Надеждины - Кир Неизвестный

Опустила голову и проплыла тенью мимо. Закрыла за собой дверь и все. Больше ни звука он не услышал. Иван не мог понять – вздохнуть ему свободнее или бить тревогу, что сейчас происходило внутри этой хрупкой женщины, он понятия не имел. От этого стало так невыносимо больно и тоскливо,он не мог уже один переносить этого.

- Надо срочно позвонить Сэму! – Иван судорожно выхватил телефон и набрал нужного абонента, расчесал потной пятерней непослушную челку и обернулся. Получилось так, что он встал напротив окна, не тонированного, не завешанного тюлем и шторками в цветочек, а словно за стеклом распахнутого в другой мир, туда, где Татьяна взялась обеими руками за жестяные края бака над огнем, склеиваясь расплавленной кожей с железом, перевалилась через край и упала в кипяток. Иван выронил телефон и вдруг, в ногах не осталось сил. Он упал на колени и пополз к двери:

- Таня! Таня, нет! Нет! – Он задыхался, но нашел в себе силы, поднялся на ватных ногах и как мог быстро, кинулся открывать дверь. Но Таня её заперла изнутри, Таня уже все приготовила для себя.

- Алло! Иван! – Немного с акцентом, голосом Сэма, заговорил телефон.

- Таня! Таня! – Иван, вспомнив об окне, бросился к нему, по пути схватив случайное полено, кинул в окно. Стекло зазвенело тонко, возмущенно, неожиданно неестественно. Он влез вслед, вовнутрь провалившемуся отражению мира, влез, не обращая внимания на многочисленные порезы и кляксы своей крови на полу:

- Иван! У вас что…? – Не договорил Сэм, он, наверное, уже все понял и бежал сюда, спасать….

Иван схватил края бака, не обращая внимания на свою плавящуюся кожу, толкнул на себя и в бок, выливая раскаленный кипяток, выливая Таню, на дощатый пол. Она, как была, в одежде, в сандалиях, так похожих на детские, чем вызывала, какое-то особое у него чувство, вся тонкая и беззащитная. Не шевелилась.

- Тань? – Он осторожно подошел к ней. – Тань, ты это. – Он не знал, что сказать или спросить. – Тань, ты скажи, где болит? – Он подошел к ней, опустился на колени и легонько потрогал за голову, погладил по волосам, потом поглядел на свои руки и бесконтрольно отстранился. На его руках осталась её кожа и её волосы. – Тань. Ты прости меня. Прости нас всех. – Он посмотрел ей в лицо и увидел, что она улыбалась. Улыбалась, или ему это просто показалось, или он, потянув её растворенную в кипятке кожу, вызвал эту улыбку. Иван осторожно взял её голову, пододвинулся ближе, не замечая, как кипяток обжигает, положил себе на колени. – Тань, прости нас за Сергея, за себя прости. Прости меня, что не могу ничего исправить.

- Что! Что тут случилось? – В баню влетели сразу двое – Сэм и гигант Столяров, оказывается они снесли эту дверь, которую не смог отрыть Иван, и в помещении, без того маленьком и темном, сразу стало тесно, отчего Иван подумал, что Тане сейчас не станет хватать воздуха и прогнал их.

- Тань. – Через какое-то время он снова обратился к ней. – Скажи, что мне сделать? Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Иван почувствовал тяжелую ладонь на своем плече, это был Столяров:

- Вань. Там это…. Там условные…. Толпятся на площади. Наши их опасаются, но держат на расстоянии, дальше в поселок не пускают. – Он остановился, словно бы обдумывая. – Вань, пора идти. Мы потом сюда вернемся. За Таней.

***

- Да на все похер! Слышишь, Машка! Детей собирай, к родственникам поедите! – Тон Ивана не предполагал промедлений.

- Вань, как к родственникам? А как же дом, работа? – Занимаясь своими делами, не сразу поняла его жена.

- Маша! – Начал терять терпение лесоруб. – Ты какого черта мне перечишь! Я тебе сейчас покажу – дом, работа! Живо детей собрала, села в машину, и чтобы духу твоего через час тут не было! Поняла!

Маша, дородная женщина, мать троих детей, заглянула в сени, откуда на неё орал сейчас муж и, утирая руки махровым полотенцем, собиралась уже спросить, какая муха попала ему под хвост. Но увидев состояние Ивана, и с какой яростью, обычно спокойно-шутливый благоверный, расшвыривал вещи, стараясь добраться до «того самого ящика», где лежала охотничья винтовка, она охнула и крикнула в дом:

- Дети! Вы слышали, что отец сказал! Варя! Варюша! Собирай Никиту и Олежку, а я за вещами.

- Куда мы едем? – Раздался звонкий и веселый голосок дочки.

- К тете Шуре. Остальные вопросы задашь потом, в машине. – И она, ни сколько не стесняясь своих габаритов и с невероятной грацией, проскользнула собирать вещи. А в доме уже началась веселая возня с малышами, которые никак не хотели расставаться со своими игрушками.

- Иван, ты где? – Сэм, желая помочь товарищу, зашел в дом.

- Сэми! Иди сюда, и свет возьми, лампа на сундуке, в коридоре. – Закричал тот, продолжая отчаянно возиться в сенях. – Да как к тебе пролезть, черт тебя дери! – Пыхтел Иван.

- А ты что ищешь? Может я смогу помочь? – Сэм протянул Ивану керосиновую лампу.

- На вот это. – Иван вместо ответа, протянул Сэму топор-колун, потом бензопилу и штыковую лопату, гвоздодер и оцинкованное ведро.

- Иван, а ведро зачем? – Не понял Сэм.

- Оно мне мешает. Ты вот чего, - остановил попытки добраться до винтовки Иван, - ты сходи к Маше, поторопи её. Да и отдай… гвоздодер, что ли. Он может ей пригодиться.

Сэм еще раз оценивающе посмотрел на Иван, прикидывая понадобится ли тому его помощь и, поняв, что его лучше сейчас оставить одного, прошел в дом.

- Мария! - Крикнул он в коридоре. – Мария, это я, Сэм!

- Сэм, мы тут, иди сюда! - Отозвалась Маша с улицы. Он вышел из прохлады и сумрака вдруг разом опустевшего и уже чужого дома на свет и зажмурился от солнечных зайчиков.

- Дядя Сэм! – Обрадовались ему дети. – А ты с нами поедешь? А то папа не едет с нами, а маме одной страшно. – Они