Городские легенды (мистика Екатеринбурга) - Александр Хуснуллин

Злость сжигала этого парня, как раковая опухоль. По слухам, насмотрелся он в своей короткой жизни такого, что на роту ночных кошмаров хватит. Пробовали было подъехать к Генке с разговорами – высота, она располагает… покурить, пофилософствовать – да только

Курбаши всё больше "да" и "нет", а чего другого – не вытянешь.

Разговаривал иногда, конечно, что там…

Каждый день основной контингент всё тот же. Поневоле здороваться, да общаться начнёшь. Идти многим некуда, кроме, как на Башню. А там, глядишь, кто сигареткой, кто пивком угостит. Пацаны, как на работу бегали, с утра и… до самого позднего вечера. Вот и ходили слухи, что Курбаши хочет во французский Иностранный Легион податься. Мол, не сегодня-завтра.

А то, ни работы, ни денег, ни хрена… хоть по помойкам ройся. А там, где берут – прогибаться надо. Да ещё и наебут по деньгам не единожды. Вон, Пашка-то, третий месяц свои полтора лимона ходит, выклянчивает…

А к братанам Курбаши не хочет… во всяком случае – давно бы у них был, если бы захотел. И чего ломается? После армии всё-таки, взяли бы в бойцы, все так начинают!

Тренируется Курбаши, тренируется… зачем? Куда?

Вон, зверюга-лось, на одних руках уже наверх подымается! И быстрее – хы-хы-хы – чем некоторые здесь присутствующие – с помощью всех имеющихся конечностей!

И Курбаши стал на Башне легендой.

Мало ему было просто так на самый верх вскарабкаться – начал он на время восхождения и спуски делать. А когда и это приелось, то руки себе сковывал, завязывал глаза… и… пошёл судьбу испытывать.

Пристрастился по внешней лестнице на время взбираться. А там кое-где угол наклона отрицательный. Это значит, что чуть ноги соскользнули оттого, что задница перевесила, и ты уже висишь, как на турнике…

Да ещё и сама лестница во многих местах от поверхности Башни оторвалась давно… и болтается.

Вот и прёт Курбаши по этой лестнице, только скрип стоит и ржавые хлопья вниз летят! Смотришь, а он уже наверху. Минут десять-пятнадцать посидит, покурит и – снова вниз.

Висишь, бывало, где-то внутри, вцепившись в гнилое железо и с тоской прикидываешь, что вниз – гордость не позволяет, а наверх – кишка тонка… а в огромный круглый проём окна Башни до тебя снаружи доносится, как Курбаши – дррррррынь! – вниз со скоростью небывалой слетает…

Девчонки пытались ему глазки строить… да куда там! Глянет, как раскалённым углём прожжёт и снова вверх, вверх, вверх!

Башня его жизнью была. И только она.

Нашли Курбаши поутру, осенью, когда верх Башни тонет в серой мгле низких скучных облаков. Лежал он на спине в луже крови и остывшими глазами смотрел, как ветер треплет самую сложную часть пути – оторвавшиеся от стены проёмы лестницы. Два "башенника" тоскливо рассказывали не выспавшимся хмурым ментам, что приходил Курбаши ночью, – естественно, приходил, а как же! Посидел, покурил. С

Федькой, вон, по сто грамм выпили, а то холодно и промозгло…

А потом ушёл. Как всегда – не прощаясь. Ни криков они не слышали, ни удара.

Да и поутру-то, прямо скажем, не сразу они Генку увидели. Если честно – то не было его здесь, на этом месте! Или он где-то в Башне скрывался и позже упал, или сами не знаем, что! Вон, гляньте, он же целый совсем! Затылок только и разбит! А если бы он с верхотуры загремел? Сами же не раз видели, как это бывает…

Ну, поди, самоубийство, молвили менты и равнодушно погрузили тело

Курбаши в труповозку. Дело – хлоп-шлёп – довольно быстро прикрыли, ибо вариантов никаких не просматривалось: либо парень от безысходности прыгнул, либо доигрался… сам сорвался… надолго ли собаке блин?

Заварили дверь в очередной раз… а к вечеру уже на Башне поминки по Генке были…

Хрена ли нам эта дверь? Так… на пару ковыряний ломиком.

И пошла жизнь дальше.

Лет пять-шесть назад прикрыли Башню полностью. Шиш теперь в неё попадёшь. Так и гниют внутри балки и поперечины, да на головокружительной высоте давно уже не увидишь никого.

Иногда только… вне зависимости от времени суток и погоды… если в бинокль глядеть – видно: вот же он, Курбаши!!! Видите? Сидит, курит… и ветер относит в сторону искры от дрянной сигареты "Прима" без фильтра.

И смотрит Курбаши куда-то поверх городских крыш и башен… зло смотрит, непримиримо и зло.

Один, как всегда.

Говорят, мол, на Урале народ суровый и малоразговорчивый. Но и вспыльчивый. Чуть что – сразу в драку. И это в трезвом виде… что уж говорить о виде расхристанном и пьяном? Мол, край уральский с

18-го века – каторжный, уголовный, пропащий.

Однако, честно рассуждая, темперамент уральцев находится где-то между темпераментом москвичей (ох, и суетливый же народ, – чисто итальянцы!) и темпераментом загадочного народа манси.

Впрочем, может быть я и ошибаюсь. В конце концов, перевалив за горбушку жизненного пути и начиная спускаться в сумрачную долину вынужденной житейской мудрости, начинаешь смотреть на людей проще.

Так сказать, машешь рукой и говоришь сам себе: 'Боже мой! Что Иван, что Абрам, – не говоря уж о Жане и Хуане, – все одним мирром мазаны… и если уж говорить начистоту – от одной обезьяны произошли!'

Но это так, к слову. А вот вам и ужастик. Как всегда, предупреждаю, источников не выдаю, о документах – не заикаюсь.

Хотите – ищите сами, а я людям обещание дал…

В самом начале перестройки затеяли в одном из районов

Екатеринбурга строительство 'школы XXI-го века'. Два трёхэтажных корпуса, бассейн между ними, стадион, теплицы и сад – всё, как у проклятых буржуев, только красивее и функциональнее.

Архитектор-проектант кипятком в потолок фонтанирует, областной отдел народного образования (ОблОНО) в Москву целые картины в цвете возит

– хвастается; глава облисполкома в своих речах и докладах 'наверх' кстати и некстати будущую школу поминает… словом – идёт шумный пиар и пиарный шум.

Снесли четыре квартала частных домиков. Жители не очень довольны были таким поворотом дела. Ещё бы! Ты, вроде, и в центре живёшь, и в то же время в своём собственном доме. Курей держали, коров и коз… яблони, да облепиху лелеяли… огурцы-помидорчики выращивали… не говоря уж о луке, чесночке, укропчике и прочем хрене.

Поутру, бывало, летом мимо топаешь, а запахи к тебе плывут – чисто деревенские… не говоря уж об утренней симфонии звуков: петух надрывается, солнышко приветствует, куры квохчут, корова у кого-то промычала, а вот и собачонки чужака приветствуют утренним лаем. И какой-нибудь Трезор на цепи, сам размером с телёнка, перекрывает их из-за поленницы мощным рёвом: 'Гау-у-у!' – да так, что ноги у вас сами собой быстрее движутся.

Глядишь, хозяева свои 'москвички' да 'жигулёнки' заводят, хлопочут… а навстречу такая ладная девчонка на коромысле вёдра с водой от колонки тащит, что так и хочется молодцевато расправить грудь и кинуться помочь красавице… эх, хороша девчонка!