Красный Петушок - М. Сэблетт

На рассвете все были на палубе; близость берега вселила глубокую радость в наши сердца; мы ликовали, что скоро снова очутимся на твердой земле.

Капитан Рибо наблюдал за погрузкой на одну из шлюпок большого каменного столба, на котором были высечены гербы Франции и который он намеревался водрузить в этой новой стране, объявляя ее собственностью Франции. На расстоянии полумили видны были широкое устье большой реки и белые вершины бурунов, которые пенились, встречаясь с океаном.

Перед тем как направить суда в реку, капитан Рибо решил исследовать это место; с этим намерением мы и отправились на небольших шлюпках сейчас же на рассвете. Когда солнце взошло, море от его первых лучей превратилось в тяжелое литое золото; небо было темно-синим, а воздух, нежно-ароматный, был удивительно прозрачен. Впереди нас линия бурунов преграждала дорогу к тихой речке, которая сонно текла между двумя полосками земли и вливалась в беспокойное море. На север от реки лежал, казавшийся беспредельным, громадный солончак; небольшие лужи блестели сквозь густой ряд произраставших здесь злаков; к югу виднелась густая чаща громадных деревьев, кустарников, ползучих растений, обвитых чахлым волосистым мхом, что придавало большим деревьям вид очень старых, с седыми бородами людей, осужденных стоять на берегу угрюмой реки.

Все это ярко обозначилось перед нами, когда мы приблизились к линии волн, пенившихся при впадении реки в океан.

После непродолжительного маневрирования мы нашли широкий и спокойный проход. Капитан боялся, что он будет недостаточно глубок для «Тринити». Под прозрачной водой легко можно было различить острые, подобные клыкам, жесткие выступы скал. Но мы спокойно вошли в тихие воды реки — реки Май, как назвали мы ее, так как это произошло в первый день мая.

Мы прошли около полумили по этой тихо текущей между пустынным солончаком и таинственным молчаливым лесом реке, пока нашли подходящее место для высадки. Шлюпки причалили к берегу, и матросы, по указанию капитана Рибо, выгрузили и установили каменный столб в лесу, на небольшой прогалине. Солнечные ,лучи, пробиваясь сквозь темную листву деревьев, залили открытое место, где мы стояли, и, ярко отражаясь на полированной стали кирас и шлемов, осветили напряженные лица нашей команды. Все мы серьезно и сосредоточенно слушали капитана Рибо, который объявил это место собственностью французского короля. Один только Мишель Берр с насмешливой улыбкой на толстых губах, подобно уличному шуту, смотрел в упор на меня.

Вдруг на прогалине появились девять обитателей этой страны. Один из них поднял руку в знак мира, и Жан Рибо пошел ему навстречу. Туземец был высокий мужчина, темно-медного цвета, без бороды; величественная наружность обличала в нем человека, имеющего власть; черные глаза его были проницательны и бесстрашны. Очевидно, это был их вождь. На нем был красивый головной убор из крашеных перьев и плащ из того же материала нежного оттенка с золотыми украшениями; его крепкие голени были обтянуты полотняными обмотками, а ноги обуты в мягкие, цвета лани, замшевые сапоги, украшенные цветными застежками и узорами из перьев.

Он обратился к нашему капитану с речью на странном гортанном языке, которого никто из нас не мог понять. Жан Рибо покачал головой, но поднял руку, что должно было означать, что мы миролюбивы. Позади своего вождя в такой же одежде, но менее пышной, молча и внимательно наблюдая за каждым нашим движением, стояли остальные туземцы. Капитан и высокий дикарь стали объясняться знаками, наконец, вождь, указывая на себя, произнес слово «Сатуриона».

— Ами! Ами![1] — ответил наш капитан, указывая на всю нашу группу, чтобы этим уверить Сатуриону, что мы друзья. После этого произошел обмен подарками. Таким образом, были установлены дружественные отношения с этими дикарями.

Мы расстались с самыми лучшими чувствами и возвратились на ожидавшее нас судно.

Когда мы вновь оказались на «Тринити», был созван совет, и после долгих дебатов было решено продолжать искать более удобное место для основания колонии, так как это место представляет трудности для плавания больших судов. Один только де Лодоньер высказался за дальнейшее исследование реки Май, уверяя нас, что дальше — внутри страны мы навряд ли найдем удобное место. С ним, однако, не согласились, и после полудня мы при благоприятном легком ветре направились на север, проходя вдоль малоинтересного плоского берега с несколькими мелководными и незащищенными гаванями. Так мы шли до тех пор, пока на следующее утро не увидели по низкой береговой линии пролив, который оказался большой и прекрасной гаванью. Проникнув глубже, мы нашли прекрасную реку и много маленьких, лениво извивавшихся речек, окружавших болота.

В этом месте мы решили обосноваться, и в, полдень бросили якорь вблизи одного из островов значительной величины.

Разделившись на партии, мы, для внимательного исследования окружающей местности, отправились на шлюпках по большой и некоторым маленьким речкам. На долю Белькастеля, де Жонвиля и мою выпала работа по исследованию острова. К концу третьего дня все благополучно возвратились и доложили обо всем капитану Рибо. На основании наших сведений капитан Рибо решил основать колонию именно на острове, а не на материке, так как здесь были лучшие виды на пригодную для обработки землю.

Таким образом началась работа по созиданию форта для нашей защиты. Некоторым группам было поручено тесать бревна, другим — ставить их на место. Работа быстро подвигалась вперед, и в короткое время форт Карла — как Жан Рибо назвал его в честь короля Франции — стал оформляться, и дома за его оградой стали обитаемы.

Мне и Бслькастслю, как людям, умевшим обращаться с самострелами, поручено было охотиться в лесах, и наши запасы стали пополняться свежим мясом. В первое время мы оказались плохими охотниками: в бесконечных в этих густых чащах сумерках, измученные тысячами насекомых, окруженные застоявшимися зловонными болотами, мы были подобны заблудившимся детям. Инстинктивно прокладывали мы себе дорогу и часто вынуждены были проводить много неприятных ночей в этой отвратительной дикой местности, среди ужасов и опасностей, какие нам и не снились. Среди тихих ручейков, предательских болот и громадных деревьев мы стояли на высоких корнях, выступавших из дрожащей поверхности болотистой почвы, слушали удивительно мелодичное пение неизвестных нам птиц, видели странных, опасных гадов и разных зверей. Здесь мы научились осторожно ступать по шелестящему грунту лесов, искусно охотиться, молчаливо гнать нашу лодку по тихим речкам, ловя разную рыбу. Но зато нашей дичи и многочисленных подарков, приносимых соседними жителями, было вполне достаточно для всех нас.