Покой жителей Верно - Алексей Владиленович Амелин

фактурным, шершавым голосом. Все прочие шумы окружающего мира будто исчезли – звучала Быстрая речь, чудная смесь щебета и карканья, скороговорки согласных звуков на фоне протяжных стонов изменчивой тональности. Каждое Слово такой речи могло означать много больше обычного слова. Первое Слово песни можно было бы трактовать приблизительно так:

{Долгая история

короток рассказ

Это только ты

только в этот раз…}

Голос тихо звенел верхами и гулко шебуршал внизу. Слова бойко выплясывали вдоль незамысловатого мотива. Мотив был прост, но не примитивен. Было похоже, то на утончённую элегию, то на детскую считалку. Той крепко держал внимание Ингмара. Текст убеждал и очаровывал. Звуки вкрадчиво заклинали изяществом и порядком. Видимо Ингмару нравилась эта изысканная простота. Местами он кивал и улыбался. Песня, не слишком длинная и не слишком короткая, кончилась как раз перед развилкой.

Теперь, они молча стояли у дорожного столба, сплошь покрытого искусной резьбой. Мох успел добраться уже до середины, а множество трещин давно перечеркнули всё написанное. Без конца поправляя очки, Ингмар силился разобрать надпись. Какое-то время он напряжённо всматривался в безысходный лабиринт из черт рукотворного и естественного происхождения. И вдруг заговорил, медленно, будто читал со столба:

– Хорошо, что мы встретились. Когда ты вышел из Верно, твоя цель была – лишь узнать, что с Горой твориться, новостей собрать. Не будет же для твоей миссии ущерба, от того что ты и в разрешении нынешней напасти поучаствуешь? Если конечно более важных дел у тебя нет…

– Да куда уж важнее этого! – Той сделал амплитудный, витиеватый жест в сторону Горы.

– Тогда предлагаю идти вместе до конца, то есть до Арфы и до окончательного решения вопроса. Пока мы ищем, «с какого краю к Горе подобраться», начинай сочинять. Вяжи слова так, чтобы скал, моря, ветра и огня было поровну. И вплетай в текст всё, что узнаёшь по пути о Горе и Арфе, – Ингмар с улыбкой коснулся столба, – ничего не разобрать, да нам и так всё ясно. К Маяку ведёт правая тропа. Это и на твоей карте показано.

Тропа к Маяку была ровнее и шире. Той заметил, что местами по её краям аккуратно уложены камни. Слева от столба ещё можно было разобрать старую, заброшенную ныне тропу к Обсерватории. Она дугой проходила по границе между лесом и каменистым взгорьем, а версты через две упиралась в непреодолимый бурлящий поток. Отсюда его не было видно, но хорошо было слышно его рокот. Той недоумевал – где тропа к Горе, так хорошо различимая на карте? Она должна была начинаться, прямо за столбом, на месте крутого обрыва. Той сделал шаг и заглянул в глубокую расщелину, плотно заросшую исполинскими клёнами. Ингмар догадался, почему Той растерянно шарит взглядом по кустам судорожно сжимая в руках карту.

– Смотри выше и дальше!

О существовании этой тропы можно было догадаться, лишь увидев её продолжение на лишённых растительности взгорьях. Извиваясь и карабкаясь меж уступов, она шла по краю провала, отделявшего взгорья от скал.

– Но где её начало? – растерянно вопрошал Той.

– Видимо в те давние времена, когда Арфа заиграла под рукой Потивегана, тропа ушла в недра Острова. Тогда земли трясло так, что Гора изменила облик. Не все дома на Рыбацком берегу устояли, а ратушу в Верно пришлось отстроить заново. Что случилось со старой тропой к Обсерватории – сам видишь. Только тропа к Маяку осталась, почти неизменна… Но об этом всём беспокоиться рано, может, на Рыбацком берегу знают другой путь.

Они ещё раз окинули взглядом неприветливые взгорья. Насколько хватало глаз, гигантский разлом охватывал Гору слева. Справа же, крутые склоны Горы выглядели совершенно неприступными. Той знал, что потерянная тропа должна была вести сначала к хижине Отшельника и Переправе, а затем уже к самой вершине. Это знание утешало, ориентировало, давало хоть какую-то определённость.

Дорога впереди хорошо просматривалась – тропа к Маяку, почти не петляла. Ингмар, то всматривался вдаль, то поглядывал на небо, то просил Тоя поторапливаться, то сам же отставал, в общем, выглядел сомневающимся и обеспокоенным. Он всё хуже ворочал ногами, и всё больше бормотал себе под нос:

– …спешить надо. Это бесспорно. Куда – в целом тоже ясно. Вопрос в траектории. Ближайшая точка Маяк. А вот дальше… Спускаться к Рыбацкому берегу? Собирать информацию, искать Поющих… Или время дороже?

– А сколько у нас времени? – поинтересовался Той.

– Сколько? Мы даже ещё не знаем доподлинно «что такое время», – похоже Ингмар не знал, что ответить по существу и от того поднял простой, конкретный вопрос на уровень глобальный и философский, – время это такой вопрос… он включает в себя… всё.

– Неужели в Обсерватории нет на этот счёт никаких соображений?

– Есть. Ведь на этом понятии держится всё наше представление о мире. Время, будто бы эфемерно и неуловимо. А на самом деле, только оно – нерушимо и безотносительно. Во всех прочих понятиях есть некая доля условности. Они, как бы производные времени. Объёмы, цвета и массы – это лишь эффекты времени, зависящие от того, насколько наше восприятие медленнее скорости самого времени. А его скорость абсолютна. Всё прочее существует и происходит как бы на фоне его движения. Время успевает связать всё происходящее, поучаствовать в каждом понятии и явлении. В некотором роде всё состоит из времени. Ведь по существу, пространство это линия, путаный, многосложный клубок…, – Ингмар, похоже, уже не мог остановиться, не выдав всего, что ему известно по данному вопросу. Видимо Той наткнулся на одну из его любимых тем. – …а сама эта линия – лишь след движения времени. Вот мы и доходим, как говорят у нас в Обсерватории «до точки». Незыблемым является только само время! Оно представляет собой частицу, вес и размер которой равны нулю, а скорость бесконечна. Время это, прежде всего геометрическое понятие. Время это точка. Перемещаясь мгновенно, многократно посещая каждую мельчайшую деталь во вселенной, оно как бы рисует всё прочее. Характеризовать невесомое и безразмерное время могут лишь относительные координаты этой точки, точки его относительного местоположения. Теоретически точка времени всегда там, где соприкасаются прошлое и будущее, там, где в единой, бесконечной, линейной последовательности, очередное мгновение настоящего определяет ход дальнейшего развития вселенной. Я нарисую схему…, – Ингмар подобрал мелкий камушек и расчистил ногой ровное место на тропе, – …как видишь, все события и предметы, не просто связаны, они выстроены в строгую линейную последовательность. А одновременность – понятие условное, позволяющее не ломать голову над подробностями построения последовательных связей. Нет смысла придаваться занудным вычислениям множества мельчайших деталей. Игнорируя избыточные детали, мы лучше отслеживаем свои приоритеты,