Рыжий ослик или Превращения: книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать - Мирзакарим Норбеков

"Хорошо бы поставить несколько фонарей", — решил Шухлик и вдруг услышал осторожные шаги по тропинке вдоль ручья. Кто-то — наверное, с дурными намерениями — подкрадывался к фонтану, строительство которого ослик закончил на днях.

И наконец, проступила во тьме мрачная фигура. Не раздумывая, дико рыкнув, Шухлик, как типичный хищник, выпрыгнул из кустов. Запнулся о камень или корень и врезался со всего маху в ближайшее дерево, осыпавшее его спелыми гранатами.

Голова сразу опустела, позванивая, будто сухой бамбук. Скорее она напоминала безмозглый пень, на который присел светлячок, потому что на лбу разгорался «фонарь». И кружилась-кружилась, как проворная юла. В таком состоянии, как ни странно, многое новое хорошо входит в голову и застревает там навсегда.

Сквозь звон в ушах донёсся голос дайди Дивана-биби:

— Ах, мой драгоценный садовник! Ещё немного, и вы бы меня пришибли. Откуда такая свирепость? И на кого это вы охотитесь? Тут охота запрещена!

— На вредителей, — пробормотал рыжий ослик, краснея от гранатового сока. — Путают всё, мешают…

— Сожалею! — вздохнул Диван-биби. — Но вы, фонарь моей души, забываете, что я — дайди-бродяга.

И сад мой тоже — скиталец! Он не стоит на месте, а кочует со мной. Поэтому всё в нём преображается день ото дня. И пруд меняет очертания, и ручей — русло, и тропинки — направление. А крыса с дикобразом тут вовсе ни при чём!

В кронах деревьев, вперемешку со светляками, мелькали звёзды, тоже небесные скитальцы. Ничего в этом мире не стоит на месте. А если останавливается, то умирает.

— У вас, милейший, чудесная садовая голова, а вы тратите её на всякие глупости. Крысы, дикобразы, засады с фонарями, — говорил дайди, и голос его удалялся. — Хотя могли бы выращивать потихоньку свой собственный сад!

— Как это? — спросил Шухлик, стараясь поспевать за голо-сом.

— Да так! Очень просто! — воскликнул Диван- биби. — Эти звёзды свидетели, — поднял он глаза, — что много лет назад я жил посреди голой пустыни! Ни деревца, ни кустика! Ну, может, пара телеграфных столбов.

Потому что, скажу по секрету, и в сердце моём и в душе была пустыня. Сахро — такое это жёсткое, сухое и безводное слово. А теперь, любезный, как видите, — сад Багишамал! — развёл он руки. — И внутри меня — сад. И вокруг меня — сад. Любой может зайти, напиться из родника и посидеть в тени.

Тихо шелестели в ночи деревья под северным ветерком, будто вторили словам Дивана-биби. А Шухлик навострил уши на садовой своей голове, чтобы ничего не пропустить. Ведь не так уж часто доводится послушать человека, за которым, как верная собачка, ходит целый фруктовый сад.

Корзинка с чувствами

Впрочем, наяву ли всё это происходило, точно не известно. Кажется, Шухлик лишился чувств, стукнувшись о гранатовое дерево. Более того, потерял улыбку и сразу отстал от сада.

Несчастный и жалкий брёл он опять по пустыне, собирая, как грибы в корзинку, свои потерянные чувства. Сад Багишамал виднелся неподалёку, но никак не удавалось нагнать его. И Шухлику было так одиноко, что хотелось высказать все печали.

— Горе мне, горе! — сокрушатся он, оглашая пустыню воплями. — Я самый злополучный и невезучий из всех ослов: никому не нужен, никто меня не любит!

— Стыдно так говорить! — не выдержал сад Багишамал. — Тебя любит мама-ослица и лисы, которых ты освободил из плена! Разве этого мало? А ещё тётка Сигир, дядька Бактри и кошка Му-шука.

Но Шухлик не успокаивался:

— Эх, я самый глупый и бездарный осёл на свете! Ничего у меня не получается! Ни на что я c годен, только камни возить!

— Какая чепуха! — отвечал Багишамал. — Ты так умело, так хорошо ухаживаешь за мной! Тебе по силам вырастить среди пустыни свой сад, с которым будешь неразлучен, как черепаха Тошбака со своим домиком.

Каждый способен стать оазисом, куда со всех сторон приходят путники — напиться воды, послушать её журчание и просто отдохнуть в тени деревьев.

Шухлику безумно захотелось вырастить собственный сад, цветущий по утрам и дающий плоды к вечеру, — в своей душе и вокруг себя.

Он понял, что давно об этом мечтал!

Тогда он заберёт маму у хозяина Дурды, чтобы никогда больше не расставаться и жить в своём саду, бродя с ним по миру, принимая в нём уставших путников и странников. Как хорошо им будет вместе — маме, Шухлику и саду!

Вот его цель — вырастить сад в душе и вокруг себя л жить в нём вместе с мамой! А ведь недаром слова «исцеление» и «цель» растут из одного корня. И ещё «целый», что означает здоровый! Конечно, вряд ли больной и хилый достигнет своей цели.

Мечта порхала перед Шухликом, как прекрасная крылатая ослица, то отдаляясь, то приближаясь!

С чего же начать? Возможно ли на самом деле вырастить такой сад? И хотелось бы в это поверить, да трудно было. Шухлик очень сомневался в своих силах. Одно дело — таскать тяжёлые камни, рыть арыки и прокладывать новые дорожки. Тут нужна внешняя сила, мышечная. А для взращивания собственного сада — внутренняя, какая-нибудь подмышечная, которая находится, видимо, в душе.

Ещё вопрос: есть ли у ослов душа? Наверное, у хороших, достойных она есть, а у завалящих, вроде Шух-лика, — нету. Или просто спит глубоким сном?

И тут он почуял, как зыбучие пески расступаются под ногами, затягивают в бездну, имя которой — неуверенность. И вот уже лишь голова торчит на поверхности.

— Да что ты в самом деле?! — вытащил его за уши подоспевший Багишамал. — Подумай своей садовой башкой, может ли одна дождевая капля быть хуже или лучше других капель? Каждая по-своему хороша. Так и ты — единственный и неповторимый рыжий ослик. Поверь в себя, и всё одолеешь!

Действительно, Шухлик разбежался и легко перепрыгнул зыбучие пески, очутившись на твёрдой почве. Он уже собрал довольно много потерянных чувств — целую корзинку с верхом.

— Выброси оттуда поганки, то есть все дурные чувства, — посоветовал Багишамал.

"Собирал-собирал, а теперь выбрасывать? — задумался ослик. — Как-то жалко. Всё-таки, какие бы ни были чувства, а свои, не чужие".

— Если хочешь вырастить сад, — настаивал Багишамал, — освободись для начала от трёх «3» — злости, зависти и злословия! Слышишь, как звонко зуззат, или жужжат, точно навозные мухи. От них прежде всего тебе самому дурно. Они и солнечные дни превращают в пасмурные.

Сохрани только добрые чувства, которые создают оазисы в пустыне! С ними ты всемогущ — любые препятствия рассыпятся перед тобой в прах.

"А если в корзинке одни поганки да мухи? — испугался Шухлик. — Всё выкину и останусь совсем бесчувственным ослом. Стыда не оберёшься!"

— Знаешь ли, никто не рождается злым и грязным, — снова донёсся садовый голос. — Однако в мире есть зло и грязь. Они проникают в тебя незаметно, как пыль. Как песчинки, которые тащит с собой ветер-суховей, нанося целые барханы. Но если в душе добро и любовь, ты защищен, будто бы вокруг тебя густой сад.

Подумай, ты живёшь на этом свете, что само по себе чудесно. Не это ли причина для радости?

— Легко сказать! А у меня от этой жизни всё ноет и поскуливает внутри, — вздохнул Шухлик. — Сплошные преграды и загвоздки — ни обойти, ни объехать!

Сад Багишамал был совсем рядом, рукой подать. Казалось, склоняется и заглядывает в глаза рыжему ослику. Шелестит каждым листочком и каждой травинкой, пытаясь втолковать что-то очень важное:

— Все загвоздки в твоей голове. Хотя бы сделай вид, что очень счастлив! И это будет первый шаг. Попробуй измениться и думать только о хорошем. Тогда и жизнь твоя переменится к лучшему. Ты сможешь управлять ею, как велосипедом.

Шухлик покачал головой:

— Да вряд ли я так смогу! И на велосипеде сроду не сидел. Один раз только и видел, когда меня на него обменяли.

— Займись-ка собой, любезный садовник! — воскликнул сад Багишамал. — Ты убираешь опавшую листву, присматриваешь за моими тропинками и родником. День ото дня я лучше, чище. Так последи и за своими мыслями, и за своей душой, и за своим телом! Им так же, как саду, необходимы забота и внимание.

— Ах, некогда мне! — махнул ослик и хвостом, и ушами. — Времени не хватает.

Багишамал зашумел, как от порыва ветра:

— Значит, учтивый дурень, тебе некогда жить! Имей в виду, «не-ког-да» — очень длинное слово! Бесконечное! И тянется до самой смерти, цепляясь за тебя когтями! А "времени не хватает" — так обычно говорит твоя лень!

— Да разве я лентяй! — возмутился Шухлик, едва не рассыпав из корзинки оставшиеся добрые чувства. — Тружусь с утра до вечера!

— О, лень так разнообразна! Столько видов и подвидов! У каждого своя собственная лень, — разъяснял Багишамал. — Матушка-лень, тётушка-лень и бабушка лень. Есть, как ни странно, даже дядюшка-лень. Понятно, что жалко гнать от себя таких близких родственников!