Анклав (СИ) - Ермошин Андрей Федорович

— Потому что время ещё не пришло, — прервал его Энцель. Впервые за весь разговор в голосе управляющего проскользнуло раздражение. — Ресурс нижнего уровня шахты ещё не исчерпан.

Снова Алексу не удалось узнать хоть что-нибудь по существу, и это начинало давить на нервы. Он перевёл взгляд на двуствольную винтовку, которая висела между картинами: оружие, почти такое же, как на том плакате с солдатом, в посёлке появлялось только вместе с людьми в чёрных шинелях, охраняющими составы при погрузке фламмия.

И, поразмыслив, решил раскрыть все карты.

— Там, в тоннеле, куда мы провалились, — начал он, внимательно наблюдая за управляющим, — я отошёл от пролома, совсем недалеко. И обнаружил нечто подозрительное.

Энцель и бровью не повёл.

— Подозрительное?

— Это заброшенная шахта, верно? Так вот: там в ней что-то происходит, делается что-то… странное. Не могу точно сказать, что, но… Туда подведено электричество, горит свет. Странные кабели под напряжением…

— Где вы это видели? — Энцель выглядел не на шутку озадаченным.

— Говорю же, в шахте первого комбината. Вы только что подтвердили — это должна была быть она.

— Я понятия не имею, о чём вы говорите. Какая ещё деятельность, какой кабель?

— А вот ваш человек, который допрашивал нас после того случая, знал. Я в этом уверен, — прямо заявил Алекс с такой непринуждённостью, будто речь шла о сущем пустяке. — А позавчера этот же человек приказал закрыть пролом решёткой. Но для чего эта решётка? От чего или от кого она должна защищать?

Выражение лица Энцеля из отчуждённого стало суровым, даже гневным.

— Послушайте, Кемстов, вы намерены в чём-то обвинить меня и моих людей?

— Нет… — осёкся Алекс, поздно осознав, что переборщил с натиском, — я просто хотел…

— Боюсь, что мы с вами не станем продолжать этот разговор. Можете передать бригаде, что ваша информация будет проверена и мы поставим вас в известность, — сказал Энцель ледяным тоном и нажал кнопку стоящего на столе интеркома. — Карина, мы с Кемстовом закончили. Проводите.

Позже, когда по пути через холл управы Алекс мысленно прокручивал весь диалог от начала до конца, ему показалось — и он никак не мог отделаться от этого навязчивого чувства — что, говоря об увиденном в тоннеле, он на нервах произнёс «кабели» вместо «лампы». А потом сам Энцель упомянул кабель — уже в единственном числе.

— В единственном числе? Ты хоть сам-то в это веришь? — усмехнулась Агата.

— Сначала я точно так же подумал! Но потом вскрылось кое-что любопытное.

— Откуда уверенность, будто Энцель имеет к тоннелю какое-то отношение? — включился в диалог Тимур.

— Стоп, притормозите, — Алекс взмахнул над столом руками. — Вы дадите мне рассказать, или нет?

До отбоя оставалось немногим больше часа, и рабочий клуб потихоньку пустел. Из общего зала доносился перестук бильярдных шаров и громкие возгласы: как всегда, играть продолжали до самого закрытия. А тут, в одной из боковых комнатушек, царило уединённое спокойствие. Кто читал, кто чертил что-то на бумаге, а двое у окна, взрослый мужчина и юноша, горбились в раздумьях по бокам от игральной доски. Завалившись на диван, Борис уже тихонько посапывал.

Давно было пора собираться, но Алекс, глядя, как темень главной площади подкрадывается вплотную к окнам, лишь сильней ощущал уют, тепло этого места. Уходить хотелось меньше всего на свете: здесь он чувствовал себя в безопасности, здесь он находился среди своих. И хотя всю неделю грезился ему этот субботний вечер, возможность вдоволь выспаться, воротило теперь от самой мысли пойти и лечь в постель.

— Когда я вышел от Энцеля, первой мыслью было поговорить с Мари. Дома её не оказалось, поэтому я пошёл в сторону универмага. Думал, может она там. В итоге встретил по дороге, в сквере. Выложил ей всё то же, что и вам.

— И про ответ Энцеля? — спросил Тимур.

— Она верит ему и поначалу считала, что скрывать ему нечего и незачем. Но вот подтверждение, что тоннель, где я побывал — это шахта первого комбината, её насторожило. Она сама сказала, что первый комбинат — не то место, где кто угодно может разгуливать, он же отгорожен. Вот что её смутило в первую очередь. И если уж сам Энцель не в курсе, что там происходит, то кто тогда? А потом припомнила один случай. Дело было где-то полгода назад, в середине весны. К ней от Энцеля пришли двое, запросили чертежи шахт. Но не из основного фонда, а того, куда планы попадают после списания, за ненадобностью. Поднимают их конечно нечасто, но в целом — бывает, процедура обычная. Запомнилось Мари другое: люди Энцеля назвали ещё один шифр хранения. Под ним значился маленький пакет, опечатанный, с чем-то звенящим внутри. Его забрали вместе с планами. Пакет без надписей, сопроводительной документации. Никакого приложения — только голый шифр. Планы потом вернули, а вот пакет так и остаётся у них.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ей известно, что внутри? — прервал Алекса инженер.

— Нет. Но теперь она уверена: ключи. Связка ключей.

— И какой вывод? — спросила, наклоняясь ближе к столу, Агата.

— Давайте подумаем: где во всём посёлке может быть столько неиспользуемых помещений? Столько запертых замков?

Тимур чесал ногтями кожу на шее. Бригадирша попеременно поглядывала то на него, то на Алекса. Безмятежно храпел, обняв свой живот, Борис.

— Это-то понятно, — произнёс, наконец, Тимур, — но не кажется ли тебе, что твоя догадка, ну… как бы получше назвать — догадка и есть. Так себе основание, если обвинять Энцеля в чём бы то ни было.

— Я не обвиняю. Просто хочу разобраться, что он скрывает и главное — зачем? — сказал Алекс. — Какой смысл? К чему такая секретность, мы ведь не…

— Ну, знаешь, Энцель руководит посёлком. Он — высокого полёта птица. И то, что он пригласил тебя в свой кабинет, ещё не обязывает его с тобой откровенничать, — отреагировала Агата. — Имеет полное право говорить только то, что считает нужным. Слышал бы ты себя со стороны!

— Тогда он мог бы сказать, дескать, всё так, но не твоего ума это дело. На том бы всё и закончилось. Я был бы спокоен. Но он не признался — почему?

— Алекс, Агата права — брось воздух сотрясать, просит разве тебя кто-то? Энцель тебе прямо дал понять, что тема закрыта, вот и забудь, — сказал инженер.

Алекс в ответ только хмыкнул.

— Да и вообще, честно говоря, всё это звучит как малосвязные домыслы, — повторил Тимур. — Вот серьёзно, послушай, что сам ты говоришь. Лампы какие-то красные, кабель какой-то… Я не хочу ничего утверждать, правда… но ты вообще уверен, что оно тебе не почудилось от ушиба, а? Ну правда, всё это звучит именно так.

— А, про кабель! Кабель… — Борис, пробуждённый, видимо, экспрессивной жестикуляцией товарищей и всё более громким разговором, тёр глаза. — Алекс, я вот у тебя как раз хотел спросить про кабель этот, пока это, не закемарил… Ну, а что за кабель-то был? Как выглядел?

— Толстый такой. Снаружи не резина, металл будто бы, — ответил Алекс, а сам продолжал сверлить глазами Тимура.

— Может быть, шнур взрывателя, а? Что думаете?

Эта фраза подтолкнула Алекса к удивительному, прямо-таки чудно́му заключению: хотя последние дни загадочный тоннель поглощал его мысли без остатка, ни разу не приходилось ему думать о том, для каких целей могло потребоваться всё то оборудование. Вновь и вновь он задавал себе вопрос «как этот тоннель там очутился?», но упускал самую суть: «зачем он был нужен?».

И вот Борис в одночасье разоблачил, вывел досадное заблуждение на чистую воду.

— Взрыватель в заброшенной шахте? Это вообще не стыкуется… Ты, Алекс, ведь утверждаешь, будто там целый поток воды, — сказала Агата, прищурившись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Знаете что, подобные разглагольствования — пустая трата времени, — заявил Тимур. — Энцель сам во всём разберётся. Если ему понадобится содействие — отлично, мы всегда готовы. Нет — значит, не будем совать нос не в своё дело. Нам давно уже пора, — встав, он вышел из-за стола. — Жду вас в гардеробе.