Египтянин - Ким Э Сун

– Ты мне скажи, это чей сын, кто его отец? Она плачет и только повторяет:

– Это твой сын, это твой сын, у меня, кроме тебя, больше никого не было.

– Нет, ты мне должна сказать правду! – не унимается мужчина. Затем он замечает в углу кровати ребенка, который начинает от шума подергиваться во сне, ворочаться, кряхтеть. Он берет ребенка за грудки, держит одной рукой за рубашку. Малыш не может ничего понять и начинает визжать и биться в истерике. Муж говорит:

– Не скажешь, я задушу на твоих глазах этого ублюдка.

Она бледнеет и понимает, что может случиться нечто ужасное и непоправимое. Женщина пытается рукой дотянуться до ребенка и твердит только одно:

– Отпусти его, он же маленький, он ни в чем не виноват. Он маленький, ему больно.

Ее взгляд прикован к ребенку. Малыш начинает краснеть, но мужчина продолжает его трясти, он трясет его с такой силой, что голова ребенка болтается в разные стороны. Затем малыш начинает синеть и хрипеть, мать бросается ему в ноги и кричит:

– Пощади его, это твой ребенок, не убивай, пощади!

И что-то включается в мужчине. Он бросает ребенка на кровать, перешагивает через женщину и выходит. Она приподнимается, бросается к ребенку, но он уже не может успокоиться, закатывается от сильнейшей боли и ужаса. Она обнимает его, прижимает к себе, пытается всем телом согреть и убрать его боль. Ее любовь к этому малышу настолько сильна, что она готова ради него лишиться жизни, лишь бы только ему было не так больно.

Ребенок сильно напуган. Этот неожиданный переход от состояния счастливого сна в состояние, когда тебя трясут с огромной силой, держа за горло, и не дают возможности дышать, приводит к ощущению, которое можно сравнить с тем, как если после теплой воды резко окунуть человека в прорубь с ледяной водой. Этот резкий перепад состояний сыграл злую шутку с ребенком. От сильного испуга его душа не успела полностью войти в тело при пробуждении. Из-за сильной тряски отцом из стороны в сторону с той силой, на которую он был только способен, было такое состояние, как будто душу растрясли, и возвратилась в тело ребенка только маленькая часть, и именно она держала жизнь в теле этого малыша. Ребенок был в обморочном состоянии, каждое движение руки отца выводило его из этого состояния, он продолжал кричать, не просто кричать – закатываться. Жуткий страх был в каждой клеточке его тела, а кусок души спрятался в самый дальний угол этого маленького, беззащитного тельца. Было ощущение, что это не прекратится никогда. Как будто время замедлилось, ребенок ощущал только бесконечную тряску, сильную усталость, дикую боль в голове, не понимая: «Мама, ты где? Почему мне так плохо? Мама, ты где?». Наконец все это прекратилось, но последствия уже необратимы, на кровати лежит совершенно другой ребенок. Он закатывается криком, корчится от боли, но ничто не может уже увеличить его душу до первоначального размера. В буквальном смысле, отец из ребенка вытряс почти всю душу.

Ребенок подрастает. Растет он угрюмым и оживляется только при виде матери. Все детство его проходит в напряжении. Они с отцом чувствуют взаимную неприязнь друг к другу. Он всячески обходит его, и когда отец приходит поздно с работы, старается не попадаться ему на глаза. К десяти годам, кроме него, в семье появляется еще четверо детей.

Дома жизнь кажется нерадостной, серой. Мать измотана, больна, вся в заботах. Дети постоянно задираются, выясняют отношения. В семье нет лада. Отец занят только работой: уходит рано утром и приходит поздно вечером. Домик их очень маленький. Места мало, поэтому старший сын спит на полу в комнате. Утром отец, собираясь на работу, иногда нарочно наступает на ноги Мерика, как будто нечаянно натыкается, и каждый раз после этого в ярости пинает его со всей силы, поэтому ребенок постоянно поджимает ноги, чтобы только не получить от отца. В душе его растет тихая ненависть к отцу, и это чувство портит все его детство. Если б можно было нарисовать атмосферу в семье красками, то она была бы темно-серая с черными разводами. Так воспринимается жизнь в семье этим мальчиком: у них нет ни праздников, ни гостей. Они живут очень уединенно, мать занимается хозяйством, отец на работе, дети сами по себе: кто как может, тот так и растет. Очень часто Мерик уходит из дома, шатается по улицам, разглядывает все вокруг, отдыхает от той нервозной обстановки, которая царит в доме.

Он радуется природе, с любопытством разглядывает окружающих. И жизнь за счет внешних впечатлений кажется не такой безрадостной.

Вот он гуляет недалеко от красивого особняка, огороженного высоким забором, и вдруг видит, как из ворот выходит подросток чуть старше его. Что-то в его облике необычно, может быть, спокойствие, которое излучает вся его фигура, доброжелательное выражение лица, очень выразительные сине-фиолетовые глаза, богатая одежда, наличие драгоценностей. Весь облик говорит о необычности этого ребенка. Мерик встает и долго смотрит на этого ребенка: как он выходит из ворот, как дает какие-то распоряжения охраннику, как тот выходит из ворот и направляется по улице в его сторону. Минсек, увидев взгляд этого ребенка, останавливается возле него и обращается к нему с большим участием, вниманием и доброжелательностью:

– Здравствуй, как тебя зовут? Ты к кому-то здесь пришел в гости? Может, тебе подсказать что-то или чем-то помочь?

Невероятно теплое и доброе отношение волной проходит по всему существу Мерика, он продолжает наблюдать за Минсеком, не может оторвать взора от его глаз и ответить тоже ничего не может, а только кивает головой. Минсек в ответ улыбается:

– Ты что, не можешь говорить?

Мерик наконец-то сглатывает и глухим голосам отвечает:

– Могу.

– Такты кого-то здесь ищешь?

– Нет, просто гуляю.

– Гуляешь? А как тебя зовут?

– Мерик.

– А меня зовут Минсек. Если хочешь, можешь приходить ко мне, не просто так смотреть, а приходить ко мне в гости, хорошо?

От изумления несколько онемев, Мерик машинально кивает головой.

– Сегодня я занят, мне нужно сходить по делам, давай завтра я тебя встречу у ворот в час дня, хорошо?

Он опять, вместо ответа, кивает головой.

– Хорошо, тогда я пошел, не опаздывай, завтра я буду стоять здесь и ждать тебя. Пока!

И он убегает. Мерик долго еще стоит, глядя вслед Минсеку, и не может понять: неужели бывают такие люди? Как он мог подойти просто так и заговорить? Сколько теплоты и нежности было в его голосе! Он стоит, словно завороженный, еще не верит, все еще думает, что над ним пошутили, и медленно бредет домой. Дома все так же, как всегда. Он быстро ужинает, помогает маме и ложится спать. И во сне перед ним все мелькает: лицо подростка, которое было таким необычным, таким непохожим на все другие лица, что от него как будто исходило сияние, такой необычный цвет глаз… Он думает о том, как будет завтра, как они встретятся, что будет. Он, правда, не верит всему этому, и только слабая надежда теплится в душе, что это была не шутка. И он, как никогда, ждет следующего дня, от перевозбуждения даже не может уснуть, а утро все не наступает и не наступает. Он не замечает, как проваливается в сон, и просыпается опять от резкого окрика отца и боли в ногах: «Расставил тут ноги, пройти невозможно!». Он быстро поджимает ноги, но в душе мелькает радость: все, наступил этот день, я сегодня иду в гости. Он бежит помогать маме по хозяйству, чтобы быстро успеть сделать все дела и быть к обеду свободным. Он делает все с такой радостью и с такой любовью, что мама не может нарадоваться, и когда он отпрашивается пойти погулять, она отвечает: «Конечно, сыночек, иди. Ты уже все дела сделал». Хорошо умывшись и надев свою самую лучшую одежду, причесав волосы, он бежит. Он очень боится опоздать и потому прибегает чуть раньше. Он стоит возле ворот и ждет мальчика, когда же тот выйдет, и вдруг ему кажется, что он не выйдет, что это была шутка, мало ли, что он мог сказать! Но ровно в час из ворот выходит Минсек: «Ты уже здесь, как здорово, проходи!». И открывает перед ним дверь. В воротах стоит насупившийся и недовольный охранник, весь его вид выражает крайнее недовольство по поводу прихода этого мальчика в дом и как будто говорит: «Нечего делать таким оборванцам в нашем доме!». Но никто не обращает на него никакого внимания, и мальчишки, дружно разговаривая, идут в дом.

Дома на веранде Минсек угощает своего друга чаем и сладостями. Он расспрашивает его о жизни, рассказывает немного о своей, достает какие-то разноцветные камни и начинает играть ими. Мерик спрашивает:

– Это что за камни? – и тут же сам догадывается: – Это же драгоценные камни!

– Нуда, драгоценные камни, – спокойно отвечает Минсек.

От невероятного богатства вокруг Мерик ходит по дворцу, раскрыв рот. От всего веет роскошью: красивый белоснежный дворец, серебряные кувшины, начищенные до блеска, подносы с фруктами и сладостями, цветы дивной красоты, невероятно мягкие драгоценные ковры, в которые нога проваливается по щиколотку, подушки, дорогая мебель. Минсек развлекает его, как может, показывает и рассказывает: