На краю земли - Николай Иванович Дубов

Если материалы подвергать толчкам или напряжению и особенно если толчки идут в такт, через определенные промежутки времени, в материале происходят наружно незаметные, но весьма опасные изменения: он устает. Когда солдаты, идя по мосту, отбивали шаг, они вызывали ритмическое колебание моста, эти правильные колебания быстро утомили материал, из которого был построен мост, и он разрушился.

Усталость металлов — очень серьезная болезнь, и она становится все более опасной в наше время больших скоростей. Детали машин, колеса, самолетные винты, турбины делают тысячи оборотов в минуту, и металлы, из которых они сделаны, устают все быстрее и быстрее…

— Как же так? — сказала Катеринка. — Тогда их лечить надо, эти металлы.

— Вылечить заболевший металл нельзя, но можно предотвратить болезнь, если заранее сделать «прививку».

— Чего же им прививать — оспу? — фыркнул Пашка.

— Кое-что подороже. В древние времена самыми драгоценными камнями считали рубин и смарагд, или изумруд. Очень твердый, чистого яркозеленого цвета изумруд ценится чрезвычайно высоко.

— А почем он, такой камень? — спросил Генька.

— Это зависит от величины, цвета и чистоты. В Ленинградском горном институте хранится большой кристалл. Он стоит почти пятьдесят тысяч рублей золотом.

— Это да, камень! Вот бы найти!..

— Ну что ж, поищи! — засмеялся дядя Миша. — Изумруд был все время только дорогим камнем, и больше ничего. Потом химики открыли, что в состав изумруда входит металл бериллий. У этого бериллия оказались чудодейственные свойства. Он всего в два раза тяжелее воды. Самолет, построенный из сплава бериллия с алюминием, будет на одну треть легче современного — из дюралюминия. Сплав бериллия с железом не поддается действию жара и ржавчине. Сплав бериллия с медью приобретает свойство стали — его можно закаливать, и бериллиевая закаленная бронза не теряет закала даже при красном калении. Но самое драгоценное его свойство — то, что «прививка» бериллия или, вернее, сплавы с ним предохраняет металлы от усталости… Только, к сожалению, бериллий не так легко найти и очень трудно добывать. Этот чудотворец очень скрытен.

— Так это вы его и ищите? — спросил Пашка.

— Не только его, но и его тоже.

Генька только хотел что-то сказать, но в это время подошел его отец, Иван Потапович, и попрекнул нас:

— И вы тут? А ну, идите по домам! Не дадите человеку отдохнуть!

Иван Потапович начал расспрашивать про Москву и всякие новости, и мы уже никак не могли уйти и слушали из-за угла. Потом они пошли в избу, ничего не стало слышно, но Катеринка потихоньку провела нас следом. Иван Потапович и дядя Миша с Катеринкиной матерью сидели за столом, а мы залезли на печь и притаились. Позже пришли Федор Елизарович, Захар Васильевич, соседи — чуть не вся деревня.

Говорили про все: и про урожай, и как в Москве живут, и чего дядя Миша ищет, и про то, что хотя война закончилась, но ухо надо держать востро. Пашка слушал, слушал, а потом заснул да как захрапит!

— Что это моя Катя храпеть начала? — забеспокоилась Марья Осиповна, Катеринкина мать. — Простудилась, что ли?

Она подошла к печи и, конечно, увидела нас. Иван Потапович рассердился:

— Вы что же это, сорванцы? Я кому сказал — по домам?

Дядя Миша вступился за нас:

— Не гоните их, Иван Потапович! Им ведь тоже интересно.

— «Интересно»! От их интересу покоя не стало…

Нам пришлось уйти.

Я пробовал рассказать дома про изумруды, но сестренка ничего не поняла, а мать не стала слушать:

— Еще чего выдумал! Какие тут драгоценные камни? Ложись-ка спать лучше.

Ночью мне приснилось, будто я нашел изумруд с конскую голову, мне за это дали орден, и Михаил Петрович больше не ставит мне плохих отметок по математике — учусь я теперь хорошо. А то ведь неудобно: орденоносец, и вдруг с двойками…

4. Ученая экспедиция

На другой день мы несколько раз прибегали к дяде Мише, но он сидел и писал; потом к нему приходил Захар Васильевич, и они долго про что-то говорили. Освободился он только к вечеру. Мы молча сидели на завалинке.

— Ну, что приуныли, герои? — спросил дядя Миша.

— Мы не приуныли, мы просто так, — сказала Катерин-ка. — Я думаю: до чего бы хорошо найти большой-большой изумруд!..

Оказывается, мы все думали об одном и том же.

— Дядя Миша, — попросил Генька, — научите нас искать.

— Это, брат, дело нешуточное. Нужно очень долго учиться, кончить вуз, практиковаться, и то еще неизвестно, найдешь ли. Люди годами ищут и не находят, а ты хочешь сразу.

— Ну, все равно возьмите меня с собой! Я вам помогать буду. Ну, хоть что-нибудь буду делать — кашу варить, палатку носить.

Катеринка закусила губу. Пашка засопел. Должно быть, они подумали то же, что и я. А я подумал, что это нечестно с Генькиной стороны: то все вместе, а тут он один выскакивает, как будто мы хуже.

— А я лучше тебя кашу сварю! Ты совсем и не умеешь, — сказала Катеринка.

— Носить и я могу, — сказал Пашка. — И палатку и все, что нужно. Подумаешь!

— Вы возьмите нас всех, — сказал я. — Мы будем помогать и все делать. Честное слово! Почему один Генька? Мы тоже хотим.

— Да куда же я вас возьму? Ведь я теперь в горы, в глушь пойду. Это же не забава!

Дядя Миша долго молчал, поглядывал на нас и о чем-то думал.

Он так ничего и не сказал, потому что снова пришел Генькин отец. (Удивительно не во-время он всегда приходит!)

— Опять вы здесь!.. Ты гони их, Михал Александрыч, а то ведь их только помани, потом и сладу не будет.

— Зачем же гнать? Мы поладили. У меня к тебе, Иван Потапович, разговор есть. Пойдем-ка в избу.

Они ушли, а мы остались, решив ни за что не уходить, пока не добьемся от дяди Миши ответа. Они долго про что-то говорили, потом Иван Потапович открыл окно и сказал:

— Павел, слетай за отцом, а ты, Катерина, разыщи мать… Иван Степаныч сам идет?.. Хорошо.

Иван Степаныч — это мой отец. Он, видно, тоже захотел поговорить с новым человеком.

Катеринка позвала мать с огорода, а Пашка побежал за отцом. Тот пришел вместе с Федором Елизаровичем.

Они все ушли в избу, а мы сидели на завалинке, ломали голову, зачем их собрали, и настроение у нас становилось все хуже и хуже.

— Вот они там наябедничают про нас дяде Мише, — сказал Пашка, — он и не захочет с нами водиться.

— Что они, маленькие — ябедничать-то? — возразила Кате-ринка. —