Птицы - Дафна дю Морье

— Побудьте здесь, — приказал он. — Коляску заберем потом, когда перевезем все продукты. Сейчас вернусь.

Жена не сводила глаз с его лица, пока он говорил, и. кажется, поняла. Больше она ни о чем не спрашивала.

Вместе они сделали три поездки на ферму и обратно, прежде чем Нат решил, что припасов достаточно. Удивительно. подумал он, как много вещей необходимо для жизни. Самыми важными оказались доски для окон. Нат обошел всю ферму, пока разыскал их.

В последнюю поездку он доехал до автобусной остановки, вышел из автомобиля и направился к телефонной будке. Снял трубку, подождал несколько минут. Телефон молчал. С вершины холма Нат оглядел окрестности: нигде ни признака жизни, лишь черные поля и застывшие в ожидании птицы. Некоторые из них спали, спрятав головы в перья.

Самое время напасть на них. подумал он. Неужели больше не осталось самолетов? Он посмотрел, на небо, провожая взглядом серые, клочковатые облака. Облетевшие деревья за спиной казались съежившимися, почерневшими от восточного ветра. Только на живых птиц холод никак не влиял. Их стаи замерли на полях — насытившиеся, уставшие после минувшей ночи.

Нат вернулся к машине и сел за руль.

— Не задерживайся у второй калитки, — шепнула жена, — там почтальон. Джил может увидеть.

Было без четверти час, когда они добрались до дома. Оставался еще час.

— Пообедайте без меня, — сказал Нат, — я разгружу машину.

Припасы образовали огромную кучу на полу в прихожей. Позднее они разберут их; каждому найдется занятие в долгие часы ожидания. Однако сначала следует проверить прочность окон и дверей.

Нат методично обошел коттедж, осматривая каждое окно, каждую дверь; не поленился взобраться на крышу, где заложил досками все трубы, кроме кухонной. Холод становился нестерпимым, сводил онемелые пальцы. Изредка Нат поднимал голову и вглядывался в горизонт, отыскивая в небе самолеты. Они не появлялись. Нат сколачивал доски и проклинал бездействие правительства.

Заколотив последнюю трубу, он остановился и посмотрел на море. Какие-то бледные пятна двигались среди волн.

— Старый добрый флот, — пробормотал Нат. — Ребята не подвели нас.

Он подождал, приглядываясь. К сожалению, к берегу приближались не корабли. С моря поднимались стаи чаек. Огромные стаи на полях со взъерошенными перьями, крыло к крылу, взлетали с земли и кружили высоко в небе.

Начинался прилив.

Нат кувырком скатился по приставной лестнице, вбежал в дом. Семья обедала. Часы на кухне показывали третий час. Нат запер дверь, сложил баррикаду и зажег лампу.

— Уже ночь, — сказал маленький Джонни.

Жена включила приемник. Из динамика донеслось потрескивание.

— Все молчат, — удрученно проговорила она, — даже иностранные станции. Ничего, кроме треска.

— Наверное, у них те же неприятности, — вяло предположил Нат. — По всей Европе.

Они молча продолжали обедать.

За окнами, за дверью снова началось постукивание; зацарапали, заскребли острые коготки и клювы в толкотне за место на подоконниках. На крыльце раздались первые глухие удары чаек-самоубийц.

— Где же американцы? — словно очнулась жена. — Хороши союзники. Почему они ничего не делают?

Нат не ответил. Его занимали мысли о предстоящей ночи. Доски на окнах выдержат этот штурм. До утра они в безопасности. Дом полон еды, угля — всего, что может понадобиться им в последующие несколько дней. Нужно только разобрать привезенные припасы. Жена и дети помогут; надо занять их работой, пока не кончится прилив. Будет хорошо, если они устанут и лягут спать, когда все утихнет.

В девять вечера птицы улетят, и Нат осуществит свой план. На окнах нужно укрепить колючую проволоку: он привез целый моток с фермы. Неудобство заключалось в том, что приколачивать ее придется в темноте, во время затишья между приливами. Жаль, что мысль о проволоке не пришла ему в голову раньше. Сегодня нужно обязательно протянуть ее.

Птицы помельче уже добрались до оконных рам. Нат различил легкую дробь их клювов, мягкий шелест крыльев. Ястребы и птицы покрупнее игнорировали окна, сосредоточив усилия на входной двери. Нат слушал треск расщепляющегося под ударами дерева и размышлял.

Сколько миллионов лет эта память дремала в маленьких головках; пряталась за острыми клювами, в черных бусинках глаз. Могучий инстинкт поднял птиц против человечества, и они следовали его зову с дьявольским усердием машины.

— Пожалуй, я выкурю последнюю сигарету, — сказал он жене. — Единственная вещь, которую мы забыли привезти с фермы…

Он достал сигарету, закурил, включил приемник. Бросил пустую пачку в огонь и смотрел, как ее сминают языки пламени.