Терновый венок Босильки из Пасьяне - Марина Васильевна Струкова

соломенной крышей, где смердит овчиной? Ты не ценишь своего счастья — стать старшей женой в моём гареме. Все, кого я возьму после тебя, будут подчиняться тебе, Босилька. Всё самое лучшее будет доставаться тебе. А когда я буду уезжать на войну, не Мерве, а ты будешь управлять моим домом, моим поместьем. Твои дети унаследуют золото, которое я коплю, и благосклонность султана к нашему роду.

— Я христианка, Санжар.

— Ты примешь мою веру.

— Не приму.

Он поднял брови, голубые глаза уставились на неё с удивлением и гневом.

— Это мы ещё посмотрим. Ты не ценишь своего счастья.

Босилька легла спать поздно. Шёлковые простыни и наволочка казались отвратительно скользкими. Эта постель душила, но не грела.

На ночь мать ставила в доме букетик базилика и бессмертника, чтобы детям слаще спалось, а здесь откуда-то тёк приторный дым восточных курений. Он дурманил, соблазнял сытым покоем, тягучим мёдом сладостей, ласками чужих рук. Но запах чужого жилья, чужого народа не успокаивал Босильку.

— Блаженными алчущие, ибо они насытятся, блаженны плачущие, ибо они утешатся… — В полузабытьи сухими губами шептала она. Другое блаженство у христиан, другое счастье у сербов.

Глава седьмая. Юность Мерве

Несколько дней Санжар не беспокоил пленницу. Являлась Мерве, уговаривала надеть красивую одежду, украшения. Босилька перестала брать еду с подноса, кроме хлеба и воды. Иногда Мерве выводила Босильку во двор, показывала дом, сараи, конюшню, хвалила богатства Санжара. Привозит он золото и всякое добро отовсюду, куда пошлёт его султан. Есть у него стадо тонкорунных овец. Только не привозит девиц. Прежде ни одна красавица не волновала его сердце. Босильку присмотрел давно и ни о ком другом не говорил. И если хочет Босилька хорошего мужа, то это и есть Санжар.

— Санжар ходит в походы. Наверное, там встречал красивых девушек. Говорил он о румынской княжне, о дочери молдавского господаря, о жене венгерского купца… — Замечает Босилька.

— Неужто ревнуешь? — Подмигивает Мерве. — Слышала, как за вином Санжар рассказывал о них своему дяде. Если воину в походе нужна женщина, он берёт её у врагов. Этих девушек Санжар и взял, и продал по дороге домой. Он никогда не упустит выгоды. Только с тобой выгоду упускает! Ни приданого, ни знатной родни у тебя нет, только гонор.

Мерве поставила на столик кувшин и тарелку.

— Посмотри, какие сладости я принесла. Пахлава с бекмезом, сотовый мёд.

Босилька промолчала

— Но самый сладкий кусочек для женщины — мужское сердце. — Продолжала Мерве. — Ты зря упрямишься. Нет ничего страшного в перемене веры. Посмотри на меня, разве я хочу вернуться в православие?

Босилька подняла глаза на старуху:

— А ты была христианкой?

— Конечно. И выросла в Сербии. Меня крестили, как и тебя, во младенчестве. Я была христианкой до пятнадцати лет. — Мерве вздохнула. — А потом меня украли османы и повезли в Стамбул. По дороге командир запретил трогать меня, он хотел дорого продать девственницу. А я была хороша. И он сбыл меня содержателю Дома балканских роз, Юнусу-аге. Там лучшие пленницы за деньги отдавались богатым гостям. А прибыль клал себе в карман Юнус. Вот когда пришлось мне тяжко. И грубым, и пьяным, и уродливым я должна была дарить ласку. Бывала бита, что только не творили со мной гости. А на следующий день хозяин снова приказывал мне наряжаться и с весёлой улыбкой завлекать в комнату купца или пашу. Я понимала, что смогу покинуть Дом балканских роз только когда потеряю красоту. Юнус сам вышвырнет меня. Но куда идти? Мне не на что будет добраться до Сербии. Придётся снова продавать себя, больную, увядшую, за кусок хлеба. Но мне улыбнулось счастье — в Дом роз заглянул добрый человек, богатый вдовец — Бихрам-паша. Я приглянулась ему, так что только ко мне и ходил. А потом выкупил у Юнуса. В его доме я сначала была наложницей, потом приняла ислам, и господин назначил меня калфой. На этой должности я присматривала за его гаремом и служанками. Мне было за пятьдесят, когда Бихрам подарил меня своему другу из Сербии — Мухаммаду. Бихрам знал, что я мечтаю вернуться в родные края, узнать, живы ли мои родственники. Мухаммад был отцом твоего жениха Санжара. Он привёз меня в Сербию. Своих родителей и брата в живых я не застала, но дом Мухаммада стал моим. Здесь я тоже управляю прислугой.

— Османы отняли у тебя молодость, честь, волю. А ты хвалишь свой ничтожный удел. — Не сдержалась Босилька.

— Да, Творец вёл меня извилистым путём, но привёл к жизни в богатстве и холе. Всякий прислушается к моему совету. — Важно ответила Мерве.

— Главный раб — тоже раб. Если бы тебя не украли, сейчас ты жила бы в своём доме, нянчила своих внуков.

— Наверное, в селе у тебя, красавица, были кавалеры. Пока липа цветет, на ней полно пчел. Может, ты отказываешь Санжару, потому что у тебя есть жених? — Хитро прищурилась старуха.

— Мой жених — Христос. Так и передай своему господину.

— Легче сварить железо, чем побороть девичье упрямство. Почему не ешь?

— Меня Христос кормит. — Ответила Босилька. — Я только попью.

— Если тебя кормит Христос, пусть он же воды подаст. Посмотрим, сколько ты выдержишь без питья.

Старуха вскочила с софы, схватила кувшин, тарелку со сладостями и покинула комнату.

Глава восьмая. Тайна Данило

Данило вышел на огород, уже пустой, с горками сухой ботвы. Достал из кармана глиняную трубку, набил табаком и закурил. Отсюда он не видел заросшие лесом холмы, куда увели его дочь. Вдруг послышался молодой голос:

— Доброго дня.

Данило резко обернулся — перед ним стоял Желько, нелюдимый вдовец, живший на окраине села. Они почти не разговаривали. Что нужно от него гостю?

— Доброго дня. — Неохотно ответил он. Желько был крут нравом и с ним предпочитали не связываться. Говорили, что к нему захаживают незнакомцы с оружием.

— Не кручинься, Данило. — Продолжал Желько. — Уж дошла весть до гайдуков, что твою дочь похитил злодей. Они подожгут его поместье и спасут девушку.

Данило похолодел. Он схватил Желько за плечи и встряхнул:

— Зачем ты рассказал им?

— Разве нельзя? От властей ты милости не увидел. Так чего ждать? — Взгляд Желько стал тяжёлым и безжалостным.

— Немедленно, слышишь, немедленно передай им, чтобы не вмешивались! — Гневно и умоляюще заговорил Данило. — Завтра я снова пойду к властям и дело решится миром. А что будет, если Босильку спасут гайдуки? Басурмане этого не простят. Мне со всей семьёй придётся уйти в лес. Мои сыновья станут в глазах