Черти поневоле - Владимир Пучков

— Зачем сообщать? — испугался Евстигнеев. — Толку от этого? А потом — рано. Не пришел еще срок, чтобы войти нам в Галактическое содружество. К тому же тарелка неисправная, ее наш главный механик до ума доводит. Видишь, обкатывает на разных режимах.

И действительно, тарелка снова завила над поселком, потом снизилась и на бреющем полете пошла в сторону магазина.

— Эх, мне бы такую, — завистливо выдохнул Эдик, — я бы на ней… Все мои друзья от зависти бы сдохли!

— Нет уж, пусть твои друзья живут и здравствуют, — возразил Евстигнеев. — Будет время — у каждого появится по летающей тарелке. А пока это можно сказать, экспериментальный образец.

Внезапно послышался немелодичный железный лязг, словно кто-то стучал половником о край кастрюли, и в конце переулка показалась внушительная фигура рыцаря в доспехах. Доспехи сверкали, как солнце, и Эдику показалось, что к ним приближается инопланетянин. Он хекнул и хотел было метнуться в кусты, но железная рука Евстигнеева схватила его за штаны.

— Не дрейфь, это Жора!

Несокрушимый, как сама судьба, Рыцарь Замшелого Образа стоял перед ними, сжимая в руках тяжелый меч.

— Приветствую тебя, храбрый рыцарь! — сказал Евстигнеев, поднимаясь со скамьи.

В непроницаемой глубине шлема зажглись два меланхолических глаза, и утробно-бочковой голос произнес:

— Приветствую вас, достопочтенные сэры! Сказано было мне оповестить тебя, сэр Евстигнеев, что благородное собрание состоится сегодня, не далее как через час, в доме нашего глубокочтимого друга сэра главного механика!

— А! Это хорошо, — сказал Евстигнеев, — как раз у меня к нему небольшое дело. Ты остальным-то сказал?

— Сэр Евстигнеев! Ты знаешь, как мне трудно передвигаться без машинного масла, — сообщил рыцарь, — но скоро, очень скоро я оповещу всех наших друзей.

Сказав эту фразу, он метнул в Эдика огненный взгляд, отсалютовал Евстигнееву мечом и двинулся дальше.

Когда железный скрип затих, Эдик уставился на Евстигнеева:

— У вас что, все жители такие чудные?

— А то, — приосанился Евстигнеев. — Мы особенные. Других таких, может, на всей земле нет!

Эдику хотелось ответить, что, мол, Евстигнеев крепко заливает, а что касается чудиков, то их хватает везде. Но сказать это он не успел, потому что аккурат в эту минуту над ними зависла летающая тарелка, и недолго думая Эдик рухнул в бурьян. Оттуда было гораздо удобнее вести наблюдения, а главное — не так страшно.

Опалив холодным фиолетовым огнем землю, неопознанный объект завис над Евстигнеевым на высоте нескольких метров. Раздался тихий стук, потом кто-то отчетливо произнес: «Заело, зараза!» — и наконец в распахнувшуюся дверцу высунулась голова Шлоссера.

Потряхивая остроконечной пиратской бородкой, главный механик закричал:

— Евстигнеев! Где тебя носит? Я уже весь поселок облетел! Давай садись, дело есть! — И тарелка медленно опустилась на землю.

Евстигнеев уже занес было ногу, но вспомнил о своем попутчике и остановился.

— Э! А где этот? Как его? Эдик, что ли?

— Кто там еще? — недовольно отозвался Шлоссер. — Никого нет.

— Ушел, наверно, — решил Евстигнеев, — ну и ладно. Доберется. Нас тоже кто только не кусал! — и захлопнул за собой дверцу.

Когда летающая тарелка растаяла в небе, Эдик выбрался из бурьяна и уселся на траву, выдирая из одежды жесткие колючки.

— Ну и ну! — пробормотал он. Затем достал пачку «Кэмела» и заметил, что руки дрожат. — Спокойно, спокойно, — сказал парень сам себе, прикуривая и с хрипом выдыхая дым. — И в самом деле — чертовщина! Скажи кому — не поверят.

Напротив Эдика остановился огромный, размером с небольшую собаку, рыжий кот. Он посмотрел на Эдика отчаянными желтыми глазами и беззвучно раскрыл рот.

— Что, киса, — сказал Эдик, — не скучно тебе здесь? Кот откашлялся.

— Дай закурить! — сказал он хриплым голосом и привстал на задние лапы.

— Что? — переспросил Эдик. — Нуда, к-конечно! — И протянул коту пачку. — Что-о?! — с ужасом повторил он через секунду, и ежик на его голове попытался встать дыбом. Отшвырнув пачку, словно это была гадюка, шеф взвыл и бросился бежать, не разбирая дороги, уже второй раз за этот день.

В минуту Эдик домчался до моста, сбежал вниз и уселся в кустах, переводя дух.

«Что творится, что творится! — думал он. — Все, как нес Кислый. Чертовщина с колдовством! Говорящие коты, черти и ведьмы».

Парень вынул из кармана золотую монетку с изображением дракона и задумался. Стало быть, братан, который рассказывал про здешние места разные небылицы, не врал и не двинулся умом! Стало быть, где-то здесь и впрямь прячется золотишко! Правильно он сделал, что приехал сюда, ох правильно! Теперь уже не было смысла тихариться, прикидываться отдыхающими.

Дрожащими руками Эдик достал из кармана миниатюрную рацию и нажал на кнопку.

— Серый, — сказал он севшим от волнения голосом, — это ты?

— Я, шеф! — ответил Серый.

— Вот что. Бери пацанов, все это чертово оборудование кидайте в машину и дуйте в село. Я вас буду ждать у моста. Ясно?

— Ясно, шеф. Все закинуть в машину и ехать в село!

— Действуйте! — сказал Эдик и отключил рацию.

«Теперь, главное, притулиться у какой-нибудь бабки и начать разработку по всем правилам. Кислый говорил о каком-то Лисипицине. Вот его и пустить в оборот. Эх, Кислого бы взять с собой! Он бы разом все мосты навел. Но брателло по кличке Кислый при одном упоминании о Калиновке терял сознание. Видать, сильно нервный. А как было бы здорово огрести золотишко! У них тут края непуганые, даже мента, и того нет!»

Эдик ошибался. Милиционер в деревне был. Плохонький и вдобавок страдающий раздвоением личности, но был. Правда, вот уж неделя прошла, как он отправился за грибами в лес, и с тех пор о нем не было ни слуху ни духу. Захар Игнатьевич, директор, об участковом не беспокоился.

— Места у нас тихие, — сказал он на планерке, — а милиционер Дуровой. Никуда он не делся. Либо в город сбежал, либо мозги проветривает.

Между тем Эдик до того размечтался, что едва не прозевал свою собственную машину. Он успел выскочить на дорогу в последний момент с криком:

— Стой, в натуре! Куда?

Сидевший за рулем Серый с испугу едва не вписался в пушку, но в последний момент вывернул руль и затормозил.

Шеф тяжело плюхнулся рядом. На заднем сиденье, тесно прижавшись друг к другу, потели Толян и Колян. Разместиться свободнее им мешало оборудование: два акваланга, резиновая лодка и три здоровенных осетра-мутанта, добытых при помощи подводного ружья.

Осетры были огромные, и один из них все время тыкался Серому в бритый затылок, целуя его в складчатую кожу полураскрытыми липкими губами. Серый злился, отпихивал наглую рыбину, а Колян и Толян балдели от удовольствия.

— Серый, дай ей в глаз! — пошутил Толян, сдерживая ухмылку.

— Я тебе сейчас дам! — пообещал Серый, и Толян заткнулся, зато захихикал Колян. Появление шефа внесло в их компанию видимость порядка.

— Короче, пацаны, все путем! Если не будем дураками, то рыжевье наше.

Это заявление произвело на братков глубокое впечатление. Они заткнулись и стали молча переваривать сказанное. Эдик вкратце описал свои похождения, выставив их в самом героическом свете.

— Нам надо затихариться, кой-кого найти и тряхнуть как следует! Останови здесь! Видишь, бабуля на нас пялится. Вот ее и опросим.

— А что спросим-то? — почему-то испугались братки.

— Деревня! — рассмеялся Эдик. — Спросим, у кого комнату снять можно.

«Мицубиси Паджеро» остановился возле бабки Маланьи.

Лучшего выбора они бы сделать не могли. Маланья держала весь Калиновский рынок в кулаке не хуже милиционера. Она отличалась отменным здоровьем и бесстрашием джентльмена удачи. Точнее — леди.

— Бабуля? — Эдик высунул в окно свою шишковатую голову.

— Что тебе, сынок? — кротко осведомилась Маланья, искоса поглядывая на лежащее рядом полено.

— Где бы квартиру снять? На недельку.

— Квартирку, говоришь? На недельку? — Бабка все еще поглядывала на полено, словно борясь с искушением проехаться суковатой дубиной по глянцевому черепу. И тут ее лицо просветлело. — За квартирку платить надо, — сурово заявила она.

— Да мы заплатим, нет проблем.

— Не знаю, не знаю… У нас чужих не любят. Вряд ли вы где место найдете. Разве что у меня. Так что, если есть желание, могу поспособствовать. Только вы уж цену назовите, а то грех старуху-то обижать.

— Ну что? — спросил Эдик, повернувшись к братве. — Годится?

— Годится! — легкомысленно заявили пацаны. После ночевки в палатке им страсть как захотелось в домашнюю обстановку. И чтобы все было по-деревенски, как в далеком-далеком детстве.

— Пятьсот за неделю! — сказал Эдик, демонстрируя Маланье щедрую улыбку. Маланья насупилась:

— Это что, рублей, что ли?

— А ты чего хотела? — заухмылялись братки.

— А коли так, поезжайте дальше. У нас нищим на паперти больше дают!