Я, камень - Александр Громов

Во-вторых. Серый Властелин владычествует над угрюмой горной страной Катаракт, что находится на крайнем западе земного диска. Единственная дорога в Катаракт вьется по дну мрачного ущелья, где струятся воды Отравленной реки и самый воздух пропитан ядовитой сыростью. Дорогу сторожат три хорошо укрепленных замка: Танагр, Онагр и Тарбаган. Для того чтобы достигнуть начала этой дороги, нужно пересечь семь враждующих друг с другом королевств, одно княжество и Ничьи Земли, населенные созданиями Тьмы, а кроме того...

Гном рассказывает долго и обстоятельно, обращаясь главным образом к Потерявшему Имя. Похоже, он надеется, что тот вернется с полдороги достаточно живым, чтобы смастерить для гномьего народа средство от силикоза, хотя бы с изъяном. До моей судьбы ему нет никакого дела, он даже не скрывает, что я заведомо обречен погибнуть задолго до конца пути.

Досказав все, он неожиданно бросается наутек – только треск стоит в смородиновых кустах. Пуганые здесь гномы – слову не верят. Скверные времена, скверные нравы...

Переходим к лечению принцессы. На дворе трава, на траве рваный зеленый плащ, случившийся в хижине, на плаще – Ленора в беспамятстве. Дракон осматривает ее одним глазом, затем другим.

– По-моему, она все-таки девственница, – плотоядно говорит он и шумно облизывается.

– Ты не гадай, ты лечи! – обрываю я. – Эта девушка не для тебя, понял? Не понял – будем сражаться!

По правде говоря, сражаться с драконом меня вовсе не тянет. Одна надежда на то, что он все-таки мудреющий.

– Ладно, понял. – Вздох дракона похож на сход небольшой лавины. Стены хижины трясутся. – Отойди, свет застишь...

Язык у него раздвоенный, но я только теперь понимаю, что у него и слюна разная. На левом кончике языка она мертвая, на правом – живая. Век живи, век учись.

По-моему, дракон не столько обрабатывает рану, сколько смакует вкусовые ощущения. Но дело сделано: рана закрылась, Ленора в сознании. И даже нисколько не испугана.

– Это кто?

– Дракон, – объясняю. – Мудреющий. Он тебя вылечил.

Ленора произносит благодарственную речь. Дракон в показном смущении машет на нее крылом, отчего с эльфийской халупы ветром снисит крышу, и улыбается во всю кошмарную пасть:

– Не стоит меня благодарить, о деликатеснейш... то есть деликатнейшая из принцесс. За твое исцеление мне указан путь к усладе желудка Геенне...

– Ха! – Ленора веселится. – А ты знаешь, сколько у Геенны воинов? А магов? А ведомо ли тебе, что на стенах города установлены баллисты, числом пятьдесят, чьи стрелы пробивают дракона навылет?

Дракон мрачнеет и поворачивается ко мне.

– Ты почему не сказал?

– А ты не спрашивал.

– Та-ак. – Дракон в раздражении колотит хвостом, оба его глаза наливаются кровью. – Сговорились, да? Думали, я настолько глуп, чтобы летать в пределах досягаемости баллист? Я же не глупый, я мудреющий! Надули, да?

– Погоди, – осаживаю я его. – Мы ищем Зрячие Кольца и приглашаем тебя пойти с нами. Если мы найдем их, могуществу Геенны наступит конец. Вот тогда и пообедаешь...

Дракон долго думает. Но уже остывает. Это хорошо: он не огненный дракон и перегрев ему вреден.

– Далек ли путь? – наконец осведомляется он.

– Порядочен.

– А куда идти?

На выручку мне приходит Потерявший Имя. Прошептав заклинание, он плашмя швыряет свой посох на землю. С посохом немедленно происходит метаморфоза: он уплощается и удлиняется, быстро превращаясь в тропу. Вот это да! Самонаводящаяся дорога!

– Боевого оружия не получилось, – извиняется старик. – Но хоть что-то...

– С изъяном?

– Да. Надеюсь, с небольшим.

– Ну как, – вопрошаю дракона, – пойдешь с нами?

Тот тяжко вздыхает, отчего стены эльфийской халупы рушатся, как карточный домик.

– Придется...

– А коли придется сражаться с врагами. а?

– Ну... я ведь еще не мудрый, я только мудреющий. – И дракон сконфуженно прячет голову под крыло.

Мы идем через земли короля Кюрдамира. После небольшой бескровной стычки с пограничной стражей мы держимся настороже, хотя вообще-то это страна мирная. Говорят, что с тех пор как славный Кюрдамир стараниями врачевательницы Нежриэль излечился от беспробудного пьянства, он настолько полюбил физические упражнения и стрельбу, что даже велел подданным забыть его прежнее имя и стал именоваться Биатлоном, носителем двух достоинств. Королевство Биатлона – процветающая страна, войны обошли ее стороной. Зато к западу от королевства воюют все, кому не лень.

Туда мы и направляемся.

Леноре не сидится на привалах – она требует, чтобы я учил ее бою на мечах, коих у нас полный комплект после приграничной стычки. Я и учу. На дракона надейся, а сама не плошай. Мудро, принцесса, мудро. Со временем о тебе разнесется слава как о справедливой королеве-воительнице, но видел бы тебя твой покойный папаша Угорел – залился бы слезами. Ведь ты не постесняешься подержать в тюрьме крестьянина, не заплатившего налоги, и вздернуть на крепостной стене предателя? Ну и правильно.

Тропа, еще недавно бывшая посохом, пряма, как стрела, и вовсе не собирается обходить разные природные мелочи вроде буреломов, скал, оврагов и болот. Потерявший Имя, только что вытащенный нами из зыбучей трясины, хмурится на ходу, вычесывает из бороды сфагнум и объявляет, что эта-то неразборчивая прямизна и есть изъян его изделия, хорошо, если единственный.

Мы переправляемся через Мэйнстрим, когда-то самую могучую реку из всех, какие я знал. Теперь я точно вижу неустроение в мире: от реки остался хилый ручеек, петляющий по стрежню бывшего русла великой реки. Сухие водоросли, скелеты рыб, потрескавшаяся корка окаменевшего ила. Речные духи или погибли, или переселились жить в боковые протоки, прежде почти сухие, а теперь на диво многоводные.

Мне знакомы эти края, я бывал здесь когда-то, правда, в последний раз сравнительно давно: лет шестьдесят назад. Если не считать реки, ландшафт с тех пор мало изменился. Вон и знакомый холм с плоской вершиной стоит как стоял, и все та же хижина земледельца у подножья холма...

Нет, я не утерплю, я сбегаю посмотреть...

Когда в прошлый раз я проходил здесь, спеша на помощь робкому и богомольному королю Монастиру, взятому в плен жрецами Тьмы, то решил срезать путь через вершину холма. Вершину я нашел еще более плоской, чем ей полагалось быть от природы, проще говоря, искусственно выровненной, со снятым слоем почвы и выкорчеванными кустами. На холме находился крестьянин, ничуть не испугавшийся при моем появлении. Он сидел на деревянной колоде, с ног до головы обсыпанный каменной крошкой, и тесал зубилом здоровенный гранитный валун. На валун-то я и присел, желая отдохнуть и поболтать со свежим человеком, ибо целых десять дней перед тем если что и слышал, то только свист клинков, грозный гул моего верного кистеня да стоны умирающих – вольно же им было подставлять свои головы под Чтозаболь!