Преследуя Аделайн - Х. Д. Карлтон

Я просто жду, когда бешеная белка подпрыгнет и вцепится в мою протянутую руку, обезумев от голода и готовая съесть что угодно, потому что столько лет была заперта в стенах, не имея ничего, кроме жуков, чтобы прокормиться.

Моя рука по плечо погружена в проклятую дыру, которую создал Грейсон, фонарик крепко зажат в моей руке. Там достаточно места, чтобы просунуть руку и часть головы под странным углом, чтобы осмотреться.

Это глупо. Я глупая.

Как только я услышала, что дверь ударила Грейсона по заднице, когда он выходил, то осмотрела повреждения. Дыра не очень большая, но что меня насторожило, так это довольно большой зазор между двумя стенами. По крайней мере, три или четыре фута пространства. И зачем только его так построили, если не было причины?

Такое ощущение, что магнит тянет меня к нему. И каждый раз, когда я пытаюсь отстраниться, глубокая вибрация проходит через мои кости. Кончики моих пальцев гудят от желания протянуть руку. Просто заглянуть в бездонную пустоту и найти то, что зовет меня.

И вот я здесь стою, согнувшись и забившись в нору. Полагаю, если я не могу набить свою сегодня вечером, я могла бы получить действие таким образом.

Фонарик на моем телефоне показывает деревянные балки, густую паутину, пыль и тушки жуков на внутренней стороне стены. Я поворачиваюсь в другую сторону и направляю свет на нее. Ничего. Паутина слишком толстая, чтобы видеть хоть что-то, поэтому я использую свой телефон как дубинку и начинаю срывать некоторые из них.

Клянусь, если я его уроню, я буду в бешенстве. Вернуть его будет невозможно, и мне придется купить новый.

Я поморщилась от ощущения волосовидных паутинок, проходящих по моей коже, имитируя ощущение ползающих по мне жуков. Я снова поворачиваюсь влево и направляю фонарь.

Сбиваю еще пару паутинок, готовая просто сдаться и проигнорировать призыв сирены, из-за которого я вообще оказалась в этой дурацкой ситуации.

Вот.

Чуть дальше по коридору что-то блестит в свете фонаря. Всего лишь малейший намек, но этого достаточно, чтобы я подпрыгнула от волнения, ударившись головой о толстый гипсокартон и отправив хлопья в волосы.

Ой.

Не обращая внимания на тупую пульсацию в затылке, я вырываю руку и мчусь по коридору, прикидывая расстояние до места, где я видела загадочный предмет.

Схватив фоторамку, я отцепляю ее от гвоздя и осторожно ставлю на пол. Делаю это еще несколько раз, пока не натыкаюсь на фотографию моей прабабушки, сидящей на ретро-велосипеде, с пучком подсолнухов в корзине. Она широко улыбается, и хотя фотография черно-белая, я знаю, что на ней красная помада. Бабушка сказала, что она накрасила губы красной помадой, прежде чем поставить кофе.

Я снимаю фотографию со стены и задыхаюсь, когда вижу перед собой армейский зеленый сейф. Он старый, с простым циферблатом на замке. Волнение разгорается в моих легких, когда мои пальцы скользят по циферблату.

Я нашла сокровище. И, полагаю, я должна поблагодарить за это Грейсона. Хотя мне хотелось бы думать, что в конце концов я бы сняла эти фотографии, чтобы мои предки больше не смотрели свысока на мои крайне сомнительные решения.

Я смотрю на сейф, когда холодный ветер обдувает мое тело, превращая мою кровь в лед. От резкого мороза я оборачиваюсь, оглядывая пустой коридор.

Зубы стучат, и мне кажется, что я даже вижу, как дыхание вырывается изо рта. И так же быстро, как и появилось, оно исчезает. Медленно мое тело согревается до нормальной температуры, но холод по позвоночнику не проходит.

Я не могу оторвать взгляд от пустого пространства, ожидая, что что-то произойдет, но минуты идут, и в итоге я просто стою на месте.

Сосредоточься, Адди.

Аккуратно отложив фотографию, я решаю отмахнуться от странного холодка и погуглить, как вскрыть сейф. Найдя несколько форумов с пошаговым описанием процесса, я бегу к дедушкиному ящику с инструментами, который пылится в гараже.

Это место никогда не использовалось для машин, даже когда бабушка владела домом. Вместо этого здесь поколениями скапливался хлам, состоящий в основном из инструментов моего деда и всякой всячины из дома. Я хватаю нужные мне инструменты, бегу обратно по лестнице и пробиваюсь к сейфу. Старая вещь довольно дерьмовая в плане защиты, но я полагаю, что тот, кто спрятал эту коробку здесь, не ожидал, что кто-то найдет ее. По крайней мере, не при их жизни.

После нескольких неудачных попыток, разочарованных стонов и разбитого пальца я, наконец, вскрыла эту хреновину. Снова воспользовавшись фонариком, я обнаружила внутри три коричневые книги в кожаных переплетах. Никаких денег. Никаких драгоценностей. Вообще ничего ценного, по крайней мере, не денежного.

Я, честно говоря, и не надеялась на это, но все равно удивлена, что не нашла ничего, учитывая, что большинство людей используют сейфы именно для этого.

Я протягиваю руку и беру дневники, наслаждаясь ощущением мягкой маслянистой кожи под пальцами. Улыбка расплывается по моему лицу, когда я провожу пальцами по надписи на первой книге.

Женевьева Матильда Парсонс.

Моя прабабушка — бабушкина мама. Та самая женщина на фотографии, прячущая сейф, известная своей красной помадой и яркой улыбкой. Бабушка всегда говорила, что ее зовут Джиджи.

Быстрый взгляд на две другие книги показывает, что это одно и то же имя. Ее дневники? Должно быть, они.

Ошеломленная, я иду в свою спальню, закрываю за собой дверь и устраиваюсь на кровати, скрестив ноги. Кожаный шнур обмотан вокруг каждой книги, удерживая их закрытыми. Внешний мир исчезает, когда я беру первый дневник, осторожно разматываю шнур и открываю книгу.

Это дневник. На каждой странице есть запись, написанная женским шрифтом. А внизу каждой страницы — фирменный поцелуй губной помады моей прабабушки.

Она умерла до моего рождения, но я выросла, слыша бесчисленные истории о ней. Бабушка говорила, что свой дикий характер и острый язык она унаследовала от матери. Интересно, знала ли бабушка о дневниках? Читала ли она их когда-нибудь?

Если Женевьева Парсонс такая же дикая, как говорила бабушка, то я представляю, что эти дневники могут рассказать мне много интересного. Улыбаясь, я открываю две другие книги и проверяю дату на первой странице каждой из них, чтобы убедиться, что начинаю с самого начала.

А потом не сплю всю ночь и читаю, все больше тревожась с каждой записью.

Толчок снизу пробуждает меня от беспокойного сна. Ощущение такое, будто меня вырвали из глубокого, непроницаемого тумана, который затаился в глубине моего мозга.

Моргая глазами, я смотрю на свою закрытую дверь, фокусируясь