Юные охотники - Майн Рид

Не обращая внимания на вторую антилопу или, может быть, решив расправиться с нею после, лев сел на спину своей жертвы и, вонзив клыки в ее горло, принялся сосать теплую кровь.

Сернобык, которого повалил лев, был самец — случайно он оказался ближе к термитнику.

Самка, как только лев бросился на ее товарища, в страхе отскочила в сторону, и все думали, что она тотчас обратится в бегство. Но, ко всеобщему удивлению, этого не случилось. Не такова натура благородного сернобыка. Оправившись от первого испуга, самка повернулась лицом к врагу и, опустив голову до самой земли, выставив вперед свои длинные рога, собрала все силы и ринулась прямо на льва! Тот, упивавшийся своим кровавым напитком, не заметил ее. А когда он почувствовал, как два копья пронзили его, было уже поздно: после этого он вряд ли вообще что-нибудь чувствовал.

Еще несколько мгновений продолжалась беспорядочная борьба, в которой оба, и лев и сернобык, казалось, принимали участие; но движения обоих были так порывисты и картина менялась так быстро, что зрители не могли разобрать, что, собственно, происходит. Рыкания льва уже не было слышно, его заменил пронзительный голос львицы, которая, громадными скачками примчавшись на поле сражения, тотчас вмешалась в бой.

Одно прикосновение ее когтей повергло самку сернобыка на землю и положило конец битве; и вот львица уже стоит над жертвами, издавая победные крики.

Но победные ли они? Что-то в них слышится необычное, и сама львица ведет себя как-то странно. Происходит что-то непонятное… Почему молчит лев? Рев его прекратился, он лежит на боку, обхватив лапами труп самца, и как будто пьет его кровь. Однако он совершенно неподвижен, ни один мускул не шевелится, и даже дрожь не пробегает по его рыжим бокам; не заметно и дыхания — никаких признаков жизни.

Неужели он мертв?

Глава 6. РАЗГНЕВАННАЯ ЛЬВИЦА

Да, все тут было загадочно. Лев продолжал лежать. Он не шевельнулся ни разу и не издал ни единого звука, а между тем львица, испуская пронзительный вой, металась взад и вперед вокруг беспорядочной груды тел. Она и не подумала приняться за еду, хотя окровавленная добыча лежала перед ней. Вряд ли она воздерживалась из страха перед своим повелителем. Или, может быть, он действительно желал один съесть обе туши?

Иногда так бывает. Иногда старый самец, как эгоистичный тиран, не подпускает к пище более молодых и слабых членов своей семьи, пока сам не наестся до отвала, оставляя им жалкие остатки своей трапезы.

Но вряд ли так было сейчас. На земле валялись две нетронутые жирные туши, которых вполне хватило бы на двоих. Кроме того, львица несомненно была товаркой льва — его супругой. Вряд ли он стал бы так с нею обращаться. Среди человеческих существ, как я, к сожалению, должен отметить, примеры такого эгоизма, такой грубой нелюбезности отнюдь не редки. Но молодые охотники никак не хотели поверить, чтобы лев мог быть виновен в подобной низости: ведь лев — воплощенное благородство. Не может этого быть! Однако что же тогда происходит?

Львица, рыча, сновала взад и вперед, то и дело наклоняясь над головой своего друга, прижимаясь носом к его носу и как бы целуя его. Напрасно! Он не отвечал ей ни звуком, ни движением. Наконец охотники, подождав еще некоторое время и видя льва по-прежнему недвижимым, окончательно убедились, что он мертв. Он был мертв — мертв, как придорожный камень! Мертвы были и оба сернобыка. Одна львица осталась в живых после кровавой битвы.

Когда в этом больше не оставалось сомнений, молодые люди начали совещаться, как им поступить. Нужно было во что бы то ни стало забрать туши антилоп, но, пока львица не ушла, сделать это было невозможно.

Отгонять ее в эту минуту было бы в высшей степени опасно. Она была разъярена до безумия и бросилась бы на всякого, кто оказался бы в ее соседстве. Злобный вид, с каким она шагала, хлеща себя по бокам, ее свирепый и решительный взгляд, громкое, грозное рыкание — все говорило о ее бешеной ярости. В каждом ее движении была угроза. Охотники видели это и благоразумно отошли поближе к фургонам на тот случай, если она вдруг двинется в их сторону.

Юноши решили подождать, пока львица не покинет мертвого льва, и тогда перетащить антилоп в лагерь.

Но они ждали и ждали, а в поведении рассвирепевшей львицы не замечалось никаких перемен. Она по-прежнему ходила вокруг груды тел, не прикасаясь к тушам сернобыков. По выражению одного из охотников, львица вела себя, «как собака на сене»: сама не ела и другим не давала.

Это замечание, сделанное маленьким Яном, вызвало общий смех, прозвучавший странным контрастом рядом с горестным воем львицы, от которого трепетали все животные в лагере. Даже собаки забились глубоко под фургоны или жались к ногам своих хозяев. Правда, эти верные животные, если б их натравить, мужественно ринулись бы в бой с львицей, несмотря на ее внушительные размеры. Но молодые охотники хорошо знали, что собака в когтях разъяренного льва — все равно что мышь в когтях у кошки. Поэтому они не собирались натравливать собак, не попытавшись сначала одолеть львицу сами; но от этого их удерживал Ганс и особенно наказ родителей, полученный перед отъездом из дому. Связываться с львицей, казалось, вообще не стоило: все надеялись, что она скоро уйдет прочь, бросив добычу или хотя бы часть ее на месте.

Однако время шло, а львица и не думала удаляться. Тогда, отчаявшись поужинать свежим мясом, юноши снова принялись жарить кусочки вяленой говядины.

Молодые охотники только что взялись за еду, как вдруг на поле недавней битвы явились новые пришельцы. На равнине показалось с полдюжины гиен; опасаясь львицы, они не подходили к тушам, но остановились невдалеке, и их голодные взгляды красноречиво говорили, что им здесь нужно.

Присутствие этих отвратительных животных сильно осложнило положение. Если львица даст им поживиться антилопами, то очень скоро от туш не останется и кусочка. Между тем охотники, хоть и потеряли надежду поужинать олениной, все же рассчитывали, что рано или поздно она им достанется. Невозможно было допустить, чтоб гиены уничтожили такую добычу!

Но как удержать их на расстоянии?

Выйти, чтоб отогнать их, так же опасно, как если б они вздумали отгонять львицу.

Толстый Виллем и Гендрик снова вызвались на нее напасть. Ганс, как и прежде, решительно восстал против этого, но на этот раз ему пришлось употребить все свое влияние, чтобы заставить товарищей отказаться от их необдуманного намерения.

И тут неожиданное предложение положило конец их спору.

Исходило оно от кафра Конго и состояло не более не менее, как в просьбе разрешить ему поединок со львицей!