Записки летчика М.С.Бабушкина. 1893-1938 - Михаил Бабушкин

Сильно меня обидела эта несправедливость. Однако сделать ничего не мог.

Пошел на работу в Гражданский воздушный флот. Только и думал: скорее бы до штурвала самолета добраться.

Начал летать на «Юнкерсе-13». Испытания выдержал, сдал экзамен, получил звание гражданского пилота.

Своих, советских самолетов тогда еще не было. Мне дали германскую машину «Дорнье-Комета-2». Работал я по опытной аэрофотосъемке. Занятие новое, интересное. Летая, я иногда вспоминал нелестную характеристику… Нет, думаю, не устарел я и не вылетался.

Было мне тогда тридцать два года.

1926-1921

На зверобойных промыслах в горле Белого моря М. С. Бабушкин впервые познакомился с Севером. Он водил самолет над полярными льдами, садился на ледяные поля, приучал промышленников-зверобоев к новой, невиданной ими «железной птице».

Его пленили суровая природа и жизнь Беломорья.

Первый раз Михаил Сергеевич вылетел на зверобойный промысел в 1926 году. В начале 1927 года он вторично отправился в горло Белого моря. С той поры почти каждую зиму Бабушкин работал на разведке зверя. В его архиве обнаружено начало задуманной им большой книги о зверобойном промысле. Эти страницы рассказывают о первых полетах Михаила Сергеевича на Севере.

В Белое море за гренландским тюленем

Я еще, как сейчас, помню себя мальчишкой. Читая книги, я очень увлекался Сибирью и Северным ледовитым океаном. Рос я больше в лесу. Отец мой в то время служил лесным сторожем у помещика Рихтера. По своей натуре он был страстным охотником, рыболовом. То и другое по наследству, видно, перешло и ко мне. Я еще с 12 лет начал ходить с ружьем за зайцами, а весной и все лето пропадал на речках – ловил рыбу.

Вот почему, читая книги о Севере, где описывались охота и рыбная ловля, я увлекался и мечтал видеть себя не иначе как на лыжах, с ружьем, с трудом пробирающегося в чаще густого леса, отыскивая занесенную снегом берлогу медведя или распутывая след лося.

Тайга сибирская, я был уверен, мне доступна, и я считал себя равным с теми охотниками-звероловами, которые промышляют в лесах Сибири. Но я не мог представить себя на далеком Севере, среди льдов Северного ледовитого океана. О работе над изучением, над покорением необузданной стихии Севера я мог только мечтать. Эти мечты так и остались бы только мечтами, если бы в России не произошла революция.

Революция изменила жизнь миллионов людей, возвеличила их, открыла невиданные горизонты. На наших глазах самые фантастические мечты воплощались в действительность.

Так и для меня, сына лесного сторожа, открылась возможность стать пилотом и летать на Севере. Жаль было только, что эта возможность представилась, когда мне было уже за 30 лет.

Работая пилотом в Гражданском воздушном флоте, я получал различные летные задания. Меня очень заинтересовала аэрофотосъемка лесных массивов. Я охотно занимался этим делом не только потому, что любил лес. Я понимал, что аэрофотосъемка помогает стране привести в порядок свое обширное лесное хозяйство, установить плановое использование колоссальных природных богатств, искоренить хищническое истребление лесов.

Осенью 1925 года я вернулся с очередной аэрофотосъемки и засел писать отчет. Как-то однажды к нам в управление «Добролета» приехал представитель Совторгфлота и попросил предоставить в аренду один из самолетов для работы в горле Белого моря.

– Нам надо организовать воздушную разведку гренландского тюленя для судов зверобойной экспедиции, – объяснил этот представитель.

Авиаразведка зверя была совершенно новым и очень увлекательным делом.

В «Добролете» я работал недавно и, конечно, не мог рассчитывать, что мне поручат такое ответственное задание. В нашем управлении были заслуженные летчики, в том числе участники знаменитого перелета Москва – Пекин. Так оно и вышло: выполнение нового ответственного задания поручили пилоту Томашевскому.

С грустью провожал я своего товарища. «Вот счастливец, – думал я, – только что вернулся из Китая, а теперь полетит далеко на север, в страну вечных льдов…»

Томашевский уехал, а через две недели меня срочно вызвали к начальнику управления.

– Выезжайте в Архангельск, товарищ Бабушкин, – сказал он. – Примите самолет у Томашевского и начинайте работу по воздушной разведке в Белом море. Томашевскому дано другое задание.

В феврале 1926 года я прибыл в Архангельск. В Совторгфлоте меня познакомили с начальником зверобойной конторы Н. А. Еремеевым. Он сообщил, что Томашевский уже возвращается из района зверобойной экспедиции в Архангельск; здесь он передаст машину мне, а я должен немедленно вылететь в село Койду, где основывается наша «авиабаза». С этой «авиабазы» предстоит вести разведку по всему Белому морю.

Мне показалось, что мой собеседник усмехнулся.

И впрямь название звучало слишком громко: на «авиабазе» был только один самолет.

Я вспомнил русскую поговорку: «Лиха беда – начало», проникся гордым сознанием, что являюсь пионером этого дела, и стал расспрашивать Еремеева о «зверобойке».

Тогда я впервые и узнал, что ежегодно зимой, примерно в феврале, в горле Белого моря собираются гигантские стада гренландского тюленя. Охотники с промысловых судов осторожно подбираются к дрейфующим лежбищам. Начинается охота – «зверобойка». Этим промыслом занимались еще прадеды нынешних беломорских жителей – поморов. Для многих поколений он был основным, если не единственным источником существования.

Еремеев рассказал, какую ценность представляет гренландский тюлень. Его жир применяется для изготовления вазелина и мыла; из шкуры выделывают обувь. Некоторые северные народы шьют из тюленьих шкур верхнее платье.

До революции в зверобойной экспедиции обычно участвовали лишь два-три паровых и двенадцать-пятнадцать маленьких моторных судов. Советская власть по-новому организовала промысел. В 1925 году в горло Белого моря вышли четыре ледокольных парохода. Было добыто рекордное количество гренландского тюленя – почти сто тысяч голов. В нынешнем – 1926 – году в помощь зверобоям решили впервые для разведки морского зверя использовать самолет.

Базой для самолета выбрали село Койду. Но для связи с судами каждый раз, возвращаясь с разведки, надо было садиться на острове Моржовец и оттуда сообщать по радио кораблям о результатах полета[2].

Мне предстояла встреча с очень интересными людьми. Промышленники, живущие на беломорском побережье, зимою на тяжелых лодках или парусниках плавают месяцами в движущемся льду, ежечасно подвергаясь опасностям и рискуя погибнуть под напором стихии.