Слеза - Лорен Кейт

руки и ноги. Она застонала. Ее нос и щеки болели из-за контакта с воздушной подушкой. А правое запястье ломило.

Мальчик присел на корточки, чтобы помочь ей. Его глаза были поразительно голубыми.

— Не обращайте внимания. — Она встала и стряхнула пыль с юбки. Эврика повернула шеей, которая ныла, хотя ничто не могло сравниться с той формой, в которой она была после другой аварии. Она взглянула на белый фургон, который ударил ее. Потом она посмотрела на мальчика.

— Что с тобой? — она крикнула. — Знак «Стоп»!

— Мне жаль. — сказал он мягким и спокойным голосом. Она не была уверена, что ему жаль.

— Ты вообще пытался остановиться?

— Я не видел.

— Ты не видел большую красную машину прямо перед собой? — она развернулась, чтобы осмотреть Магду. Когда она увидела повреждения, она выругалась так, что ее мог услышать целый приход.

Задняя часть выглядела как аккорды зайдеко, вмятины на заднем сидении, где теперь был зажат номер машины. Заднее окно разбито; осколки висят на его границе как уродливые сосульки. Задние шины скручены в сторону.

Она сделала вдох, вспомнив, что машина для Роды в любом случае являлась лишь символом статуса, а не той вещью, которую она любила. Без сомнения Магда была испорчена. Но что теперь собиралась делать Эврика?

Осталось тридцать минут до соревнования. Десять миль до школы. Если она не появится, тренер подумает, что Эврика игнорирует ее.

— Мне нужна твоя страховка, — воскликнула она, вспомнив наконец фразу, которую отец месяцами вбивал ей в голову до как получить права.

— Страховка? — Мальчик покачал головой и пожал плечами.

Она пнула колесо его фургона. Он был старый, возможно из начала восьмидесятых, и она подумала, что это было бы круто иметь такой фургон, если бы он только что не врезался в ее машину. Его капот непроизвольно открылся, но в целом на фургоне не было ни единой царапины.

— Невероятно. — Она уставилась на мальчика. — Машина почти целая. Ни одной царапины.

— Чего ты ожидала? Это же шевроле. — ответил он на ломанном южном акценте, цитируя поистине надоедливую рекламу фургона, которую показывали почти все ее детство. Это была еще одна вещь, про которую люди говорили, что она ничего не значит.

Он рассмеялся, изучая ее лицо. Эврика знала, что оно становится красным, когда она злиться. Брукс называл это «Пламя реки».

— Чего я ожидала? — она подошла к мальчику. — Я ожидала, что я смогу сесть в машину и при этом не подвергать свою жизнь опасности. Я ожидала, что люди вокруг меня на дороге имеют какое-либо элементарное чувство понимания правил дорожного движения. Я ожидала, что парень, который врезался в меня сзади не будет вести себя так самодовольно.

Она поняла, что находится слишком близко к буре. Но сейчас их тела были в нескольких сантиметрах друг от друга, и ей пришлось наклонить ноющую шею назад, чтобы взглянуть в эти голубые глаза. Он был немного выше Эврики, а ее рост был около 180 см.

— Но я полагаю, что я ожидала слишком многого. У тебя, придурок, даже нет страховки.

По какой-то непонятной причине они все еще стояли довольно близко, но Эврика думала, что он отойдет. Но нет. Его дыхание щекотало ее лоб. Он наклонил голову в сторону, внимательно следя за ней, изучая ее усерднее, чем она готовилась к контрольным. Он моргнул несколько раз, а потом медленно начал улыбаться.

По мере того, как его улыбка становилась шире, внутри Эврики что-то начало трепетать. Против своей воли, у нее появилось желание улыбнуться ему в ответ. Это не имело смысла. Он улыбался так, как будто они были старыми друзьями, так как она и Брукс могли бы смеяться, если бы один из них наехал на машину другого. Но Эврика и этот ребенок были совершенно незнакомы друг с другом. И однако, к тому времени его широкая улыбка переросла в тихий, глубокий смех, и уголки губ Эврики также дернулись вверх.

— Над чем ты смеешься? — она хотела отчитать его, но она сказала это сквозь смех, который поразил ее, а затем и взбесил. Она отвернулась. — Забудь. Не говори ничего. Моя мачеха убьет меня.

— Ты не виновата. — Мальчик просиял так, как будто деревенщина только что выиграл Нобелевскую премию. — Ты не просила об этом.

— Никто не просил. — пробормотала Эврика.

— Ты остановилась перед знаком «Стоп». Я врезался в тебя. Монстр поймет тебя.

— Очевидно ты никогда не имел удовольствия общаться с Родой.

— Скажи ей, что я займусь твоей машиной.

Она проигнорировала его и пошла обратно к джипу для того, чтобы взять сумку и вытащить телефон из чехла на приборной панели. Сначала она набрала отцу. Эврика нажала кнопку быстрый набор номер 2. Номер 1 все еще принадлежал Диане. Ей не хватало смелости поменять его.

Неудивительно, что отец долго не брал телефон. После окончания продолжительной дневной смены, но до того, как покинуть ресторан, ему обычно нужно было приготовить около 3 миллионов фунтов вареных морепродуктов, поэтому вероятнее всего его руки были покрыты усиками креветок.

— Я тебе обещаю, — послышался голос мальчика на заднем плане, — все будет хорошо. Я все тебе возмещу. Послушай, меня зовут…

— Тише. — Она выставила ладонь, поворачиваясь от него и уходя на край поля сахарного тростника. — Ты ничего не слышал после слов «Это же шевроле».

— Извини. — Он последовал за ней, его ботинки скрипели, наступая на тонкие стебли тростника возле дороги. — Позволь мне объяснить…

Эврика прокрутила все контакты и остановилась на номере Роды. Она редко звонила жене отца, но сейчас у нее не было другого выхода. Телефон издал шесть гудков до то, как отправить ее на бесконечную голосовую почту Роды.

— Это единственный раз, когда я действительно хочу, чтобы она взяла трубку!

Она набирала отца снова и снова. Она попробовала еще два раза набрать Роду прежде, чем засунуть телефон в карман. Эврика смотрела как солнце тонет в верхушках деревьев. Сейчас, наверное, ее одногруппники уже переодеваются для гонки. Тренер ищет глазами машину Эврики на парковке. Ее правое запястье до сих пор ныло. Она сжала глаза от боли и прижала его к груди. Она ничего не могла поделать с этой ситуацией, ее охватила дрожь.

Найди выход из убежища, доченька.

Голос Дианы прозвучал так близко, что заставил Эврику почувствовать головокружение. На руках появились мурашки и что-то жгло горло. Когда она открыла глаза, прямо перед ней стоял мальчик. Он наблюдал за ней с наивной озабоченностью, с такой, с какой она присматривала за близнецами, когда один из них болел.

— Не надо. — сказал он.