Темный Лорд - Александра Лисина

Эльф снова потянулся за оружием, но странная тварь равнодушно отвернулась, приподняла острую морду кверху и неожиданно шумно втянула широкими ноздрями сухой воздух. Холода она, кажется, совершенно не замечала. Потом, видно, уловила что-то знакомое, довольно рыкнула, бесшумно спрыгнула на мостовую и, неслышной тенью скользнув под ярко освещенными окнами, быстрее молнии пропала вдали. Только успела показать напоследок крупные костяные пластинки на шипастой спине, сероватую матовость кожи, больше похожую на невиданные доспехи, в кромешной тьме угрожающе сверкнули белоснежные клыки, вильнул кончик гибкого хвоста, и все стихло.

Таррэн мысленно проследил направление движения жутковатого монстра, которого никогда прежде за свою долгую жизнь не встречал, недолго подумал, гадая про себя, на кого мог охотиться этот оживший кошмар, но потом вдруг усмехнулся: кажется, удачливому воришке не повезло — тварь взяла его след, а значит…

Вдалеке послышалась какая-то подозрительная возня, звучный шлепок, короткий вскрик, хищный щелчок сомкнувшихся челюстей. И одобрительно кивнувший своим мыслям эльф хладнокровно констатировал, что незадачливый парнишка, так ловко ускользнувший от его броска, все-таки попался. Почему парнишка? Да просто голос был довольно молодой, звонкий, хотя тот и говорил шепотом. Похоже, сопляк совсем, только везучий очень… гм, был. Наверное, тоже никогда в своей короткой жизни подобных тварей не встречал. И это, в общем-то, к лучшему: некому будет хвастаться своей ночной победой. Эльфийские намагиченные клинки, конечно, жалко, но возвращаться и проверять их целостность очевидно глупо, а потому Темный лишь удовлетворенно улыбнулся и, мысленно похвалив: "хорошая киса", поспешил убраться с негостеприимных улиц Аккмала.

Глава 2

Караван оказался большим, торговым и, судя по обилию стерегущей его охраны, богатым: герр Хатор слыл удачливым купцом. Но не только потому, что умудрялся посредничать между Интарисом и Светлым Лесом, не потому, что даже Подгорный Народ признавал за ним право торговать в их каменных городах. Даже не потому, что имел несколько десятков (если не сотен!) лавок по всем Обитаемым Землям и считался одним из самых везучих людей в империи. Но и потому, что за редким товаром всегда следил сам и еще никогда, ни разу, не поскупился на достойную охрану.

Вот и сейчас вокруг полутора десятков тяжело груженых подвод, ведомых могучими лошадьми знаменитой дорасской породы, что способны без устали тянуть повозки целыми сутками, вилось почти два десятка вооруженных до зубов всадников в плотных кожаных доспехах. Стальные пока не надевали — жарко, но их блестящие краешки ослепительно сверкали на солнце, едва какая-то из телег весело подпрыгивала на очередном ухабе и приоткрывала плотный полог: воины были готовы в любой миг набросить тяжелую броню и обнажить оружие. Шлемы они предусмотрительно приторочили к седлам, у сильных бедер удобно притулились потертые ножны, за спинами некоторых были перекинуты тугие луки. Плюс, у каждого из возниц за пазухой торчало по паре внушительного вида тесаков, которыми молодые парни умели неплохо пользоваться, да рядом с облучком прятались за широкими досками готовые к работе арбалеты, словно уважаемый герр Хатор готовился к настоящей войне.

Стояло утро десятого дня, как караван миновал гостеприимные ворота Аккмала и устремился на запад. Местность вокруг простиралась холмистая, деревушки и небольшие городки встречались часто: есть и где отдохнуть, и коней перепрячь, и стаканчик вина выпить с приятелем перед сном. Постоялых дворов хватало, беспокоиться о ночлеге в лесу пока не надо, даже для такого крупного отряда, а потому новый день не сулил никаких неприятностей. Зеленая травка, бабочки, цветочки, никаких тебе комаров не звенит над ухом, хотя совсем недалеко блистает серебряно-голубыми искрами извилистая лента Язузы. Небо чистое, с редкими белыми облачками. Еще не самый солнцепек, но и от ранней прохлады с ее прозрачной росой уже ничего не осталось. Всего пара часов оставалось до того момента, когда небесное светило обрушится на головы и плечи путешественников всей своей мощью, придавит душным маревом полудня, но пока еще дул легкий ветерок, проселочная дорога была достаточно ровной, пыли после вчерашнего дождя было немного, а потому и настроение в отряде царило самое что ни на есть благодушное.

На поравнявшегося с передней телегой всадника охрана почти не обратила внимания. Почти — потому что все-таки была при деле, однако одиночка для крупного каравана был неопасен и потому не стоил лишнего беспокойства. Тем не менее, несколько внимательных пар глаз цепко пробежались по крепкой фигуре незнакомца, широким плечам, выпуклым пластинам мышц на груди, которые тонкая рубаха нисколько не скрывала, а, скорее, даже подчеркивала. Придирчиво изучили толщину предплечий, с готовностью предоставленных жаркому солнцу. Моментально оценили гномью работу двух пар ножей на поясе (денег они стоили поистине бешеных), после чего гораздо внимательней пошарили по седельным сумкам и с возросшим уважением рассмотрели длинные ножны, притороченные под правую руку. Меч путника был невероятно велик, а тонкая рунная вязь вдоль хищно изогнутой гарды явно имела отношение к Подгорному Народу, ненавязчиво наталкивая на мысль о том, что необычный попутчик, одетый не богаче иного селянина, имел слишком дорогое оружие, чтобы действительно быть тем, за кого себя выдавал. Или, что более вероятно, не придавал особого значения внешнему виду, а это сразу указывало на отсутствие благородного происхождения, потому что ни один дворянин не рискнет показаться на тракте Интариса без герба своего рода. А если и рискнет, на свой страх и риск, то уж всяко не наденет тонкую рубаху хорошей выделки под грубую кожаную куртку, которой самое место в лавке старьевщика, потому что ни на что иное она давно не годилась.

Незнакомый воин был немолод — в густых усах и коротких темных волосах уже поблескивали частые седые прядки, но вся его фигура буквально дышала силой, выдавая опытного бойца. На левой щеке красовался старый рубец, оставленный чьей-то острой саблей. Другой, более тонкий, убегал от правого уха вниз, под треугольный ворот рубахи. На правой руке не хватало мизинца, зато по ширине она больше напоминала лопату, чем обычную человеческую ладонь, и чувствовалось, что по крепости почти не уступит камню. Лицо хищное, потемневшее от загара, с тонкой сеточкой морщин в уголках глаз. Оно казалось вырезанным из дерева (причем, из хорошего, немолодого, почти не поддающегося времени) — такое же сухое и неподвижное. Тяжелый подбородок был гладко выбрит. Жестко прищуренные серые глаза с неменьшим вниманием пробежались по лицам охранников и мгновенно выделили три сухощавые фигуры вдалеке, укрытые от жгучих солнечных лучей одинаковыми серыми плащами. При виде их незнакомец мысленно кивнул, узнавая, и лишь затем остановил тяжелый взгляд на властно вскинувшем руку всаднике — довольно молодом южанине с длинной темной косой и традиционными парными саблями за плечами.