Прощай Багдад - Игорь Матвеев

…По иронии судьбы 3 февраля завершился официальный визит в СССР вице-президента Ирака Саддама Хусейна, во время которого стороны, как и положено, распинались друг перед другом в братских чувствах.

27 декабря 1979 года. Багдад

Ахмеда никуда не брали, и их сбережения таяли с каждым днем. Его отец, баасист с двадцатилетним стажем, был убежденным сторонником и существующего режима вообще, и Хусейна в частности, а потому поступок сына не одобрил. Гордость не позволила Ахмеду обратиться к нему за помощью. Отношения между сыном и его родителями прекратились.

По соображениям экономии служанку пришлось уволить. Осенью Лене все-таки удалось устроиться чертежницей в убогую контору, громко именуемую Арабской службой очистки воды. Зарплата была мизерной, работа — довольно нудной, но Лена, которая больше не могла оставаться дома, повсюду чувствуя на себе виноватый и печальный взгляд мужа, была довольна.

— Кто бы мог подумать, — сказал как-то Ахмед, — что я, здоровый, не старый еще мужчина, буду сидеть дома без дела, а деньги станет зарабатывать моя жена!

Вместо ответа Лена нежно поцеловала его. Усиленные занятия с ним арабским языком принесли результаты, и Лена уже не только могла объясниться на рынках или в магазинах, но и усвоила немалое количество технических терминов.

Начальником отдела был неразговорчивый пожилой араб по имени Амаль Шакир. Утром он входил в ее комнату, коротко здоровался и клал на стол очередную порцию чертежей и схем, которые надо было либо просто копировать, либо перечерчивать, внося изменения, обозначенные красным карандашом на оригинале. Иногда чертежи приносила секретарша-машинистка по имени Худа, молодая бледная девушка, вечно закутанная в унылый серый платок. Были еще шофер начальника, Али, инженер-электрик, имени которого Лена никак не могла запомнить, и мальчишка лет пятнадцати, занимавшийся уборкой помещений и по совместительству готовивший чай. Коллектив принял новую сотрудницу не то чтобы враждебно, но сдержанно. Как ей показалось, чересчур сдержанно. Учитывая уровень безработицы в стране, это было неудивительно. Ее диалоги с коллегами исчерпывались лишь вежливыми «здравствуйте», «до свидания» и «мадам Аззави, будьте любезны, передайте калькулятор».

Приближался Новый год, но ощущения близкого праздника почему-то не было.

…Ей показалось, что в то утро сотрудники конторы смотрят на нее как-то особенно, но она обругала себя за излишнюю мнительность и постаралась работать, как всегда.

Часов в десять утра господин Шакир вызвал ее в свой кабинет. Недоумевая, что это может значить, Лена отложила в сторону очередной чертеж и поспешила к начальнику.

Тот сидел в глубоком кожаном кресле, уставившись в телевизор. Выступал президент Саддам Хусейн. Часто слышалось слово «Афганистан».

— Садитесь, мадам Аззави, — предложил он, и женщина опустилась на стул, стоявший у стены. — Вы знаете, что произошло накануне ночью?

Сердце ее тревожно забилось.

— Нет, господин Шакир.

— Ваши войска вошли в Афганистан.

— Наши… войска?

— Да, ваши. Русские или, если хотите, советские. Это только на словах ваш Брежнев борется за мир во всем мире, а его поступки говорят об обратном. Президент Саддам Хусейн осудил агрессию. Наша страна сделала это первой в арабском мире.

Девушка молчала. Ночью Ахмед спал плохо, беспокойно ворочаясь с боку на бок, и сегодня утром, собираясь на работу, она не включила телевизор, чтобы не будить его. Но даже если бы она уже была в курсе — что бы это изменило?

— Чаю, мадам Аззави?

Она покачала головой.

— В 1968 году мой брат работал в иракском посольстве в Чехословакии, — продолжал Шакир после небольшой паузы. — В августе того года Советский Союз оккупировал эту страну. Он видел, как чехи бросались под русские тапки, сжигали себя в знак протеста… Знаете, мадам Аззави, у меня к вам нет претензий. Вы исполнительный работник, грамотный инженер. Но… поймите меня правильно: афганцы — наши братья, мы помогали и будем помогать им. А вы… разумеется, вы не можете отвечать за то, что делает ваше руководство, но поставьте себя на мое место. Мои служащие теперь долго будут видеть в вас — нет, не врага, но… как бы это лучше объяснить? С такой же легкостью русские могут начать агрессию против любой другой страны, если хотите, даже против Ирака. А вы — представитель этой страны-агрессора! Вы приехали оттуда! Как они будут после этого к вам относиться? У нас, арабов, сильно развито чувство солидарности. Мы солидарны с нашими братьями в Палестине в их борьбе с сионистами, мы поддерживаем…

— Все ясно, — перебила Лена, поднимаясь. — Я могу идти?

— Разумеется, мы выплатим вам все, что вы заработали за последний месяц, даже дадим выходное пособие, — господин Шакир тоже встал. — Надеюсь, вы правильно меня поняли.

— Я правильно вас поняла, — бесцветным голосом произнесла она и повернулась к двери.

Такого новогоднего подарка она никак не ожидала.

«Почему, ну почему эта страна награждает ее такими же пощечинами, как и та, откуда она уехала?» — размышляла Лена по дороге домой.

7 февраля 1977 года. Ивацевичи

В тот день, когда Елена Кондратьева подала документы на выезд в Ирак, ее отца, майора Сергея Кондратьева, вызвали в штаб Н-ской части и сообщили ему об увольнении из рядов Советской Армии. По возрасту.

В кабинете кроме командира части, полковника Леонова, находился еще замполит Воронцов и какой-то незнакомый мужчина в штатском. «Кагэбист», — без труда определил Кондратьев.

Леонов даже не предложил ему сесть, вероятно, давая понять, что разговор будет коротким. А может, просто хотел унизить в одночасье ставшего неблагонадежным подчиненного.

— Вы уже переслужили все мыслимые сроки, — жестко, без вступления начал он. — Верно, Алексей Васильевич? — обратился он к замполиту, стоящему у окна и безучастно созерцающему унылый пейзаж провинциального белорусского городка.

Тот кивнул.

— Так что пора дать дорогу молодым, и…

— Простите, Николай Ильич, — перебил Кондратьев, понимая, что терять ему уже нечего. — Но ведь вы старше меня? Значит, и вы скоро — того? Цветы на даче разводить, внуков нянчить?

Полковник недобро посмотрел на него сузившимися глазами.

— Хамить изволите? Ну-ну. Буду с вами откровенен. Мы, возможно, еще дали бы вам послужить. Но при сложившихся обстоятельствах…

— Каких обстоятельствах?! — не сдерживаясь, закричал майор. — Каких обстоятельствах? У нас не тридцать седьмой год, к вашему сведению! Да, черт побери, я и сам считаю, что моя дочь могла найти себе жениха и здесь, но если уж так получилось — в чем здесь преступление?! И какое отношение все это имеет к моей службе?