Тихая сатана - Владимир Чванов

– Забыл добавить, что крупный спец, – шутливо откликнулся Казаков. – Что-то кражи зачастили, – уже озабоченно произнес он. – Хотя чему удивляться. Сейчас в квартирах такие вещи бывают, которых за прилавком не встретишь или в очереди настоишься. У воров на это нюх! Ориентируются быстро. Есть спрос, есть и предложения. В магазин за дефицитом не полезут. Понимают, госкража – срок большой.

Савин кивнул.

– Паршивый месяц выдался. По краже работать придется без передыху. Скоро конец квартала. – Он походил по кабинету и тоже сел, положив руки на колени.

Гусарова этот вопрос, похоже, не волновал.

– Жалко этого мужика с мандаринами. Насмотришься, наслушаешься… Неужели в жизни чаще нечестные отношения существуют, – раздумчиво проговорил он.

– Ну и сказал! – рассмеялся Савин.

– Насмотрелся! Когда успел? – спросил Казаков. – Тебе сколько лет?

– Двадцать два!

– Всего-навсего! Так вот! По словечкам и фактикам вывод о жизни и людях не делай. – Казаков поднес ко рту сжатый кулак и громко чихнул.

– Будь здоров, – сказал Таранец.

– Сначала по слякоти гоняют, а потом здоровья желают, – ответил Казаков. – Я вижу, вашим разговорам конца не будет. Пойду-ка высплюсь и перекушу по-человечески. Намотался сегодня, да знобит что-то.

Савин встал со стула и, надевая пальто, сказал Таранцу:

– Я тоже пойду. А ты от Школьникова заявление прими. Он скоро подъедет…

Школьников пришел в начале десятого. Тот же хмурый, внушительный вид, то же чувство своей значительности, только говорил он теперь слегка заискивающе. Окинув взглядом простенькую обстановку кабинета, он пододвинул стул к приставному столику и сел.

– Я выяснил, что украли. Оказалось, достаточно много… Вот список…

Таранец взял протянутый лист плотной глянцевой бумаги и стал внимательно читать написанный убористым четким почерком текст.

«Четыре золотых кольца с бриллиантами, серьги бриллиантовые с изумрудами, две золотые цепочки, золотой брелок с голубой эмалью и изображением женской головки, ажурный браслет золотой, две десятирублевки царской чеканки, шесть ложек обеденных, шесть чайных, шесть десертных – все серебряные, часы японские „Сейко“, облигации на тысячу пятьсот двадцать рублей…»

Похоже было, что при составлении списка Школьниковым руководила горечь утраты ценностей. Он сидел притихший. Теперь его было не узнать.

– Вы все указали? – спросил Таранец, откладывая лист в сторону.

– Все. Жулик взял, как говорится, подчистую, – откашлявшись, произнес Школьников хорошо поставленным голосом. Сейчас он производил впечатление вполне покладистого человека. – Я попытался изобразить внешний вид, конфигурацию похищенных ценностей. Думаю, вам это понадобится. – Школьников из бокового кармана пальто достал другой лист бумаги.

Таранец подколол его скрепкой к первому. Про себя отметил, что рисунки сделаны достаточно умело.

– Я, можно сказать, теперь на бобах остался, – начал Школьников.

– Не только вы, жена тоже, – уточнил Таранец. Школьников словно поперхнулся.

– Конечно, и жена… Семья одна, – согласился он. – Серьги – ценность необыкновенная. Год назад один специалист сказал, что стоят они не меньше пятнадцати тысяч! Девятнадцатый век…

– А золотые десятки тоже оценил? – поинтересовался Таранец и, словно наткнулся на мелькнувшую догадку, взял опять в руки плотный лист бумаги с рисунками похищенных вещей. Золотых монет на нем не было.

Школьников взглянул на Таранца и сдержанно улыбнулся.

– Эти десятки памятные. Не для продажи. Я закон знаю. Трудно было поверить, что всего два часа назад он был несдержан.

– Кто этот специалист?

– Случайно в Трускавце познакомились. У источника. Он заинтересовался серьгами. Потом встретились еще раз, тогда назвал цену.

Попытки Таранца выяснить личность незнакомца из Трускавца угасали одна за другой. Пожалуй, впервые он столкнулся с потерпевшим, который не стремился помочь нащупать хотя бы мало-мальски подходящую ниточку, ведущую к раскрытию кражи.

– Вы напрасно пытаетесь найти воров со стороны. Вор свой, домашний.

Таранец не смог скрыть удивления.

– Да! Да! – уже не сдерживая себя. – Это дело рук сына моей жены. И не ищите других. Помните, я не хотел подписывать протокол? Знаете почему? Скажу откровенно, тогда думал, что вор чужой. – Школьников, словно осуждая себя, укоризненно покачал головой. – Только потом понял, что вы абсолютно правильно записали, что взломов и… как это? – он наморщил лоб. – Да, и отжимов не было. Так должно и быть. И я подписал… Теперь все ясно! Повторяю, кража – дело его рук! У него есть ключи от нашей квартиры. Я прошу вас…

Таранец слушал с интересом. И все же бурная речь Школьникова не произвела на него впечатления, хотя тот и пытался развить свои доводы.

– Это ваши предположения. Наличие ключей ни о чем не говорит. Ему сколько лет?

– Шестнадцать, – голос Школьникова слегка сорвался. В таком возрасте подростки часто бывают несправедливы к родителям. – У мальчишки нет сыновних чувств. Посудите сами: дерзил, грубил, бросил школу, не ночевал дома, советов не слушал… И оказался без образования. Устроился работать, живет в общежитии. Говорят, выпивает…

Таранец спросил:

– А если предположить другой вариант?

– Поверьте, я не ошибаюсь! – Школьников вздохнул. – Уверен, во время моей командировки он ночевал у нас. В конце концов мог зайти в квартиру, когда мы были на работе, – в глазах заметалась ярость. – Как мог он такую подлость сделать? Я завтра же поеду к нему в общежитие и душу вытрясу…

Эти слова встревожили Таранца.

– Вы, товарищ Школьников, никуда не поедете. Я запрещаю вам это делать. Запомните: розыском заниматься – наше дело. И не надо мешать.

Школьников поморщился как от зубной боли:

– Простите, но вы рассуждаете формально, а наше дело родительское.

– С вашим сыном я разберусь сам. Но прежде выясню некоторые вопросы. Попросите свою супругу позвонить мне днем. Я ей скажу, когда подъехать. Ну что ж, приступим к заявлению. Вы где работаете?

– Начальником отдела в министерстве…

ГЛАВА 4

Гурам сдержал слово. На следующее утро он устроил Тамару и Виктора в гостиницу «Алтай». Номера оказались вполне приличными: рижская мебель, вместительный стенной шкаф, уютные кресла. Сосед Виктора, пятидесятилетний летчик Куприянов из Воркуты, после ухода Тамары искренне сказал:

– Ну и красавицу ты нашел, парень! Я на Севере таких не видел. Одно слово – царица Тамара. У вас в Тбилиси все такие?

…В Москве у Гурама оказалось множество дел. До позднего вечера он пропадал у знакомых, ездил к кому-то в Подольск и Мытищи. У Тамары и Виктора были свои интересы. Они бродили по городу, ходили в Третьяковку, на выставку русского фарфора, удалось купить билеты в театр. Вечерами, возвращаясь домой, подолгу говорили об увиденном, об Арбенине, которого погубил маскарад жизни, о Каренине, не разглядевшем моральной фальши общества…

Дни летели быстро. Сегодня уже четверг. Тамара и Виктор шли по проспекту Мира. Зажглись фонари, и дома окунулись в бледную синеву. Порывистый ветер нес небольшой снег. Морозило.

– Знаешь, наверное, я сделала глупость. Сказала Виктории Германовне, что ты родственник композитора и что завтра твой день рождения, – и, словно оправдывая свой поступок, Тамара добавила: – А что в этом страшного? Все-таки повод. Не все же ей нас угощать. И потом Гурам тоже сказал…

– Зачем тебе это было нужно? – громче обычного спросил Виктор. – При чем здесь какой-то композитор? И еще несуществующий день рождения! По-моему, неприлично…

Тамара перебила его:

– Не осложняй. Не порть из-за мелочей настроение и мне и себе. Я хотела как лучше. В конце концов, какое это имеет значение?

– Имеет! – голос Виктора сорвался. – Мне бы в голову не пришло собирать в чужом доме чужих людей на выдуманный день рождения.

Они шли молча; не смотря друг на друга. Спорить и доказывать нелепость своего положения Виктору совсем не хотелось. На переходе, пропуская Тамару, увидел ее заплаканные глаза. «Этого еще не хватало», – с унынием подумал он.

– Не обижайся, – улучив момент, когда поблизости никого не было, он поцеловал ее в щеку. – Пусть будет так, как хочешь…

Знакомые Гурама жили около Белорусского вокзала. Тамара и Виктор не сразу разыскали нужный им дом. Гурам встретил их у подъезда. Спросил сердито:

– Вы что, забыли? Нельзя же так опаздывать… Обдало домашним уютом, теплом, розовым светом фарфоровой люстры. Из комнаты доносились оживленные голоса, звуки стереофонической музыки. Им приветливо улыбнулась Виктория Германовна. Стол был уже накрыт. В низкой вазе – цветы. Виктор понял, что к его шестидесяти рублям Гурам добавил не меньше.

– Знакомьтесь, – торжественно сказал Гурам. – Тамару вы знаете. А это мой друг Виктор – племянник известного композитора, фамилию его дяди называть не будем…