Блеск и нищета хулиганок - Ирина Хрусталева

«Завтра же уйду отсюда, вот только от таблеток отойду», – снова думала сейчас про себя девушка, стоя в огороде и перебирая зелень у себя в руках. Она предпринимала такие попытки уже несколько раз. А так как ей совершенно некуда было идти, негде спрятаться, то ее, естественно, находили тетка со своим сыном и возвращали домой. Для профилактики ее избивали так, что она несколько дней не поднималась с кровати. Один раз Надежда даже пошла в милицию и пожаловалась на своих родственников. Пришел участковый, поговорил с тетушкой и через полчаса ушел, бросив странный взгляд на Надю. Что уж там наговорила ему Марья Васильевна, девушка не знала, но после этого ее просто-напросто стали закрывать в комнате на ключ. Открывали дверь только тогда, когда кто-нибудь из них был дома.

Женя, не торопясь, прогуливалась по рынку, вдоль прилавков, которые были завалены всевозможными овощами, фруктами, зеленью и соленьями. Смуглые кавказцы с ослепительными улыбками предлагали и нахваливали свой товар, зазывно выкрикивая:

– Подходи, налетай. Продаю почти все даром, дешевле нигде нет. Покупай, жалеть не будешь.

– Дэвушка, нэ проходы мимо, – крикнул один из них Жене. – Посмотри, какой пэрсик, как твои щечки. Я тэбэ недорого продам, мамой клянусь. Остановись, красивая, попробуй, – вертел он в руках розовобокие, аппетитные фрукты. Евгения молча улыбалась и шла дальше. Она остановилась у прилавка, где продавались овощи, и начала выбирать помидоры. К помидорам она еще купила огурцов и зелени. Немного подумав, она все же вернулась к тем самым персикам, которые так расхваливал темпераментный продавец, и купила целых два килограмма, за что получила значительную скидку и ослепительную улыбку молодого кавказца, во все тридцать два зуба.

– А что ты дэлаешь сэгодня вэчером, красивая? – поинтересовался продавец, складывая персики в пакет, продолжая лучезарно улыбаться Жене.

– Сегодня вечером я работаю, дружок, – тут же придумала Евгения и усмехнулась. – Так что ничего у нас с тобой не получится, – прищелкнула она язычком.

– Такой дэвушка, по вечерам работает? – сдвинул брови кавказец. – Вах, что у вас за мужчины, русские? – размахивал он руками. – Совсэм не ценят женскую красоту, – возмущался южанин. – Будэшь моей, никогда работать не будэшь, слово джигита, – хлопнув себя кулаком в грудь, запальчиво говорил продавец. – Мамой клянусь.

– Я боюсь, у тебя денег не хватит, чтобы меня содержать, – рассмеялась Женя и, подарив симпатичному продавцу воздушный поцелуй, отошла от прилавка. Вслед она услышала:

– Это у мэня дэнэг нэ хватит? Вай-мэ, что такое ты говоришь, красивая? У мэня на все дэнэг хватит, вах.

Что там дальше продолжал говорить джигит, Женя не стала слушать, а пошла к выходу с рынка, продолжая улыбаться.

Когда Женя шла на рынок, она всегда старалась одеться попроще. Потертые джинсы, непрезентабельная футболка или свитер, на ногах кроссовки, лицо чистое, совершенно без макияжа. Волосы она забирала в хвост или просто заплетала в одну или две косички. Все украшения она тоже снимала, оставляя лишь тоненькую золотую цепочку, с которой не расставалась никогда.

Эти цепочки с маленькими крестиками ей и сестре повесила их мать перед самой смертью. Женя отчетливо помнила, как однажды соседка, которая дружила с их матерью, привела их с Наденькой к ней в комнату. Мама лежала на высоко поднятой подушке очень бледная и худая, как будто неживая. Лишь огромные голубые глаза горели на ее лице лихорадочным блеском. Она посмотрела на своих девочек тоскливым взглядом и взяла с тумбочки, которая стояла рядом с кроватью, две золотые цепочки с маленькими крестиками. Дрожащими руками она повесила их девочкам на шейки и тихо сказала:

– Этими крестиками вас крестили, доченьки мои. Носите их и никогда не снимайте, они уберегут вас от беды, когда меня не станет рядом с вами. Берегите друг друга и никогда не расставайтесь. Вдвоем всегда легче пережить все невзгоды. Я очень надеюсь, что вы будете счастливее меня и проживете долгую и хорошую жизнь. Постарайтесь за меня, девочки мои, очень вас прошу.

Она говорила им еще что-то, лишь иногда прерываясь, чтобы отдышаться. Женя больше ничего не помнила, но вот эти слова ей словно врезались в память.

Чем болела мама, Женя тоже не помнит. Сейчас она, конечно, понимала, что скорее всего у матери был рак, от которого люди сгорают в считаные месяцы. Став уже взрослой, Женя старалась по памяти найти свой родной дом. Ей очень хотелось знать, где похоронена ее мать, и она надеялась, что кто-то из соседей обязательно должен знать об этом. Сначала Женя даже не представляла, как будет искать свой дом в таком огромном мегаполисе. Но однажды ей пришла в голову идея, и она упрямо решила ее испробовать. Мать несколько раз возила их с сестрой в зоопарк, а потом, естественно, обратно. Вот Женя и начинала поиски своего дома всегда от него, от зоопарка. Кажется, ей удалось найти то место, во всяком случае, она так думала. Но, к сожалению, того дома не оказалось на месте. Вместо него возвышался семнадцатиэтажный дом с квартирами улучшенной планировки, а они жили когда-то в пятиэтажной хрущевке. Кто куда разъехался, узнать не удалось. То жилищное управление, к которому относился их дом, давно куда-то переехало или вообще было аннулировано. Об этом никто ничего не мог сказать точно и вразумительно. Никто не хотел заниматься проблемой Евгении даже за деньги, тем более она не могла вспомнить ни одной фамилии живших рядом с ними соседей. Вот и эта слабенькая ниточка оборвалась, и от мамы осталась лишь цепочка с крестиком. По вечерам девушка часто смотрела на крестик и тихо говорила:

– Господи, если ты есть, сделай так, чтобы я нашла свою сестру. А уж вместе с ней мы обязательно найдем могилу мамы. А еще мы узнаем все и про нашего отца. Очень тебя прошу, помоги мне, Господи.

Так вот, Женя, когда шла на рынок, все украшения с себя снимала, оставляя лишь эту цепочку с крестиком. Она это делала для того, чтобы такие джигиты, как продавец персиками, поменьше приставали, но все было напрасно. Даже без макияжа, в потертых джинсах девушка выглядела яркой красавицей, поэтому мужчины никак не хотели пропустить мимо себя лакомый кусочек. А вдруг повезет…

Евгения уже почти подошла к стоянке, где была ее машина, как перед самым ее носом материализовалась тетка необъятных размеров.

– Вот ты где? – выдохнула она девушке прямо в лицо и крепко схватила ее за руку. Женя с недоумением уставилась на бабу, а та так сильно дернула ее за руку, что чуть не выдернула из плеча. От неожиданности Женя выронила пакет, и все содержимое покатилось по асфальту.

– Второй день ее, потаскуху, ищем, а она по рынкам шляться вздумала, дрянь такая. Так и знала, что ты опять здесь, – таща девушку за собой, ворчала бабища. Она увидела рассыпавшиеся фрукты и заворчала еще пуще: – Ишь, фруктов себе накупила, зараза такая. Откуда деньги взяла? Небось у меня сперла, шалава полоумная?

Женя резко встала, как вкопанная, выдернула руку и с силой оттолкнула бабу от себя.

– Ты что, мать твою, сбрендила совсем, тетка? – гаркнула она так, что баба подпрыгнула от неожиданности на месте, раскрыла рот и растерянно захлопала поросячьими глазками. – Ты кто такая? И кто тебе дал право меня потаскухой да шалавой обзывать? – продолжала дымиться Женя, с ненавистью и возмущением глядя на бабу. – Ты сама полоумная, «дюймовочка» хренова, – окидывая взглядом необъятную фигуру бабы, шипела она. – Ты что, из дурдома сбежала? Ты кто такая? – грозно сверкая глазами, повторила Женя вопрос.

– Это я кто такая? – взвизгнула баба, отмерев от ступора. – Я твоя тетка родная. Кормлю, пою тебя, бездельницу. А ты из дома бежать вздумала?

Баба оглянулась по сторонам и, увидев молодого парня, заорала на всю площадь:

– Генка, вот она, Надька, я ее нашла. Иди скорей сюда, она меня чуть не убила. Быстрее, Генка, она щас убежит, – истерично завизжала баба, видя, как девушка хотела метнуться в сторону. Она схватила девушку за край футболки, стараясь удержать ее на месте. Женя, приподняв ногу, с силой опустила ее на ступню бабы. Сжимая от злости зубы, она несколько раз с большим удовольствием крутанулась на толстых пальцах бабищи подошвой своей кроссовки. – А-а-а-а, – высоким дискантом взвыла баба. – Надька, дура ненормальная, что ты делаешь, мне же больно! – орала она, брызгая во все стороны слюной. От боли в любимой мозоли буквально искры посыпались из ее глаз, которые вот-вот готовы были вывалиться из орбит. Но, несмотря на это, край футболки она из рук не выпустила, вцепившись в него, как черт в грешную душу. – Генка, быстрее сюда, я не удержу ее, она дерется, – еще громче завопила бабища, тараща на Евгению злые глаза, на которых от боли выступили слезы.

Народ у рынка невольно оглядывался и приостанавливался, чтобы посмотреть, в чем дело. Женя уже собиралась залепить чокнутой тетке в жирную физиономию и наконец смыться, но до нее вдруг дошло, что та дважды назвала ее Надькой. Евгения нервно дернулась и резко сняла свою ногу с пальцев женщины. В ее голове вдруг промелькнула шальная мысль: