Сексуальные отношения. Секс и семья с точки зрения теории объектных отношений - Дэвид Шарфф

Того, кто постоянно тревожится по поводу надежности своих объектов привязанности, называют «сверхзависимой» личностью. Такому индивиду не хватает уверенности, что эти объекты будут доступны и готовы ответить на его нужды. Поэтому он стремится постоянно находиться к ним как можно ближе, чтобы максимально усилить их надежность. Ощущение непоследовательности, тревожности или ненадежности объекта привязанности, ранняя потеря объекта, открытая или скрытая угроза быть покинутым (например, родительские ссоры, в которых ребенок чувствует такую угрозу) – все это вносит существенный вклад в формирование тревоги и ощущения ненадежности привязанности[31].

Отчужденность по отношению к матери – типичная реакция младенца, разлученного с объектом привязанности. Степень тяжести и продолжительность этой реакции коррелируют с длительностью расставания; такая реакция является типичной в ответ на возвращение отсутствовавшей матери. Постоянно повторяющиеся расставания также могут вызвать отчужденное поведение. Оно возникает вследствие защитных процессов, запускаемых переживанием утраты, и, если это происходит часто и подолгу, может привести к характерному исчезновению желания или нарушению способности формировать привязанности.

Переживание «потери» и связанные с ним защиты возникают и в случае серьезных расхождений в темпераментах матери и дитя, затрудняющих установление разделяемой ритмичной связи. Если значительные сбои на ранних этапах имеют катастрофические последствия, о чем мы говорили раньше, то менее серьезные проблемы могут вызвать отклонения в развитии, и их-то, как правило, и можно наблюдать у пациентов с симптомами в области сексуальности[32].

Связь ранних привязанностей младенца и его сексуального развития была продемонстрирована в классической серии этологических экспериментов, проведенных Харри Харлоу и его сотрудниками в Висконсинском центре приматов. Детеныши макак-резусов содержались отдельно от матерей[33]. В качестве замены им давались либо плюшевые чучела, никак не ассоциировавшиеся с едой, либо чучела из проволоки, имевшие соску, через которую детеныши могли получать молоко. Маленькие обезьяны предпочитали мягких «матерей», не дававших молоко, проволочным, несмотря на то, что те могли их кормить. Имея возможность выбора, детеныш большую часть времени цеплялся за плюшевую суррогатную мать и подходил к проволочной только затем, чтобы поесть. Если это было возможно, он тянулся к соску проволочной «матери», вообще не покидая плюшевую, которая давала ему ощущение безопасности. Кроме того, около плюшевых «матерей» детеныши чувствовали себя гораздо более защищенными в ситуациях, вызывавших у них страх.

Этот эксперимент показывает, что тактильный контакт оказывается для детеныша предпочтительнее пищи, потому что дает ему чувство защищенности и помогает преодолевать страх. К этому эмоциональному эффекту мы еще вернемся, когда будем обсуждать сексуальный контакт. Но было выявлено кое-что еще более потрясающее: все обезьяны, воспитанные без живой матери, во взрослом состоянии оказались неспособны к сексуальной активности. Самцы не могли совокупляться с самками, несмотря на то, что неоднократно могли научиться этому посредством наблюдения. Самки же беспомощно валились на пол и никак не участвовали в половом акте, так что он больше походил на насилие. А родив собственных детенышей, эти обезьяны были совершенно беспомощны и только пугались их попыток найти с ними контакт. Не научившись формировать взаимоотношения в собственном детстве, они были не способны обеспечить выживание собственных детей. Некоторые даже нападали на них. Так возникает цикл эмоциональной депривации. Обезьяны-сироты, проявляя неспособность адекватно отреагировать на потребности собственных детей, воссоздавали собственное детство, прошедшее без матери. Можно было ожидать, что изначально нормальные детеныши, пережив такие лишения, тоже усвоят соответствующие модели.

Заслуживает внимание еще один аспект, о котором пишет МакКинни:

«Однако это еще не все. Если этих обезьян, воспитанных без матери, оплодотворяли повторно, ситуация менялась. Матери, которые в отношении своих первых детенышей проявляли безразличие, но не проявляли агрессии, нередко вполне адекватно вели себя со вторым потомством. Эти изменения в их материнском поведении могут быть связаны с постоянными попытками первых детенышей, которых пришлось вскармливать искусственно, установить контакт. С другой стороны, у тех матерей, которые были чрезмерно агрессивны с первыми детьми, проявилась тенденция к усилению этого поведения, хотя иногда их обращение со вторым потомством все же менялось»[34] (Курсив мой. – Д. Ш.)

Матерей, улучшивших свое поведение по отношению ко вторым детенышам, можно сравнить с матерями в эксперименте Фрайберг, лечение которых зависело от присутствия их ребенка как контекста для их собственного развития. Ребенок в таких ситуациях играет роль суррогатной матери в отношении своей собственной, лишенной родительского внимания, матери, создавая контекст, в котором настоящая мать может развиваться, и показывая таким образом впечатляющий пример символической репарации. К этому явлению мы еще вернемся, когда будем говорить о том, что в сексуальных отношениях партнер также может создать условия для исцеления последствий ранней депривации другого.

Эти эксперименты и наблюдения Фрайберг во многих отношениях говорят сами за себя. Депривация в раннем детстве ведет к обедненному социальному развитию, так что поведенческий и сексуальный репертуар никогда не сформируется – даже в том случае, если обезьяна может наблюдать своих сексуально компетентных сородичей. Почему это так и почему аналогичные явления сексуальных дизъюнкций возникают и у человека, будет объяснено в следующем разделе, в котором более подробно рассматривается связь между матерью и младенцем.

Контакт посредством взглядов представляет собой физическую функцию, начинающую развиваться во младенчестве и проясняющую понятие роста в объектных отношениях и в сексуальности. Хотя в действительности визуальный контакт является частью более широкого контекста, куда входит также держание на руках, уход посредством рук и голосовое выражение, в целях исследования его можно отделить от других форм коммуникации. Современные исследования показывают, что многозначительные «разговоры» между матерью и младенцем начинаются в первые несколько недель, возможно, уже в первые три недели[35]. Как правило, контакт инициирует ребенок, который «провоцирует» реакцию матери, заглядывая ей в глаза, улыбаясь, издавая звуки и изменяя позу. Если она отвечает ему, смотрит на него, улыбается и говорит с ним воркующим голосом, между ними возникает последовательность взаимодействий, состоящая из начала, продолжения и конца, когда младенец отводит взгляд. Если же мать не реагирует, младенец сначала усиливает свои попытки привлечь ее внимание, а потом теряет интерес, принимает «побитую» позу и даже становится вялым. Больно видеть младенца, мать которого получила инструкцию смотреть на него, но сохранять пассивное, безучастное выражение лица. В таких ситуациях наблюдатель нередко испытывает те же чувства, что и при виде младенца, которого сурового наказали. После неудачи младенец, как правило, снова пытается инициировать последовательность визуальных и голосовых контактов и будет выглядеть все более и более безжизненным, если так и не дождется реакции. Аналогичный результат можно наблюдать, если взаимодействие находится в противофазе. Мать пытается ответить, но она и младенец постоянно вступают в контакт несинхронно и постоянно не замечают друг друга[36].

Генри Мэсси изучил домашние видеосъемки детей, которые впоследствии были диагностированы как аутичные[37]. Он полагает, что решающую роль в зарождении аутизма – наиболее тяжелого и рано возникающего психотического нарушения отношений – могут играть повторяющиеся неудачные попытки установить визуальный контакт. Важно и другое его предположение, заключающееся в том, что причина нарушений – не неспособность матери ответить на попытку младенца установить визуальный контакт, но общая неспособность диады «мать – дитя» к формированию связи. Нарушение визуального взаимодействия является важной частью этой проблемы. Оно может возникнуть из-за 1) неспособности младенца; 2) неспособности матери; или 3) неумения их обоих подстроиться друг к другу. Аутизм, таким образом, можно считать ранним сбоем в установлении связи, причина которого лежит в матери, младенце или в них обоих. Симптомы отчужденности у некоторых детей, страдающих аутизмом, можно видеть уже в 4–6 месяцев.