Шутиха - Генри Олди

— Пусть возьмет это ничтожество. — Щеки Зямы просветлели и колыхнулись. — Прирожденный паяц. Представляешь, Гарик, он уже трижды отказал мне в публикации. Трижды! За полгода. Дескать, мое творчество плохо подходит к тематике журнала “Нефть и газ”. Я у него спрашиваю: а твое? твое драное творчество?! Оно хорошо подходит к тематике?! И этот скоморох мне отвечает: я в “Нефти и газе” работаю. А публикуюсь я в “Новом хозяине”. Нет, ты понял? Это ничтожество — новый хозяин, а я даже к нефтегазу не подхожу!

Гарик взял ломтик лимона. Посмотрел на просвет:

— Зямочка, не унижайся. Потомки оценят. И ты, Галочка, успокойся. У девочки трудный период. Сейчас многие заводят — семью, машину, собаку...

— Но ведь не шутов?

— Я бы завел, — сказал Зяма. — Я бы читал ему стихи. Но у меня нет денег на шутов. Мои шуты — бесплатные. Они публикуются в “Новом хозяине”.

Лимонный монокль в глазу придавал Гарику странную значительность: комично-породистую. Опытные циркачи, рожденные, что называется, в опилках, шепчутся меж собой: таким бродит ночью под куполом шапито призрак барона Вильгельма фон Шибера, безумного лотарингца, променявшего титул на любовь акробатки Нинель, а шпагу дворянина — на погремушку клоуна. Шаповал была не в курсе балаганного фольклора, но если повествование ведут Третьи Лица, сведущие во всяких материях, то стоит ли удивляться разнообразию сравнений?

Впрочем, монокль вскоре был съеден, и образ развеялся.

— Мальчики, у меня сегодня был трудный день. Я иду спать.

— Спокойной ночи, дорогая. Не возражаешь, если я в среду соберу мальчишник? Человек на десять? Тихонечко, интеллигентно...

— Она не возражает, — сказал Зяма. — Галка всегда была умницей. А в сравнении с этим ничтожеством — так и вовсе царицей Савской. Галка, ты прелесть. Я посвящу тебе поэму.

И умница не стала возражать. Пусть будет мальчишник.

Пожалуй, этот диалог мы могли бы дать как-нибудь иначе. Более прозаически, что ли? Но увы — ночь. В смысле темно. И в спальне не горит даже крохотного ночничка. Ничего не видно; лишь смутный монблан кровати, и сквозняк надувает паруса оконных гардин. Плывет бригантина во тьме, скрежеща такелажем, впитывая ледяной огонь звезд. Воет на Москалевском пустыре собака: по покойнику или так, от волчьей тоски. А может, умелый звукооператор врубил запись лая и курит себе в кулачок, пуская дым за дверь будки. Луна отражается в стекле, прикидываясь портретом лысого дядьки. Очень умного. С бородкой. Скорее всего дядька — поэт. Слегка похожий на Зяму, но вряд ли.

Будем считать, это Шекспир.

Или кто-то, все же больше смахивающий на Шекспира, нежели на Зяму.

Плывет бригантина в ночь, со сцены в зал, и все никак не доплывет до пристани...

Г а л и н а

Немного отдохну

И двину вновь на штурм твоих ушей,

Для моего рассказа неприступных.

Какой кошмар! И кто? Родная дочь,

Оплот моих надежд, отрада жизни,

Которую я сызмальства люблю,

Как сорок тысяч кротких матерей,

И сорок тысяч бабушек, и сорок

Мильонов безответственных отцов...

Г а р и к

(сонно).

Нехама, делай ночь.

Г а л и н а

Оставь цитаты!

Постмодернизм нас больше не спасет.

А вдруг он будет злобный маниак?

Садист? Убийца? Сумрачный урод,

В тельняшке драной, с гнусным бубенцом,

В портках с дырой, с ухмылкой идиота,

С громадным несусветным гонораром

За выходки дурацкие его,

О, сердце, разорвись! И я сама

Должна купить для дочери шута! Позор! Позор!

Г а р и к

Вчера по TV-6,

По окончанье буйного ток-шоу

“Большая стирка”, но перед началом

Программы “Глас народа”, что люблю

Я всей душой, от суеты усталой,

За пафос несгибаемый и мощь,

Крутили малый ролик о шутах.

Я внял ему. Когда б не здравый смысл

Да возраст, я бы тоже приобрел

Простого дурака. Как член семьи,

Комичный, резвый и трудолюбивый,

Ужимками забавными да песней

Он развлекал бы нас. Придя с работы,

Ты слышала бы оживленный смех,

И на твои уста, где деловитость

Давно сплела стальные кружева,

Сходила бы здоровая улыбка.

В том ролике, где выдумка рекламы

Сплелась в объятье с веским аргументом,

Один профессор — мудрый человек,

Чьи кудри убелили сединой

Не только годы, но и снег познанья,

Вещал про положительный эффект

Общения с шутом.

Г а л и н а

О, продолжай!

Г а р и к

(оживляясь).

Он говорил: мол, шут снимает стрессы

И гнет последствий их, что тяготит

Сограждан наших. Крайне благотворно

Влияет на сознание клиента,

А также подсознанье; альтер эго

От выходок веселых дурака

Приходит в норму. Кровообращенье

Становится таким, что зло инфаркта

Бежит того, кто водится с шутом.

Естественность и живость поведенья

Растет день ото дня. Да, наша дочь

Пошла в меня! Удачные идеи

Анастасию любят посещать.

Я думаю, что в частном разговоре,

Отец и друг, я смутно подтолкнул

Ее к решенью: мужа потеряв,

Обзавестись домашним дураком,

Весельем утешаясь. Это я,

Я надоумил! Кто ж, если не я?!

Женщина встает, подходит к окну. Тихо, неслышно для мужа.

Г а л и н а

Конечно, ты! Ты в мире сделал все.

Возвел дома, разбил густые парки,

Сельдь в море изловил, летал в ракете,

Постиг у-шу, цигун и карате,

Ходил в походы, покорил Монблан,

Играл в театре, Зяму научил

Писать стихи, и семистопный ямб

Придумал тоже ты. В том нет сомнений.

Ты гений “если бы”. А я — никто.

Я — скучная подкладка бытия,

Фундамент для затей, что ты и Настя