В плену надежд (СИ) - Янова Екатерина

Эти тревожные мысли не отпускают меня до вечера. Ночью мне снова снится кошмар. Я в плену, сижу в вонючем темном подвале и мечтаю поскорее сдохнуть, но этого мне пока не светит. Ожидание расправы хуже самой расправы. Страх и неизвестность душат паникой, но все это нужно подавить, иначе тебя сломают, а этого допустить нельзя. Я хочу если уж сдохнуть, то хотя бы ощущая себя человеком. Слышу шаги за дверью, понимаю, что пришли мои палачи и следующие несколько часов меня снова ожидают пытки и издевательства.

Просыпаюсь в холодном поту, соскакиваю с кровати. Где-то рядом разрывается телефон. Хватаю трубку, пытаясь выровнять дыхание и рассмотреть, кто звонит. Вижу незнакомый номер, отвечаю, но когда слышу голос бабы Зины, паника еще сильнее захлестывает меня. Выслушиваю то, что она говорит, и от каждого ее слова все холодеет внутри от понимания — я могу снова не успеть…

Глава 6

Появление Андрея совершенно выбило меня из колеи. Я ожидала его увидеть около своей квартиры меньше, чем появления инопланетян. С трудом удалось от него отделаться. Если он и дальше продолжит интересоваться мной, это плохо закончится. Когда он попытался войти в квартиру, меня охватила паника. На секунду показалось, что Захар стоит за спиной и все видит. Лучше бы я вообще никуда не выходила, посидела бы голодная. Собственно почти так и получилось, потому что в магазине я не смогла сообразить, что мне нужно. Бродила потерянно между полок. В итоге принесла домой только молоко и хлопья, но есть все равно не смогла. Аппетит пропал напрочь. Поэтому я снова улеглась на кровать, чтобы бесцельно смотреть в потолок и пытаться не сойти с ума. Сегодня утром пришлось позвонить в студию танцев и сказать, что больше не смогу у них работать. Хозяйка студии была очень расстроена, даже раздражена, ведь до конкурса, к которому мы с детьми усиленно готовились, осталось меньше месяца. Я придумала историю, что получила травму, поэтому не смогу пока работать.

После этого разговора на душе вообще наступила темнота.

Из этого состояния меня вырвал телефонный звонок. Боже. Это Захар. Отвечаю быстро, чтобы его не разозлить, уже с первых слов понимаю, что это бесполезно. Он уже зол.

— Скажи-ка мне, моя ненаглядная, что это за мужик приходил сегодня к тебе?

Внутри все замирает, язык прилипает к небу. Боже! Откуда он знает?

— Я его не знаю, — вру я, — это адресом ошиблись.

— Точно? Ты мне не врешь?

— Нет, — голос дрожит, душит паника.

— А я думаю, что врешь. Но я выясню это. Не хочешь спросить, откуда я это знаю?

— Откуда ты это знаешь? — шепчу, изо всех сил борясь со слезами.

— У тебя в квартире стоит камера, — о чем это он? Господи, он следил за мной все время? Значит, он знает о моих поздних возвращениях, и что я не ночевала дома. Мне конец.

Все это проносится в голове, как разряды молний, а Захар продолжает после небольшой паузы.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — обманчиво мягкий тон, который резко переходит в крик. — Например, где ты шлялась всю ночь? Ты трахалась с кем-то?

— Н-нет.

— Заткнись! Твое счастье, что я посмотрел записи только сегодня, когда я далеко. Потому что иначе…

Он не договаривает, но я могу представить себе это "иначе"

— Я прилетаю завтра, и советую тебе подумать, как ты будешь вымаливать прощение! Только предупреждаю сразу. Это раньше я относился к тебе, как к чистой, только моей девочке, но раз ты решила вести себя как шлюха, я буду относиться к тебе, как к грязной шлюхе! А знаешь, что я делаю со шлюхами?

Захар отключается, а я больше не сдерживаюсь, рыдания рвутся наружу. Я соскакиваю и начинаю бегать по квартире, рыдая в полный голос. Натыкаюсь на мебель, на кухонный стол, с которого посуда падает на пол. Она разбивается вдребезги, я падаю здесь же на пол, просто не могу стоять. Понимаю, что сейчас я так же разбита, как моя любимая чашка. Я давно покрылась трещинами, от меня уже откололось несколько кусочков, но до сих пор я отчаянно пыталась не рассыпаться, хваталась за какую-то призрачную надежду на перемены. И вот они произошли. Теперь я рассыпалась окончательно, и это не изменить. Хватит тешить себя пустыми надеждами. Свою жизнь я погубила, когда связалась с Захаром. Она окончена давно, осталось только дойти до логичного конца и сделать последний шаг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я замираю, прекращаю рыдать. Вспоминаю, что где-то здесь есть камера и Захар, скорее всего, наблюдает за мной прямо сейчас, наслаждается моими страданиями. Я ощущаю себя бабочкой под стеклом, которую жестокий хозяин насадил на иглу страха и отчаяния и теперь наблюдает, упиваясь ее беспомощными метаниями.

Хватит ему дарить кайф. Пусть я слабая, запуганная бабочка и у меня нет ничего своего, но кое-что у меня осталось. Единственное, чем я еще могу распорядиться.

Я давно уже балансирую на грани, давно думаю об этом, вот и знак, что пора. Я не хочу больше быть его игрушкой, не хочу жить так, не хочу сидеть и бояться его прихода, прокручивать в голове все, что он может со мной сделать. Ожидание наказания хуже самого наказания. Поэтому я не буду ждать.

Я иду в душ, моюсь в последний раз. Сушу волосы. Надеваю мое любимое платье. Оно белое, легкое. Не надеваю больше ничего. Не хочу. Выхожу из квартиры в домашних тапочках и иду по лестнице вверх. Кажется, сзади открылась дверь бабушки-соседки, хотя нет. Наверное, мне показалось. Сейчас глубокая ночь, все спят. Поднимаюсь на последний этаж, в руке у меня ключ, я давно сделала себе дубликат, я ведь знала, что так будет. Поворачиваю ключ в замке. Дверь со скрипом открывается, я выхожу на крышу. Меня обжигает морозный воздух, вокруг кружатся нежные белые снежинки, ночь потрясающе красива. На небе луна и звезды. Странно. Разве, их не должны закрыть тучки, из которых идет снег? Подхожу к самому краю, замираю от потрясающей картины ночного города. Любуюсь сотнями городских огоньков, вижу под собой желтые квадраты окон, за каждым из которых скрывается своя судьба, свои радости и горести, но почти везде слышны крики детей, разговор мужа и жены. Кто-то спит, кто-то занимается любовью, кто-то ругается. Но все они не одиноки. У каждого есть кто-то, кому они дороги, а у меня нет никого. Поэтому еще раз прихожу к выводу, что жизнь моя бессмысленна. Огни сливаются перед глазами, я чувствую влагу на щеках, легкий ветерок треплет мою белую юбку, но я почти не чувствую холода. Наверное, потому, что я изнутри совсем замерзла. Берусь за ржавый железный поручень. Пора. Смотрю вниз, и сердце замирает от ужаса. Смогу ли я прыгнуть? Вспоминаю лицо Захара, его последнее обещание, и понимаю, что смогу. Делаю решительный шаг, ставлю ногу на ограждение. Неуклюже перебираюсь и оказываюсь на самом краю бездны.

Вот и все. Вот так и кончилась моя бездарная жизнь. Прости меня папочка, что я так и не стала тем, кем ты мечтал. Я так соскучилась за тобой. Так хочу тебя обнять. Возьми меня к себе.

Вспоминаю про запрет самоубийства церковью. Это самое страшное, что меня останавливало. Но сегодня я не буду думать про ад. Ад на земле, у меня в душе, и мириться с ним я больше не могу. Я ухожу не потому, что не хочу жить, а потому что не могу больше жить так. Я не могу распоряжаться своей жизнью, поэтому хотя бы смерть выберу сама. Вспоминаю молитву, прошу прощения у Бога. Начинаю снова всхлипывать. Боже! Как же страшно! Отрываю ногу, заношу ее над бездной, мне в лицо дует ветер, бросает ворох снежинок. Собираюсь с духом, чтобы оторвать руки от ограждения и броситься вниз. Но что-то мешает мне. Что-то удерживает от последнего шага. Боже! Какая же я трусиха. Даже этого сделать не могу! Начинаю снова рыдать от досады на себя, от злости, от невозможности что-то изменить. Не знаю, сколько я стою так, рук и ног уже не чувствую. Но постепенно слезы высыхают.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Все, хватит истерить. Я все решила. Надо просто шагнуть вперед. Это ведь легко. Не думать, что делаю шаг в бездну, а представить, что иду к свету. Почему-то невольно перед глазами встает образ Андрея, я слышу его голос, он зовет меня, и я делаю шаг к нему…