Семейство Питар - Жорж Сименон

Ланнек благоухал. Ботинки его поскрипывали. Он вытащил традиционную коробку сигар, но, поддерживая разговор, все время прикидывал, прочла ли уже Матильда его записку.

Главное, он не желает ее видеть! Пусть даже не пробует с ним объясняться! Впрочем, он этого не допустит — сейчас же отбудет на берег.

— Слушай, Муанар, я отправился в консульство, в агентство — словом, по делам. Может быть, задержусь до ночи. Если моя жена соберется уезжать…

Муанар в упор посмотрел на него.

— Главное, ты ей не мешай. Кстати, скажи боцману — пусть сходит к врачу, сменит перевязку.

Едва швартовщики в шлюпке приняли концы, Ланнек спустился в нее — так ему не терпелось оказаться на берегу. Шлюпка была грязная, вся замасленная. Чтобы не испачкаться, Ланнек остался стоять, а карабкаясь по железному трапу на причал, все время боялся выпачкаться.

Город еще не ожил, но все краны уже работали, и Ланнеку приходилось то смотреть под ноги, чтобы не растянуться на рельсах или не угодить в лужу, то задирать голову, чтобы не стукнуться о плывущий в воздухе ковш.

Сдвинув на затылок светло-серую шляпу, он пробирался между вагонами и платформами. По запаху сообразил, что рядом разгружается судно дальнего плавания, пришедшее с Востока: от ящиков, сложенных штабелями вдоль пирса, тянуло корицей.

Дорогу Ланнек знал. Это был единственный маршрут, знакомый ему в большинстве приморских городов: управление порта, таможня, консульство.

Как и морской агент, капитан держал под мышкой папку, только побогаче — из красивой желтой кожи.

В управлении порта Ланнеку пришлось подождать, пока ему заверят судовой журнал, и он лишь в девять утра вышел за решетку, которая в любой стране отделяет мир моря от мира суши.

Знал он еще одно — номер нужного трамвая. Через несколько минут трамвай подкатил, Ланнек вскочил на площадку и сошел на тихой улочке с мокрой мостовой, как раз напротив французского консульства.

Когда в кают-компании Ланнек разглагольствовал о злачных местах, он врал, чтобы позлить жену. Веселый квартал Гамбурга он видел раз или два, но издали, и никогда там не бывал.

Не знал он и названий улиц. Помнил только ориентиры: Парижский вокзал. Берлинский вокзал, Большой театр, церковь святого Николая.

Иногда его заносило в сторону, но через несколько минут он спохватывался и, никого не расспрашивая, сам отыскивал дорогу.

В половине одиннадцатого, выйдя из консульства, он поел сосисок и картофельного салата в пивной, куда заглядывал при каждом заходе в Гамбург. Хозяин узнал его.

— По-прежнему ходите на «Ажене»?

— Нет. Теперь у меня собственное судно — «Гром небесный».

— А-а!..

Ланнек не был голоден. Тем не менее отведал сосисок: завтракать ими в этот час при каждом новом рейсе стало у него традицией. Затем взял такси и отправился к морскому агенту — он не знал, где у того контора.

У всех морских агентов одинаковые конторы: та же перегородка, та же маленькая гостиная позади, та же бутылка виски. Ланнек опять оказался лицом к лицу с толстеньким лысым человечком.

— Ну?

— Через час разгрузим. Нашлись свободная бригада и кран, я и послал их к вам. Что касается госпожи Ланнек, — вскинул голову агент, — я переговорил насчет нее в полиции. Ее вызвали туда для проверки паспорта.

— Он в порядке.

— Да. Госпожа Ланнек предъявила его, но заверила, что на берег не съедет. Что до вашего боцмана, он сейчас на приеме у врача-француза.

У всех морских агентов есть удобные кресла, где можно развалиться с сигарой в зубах и, потягивая спиртное, потолковать о делах.

— Кстати, у меня к вам предложение. Вы не спешите назад, во Францию?

— Не суть важно. Продолжайте.

— Груз крупногабаритный — железнодорожное оборудование для Исландии. Без малого тысяча тонн! Очень срочно Мы подумывали об одном моторном паруснике, но капитан отказался — корпус-то деревянный.

— Минутку! Что вам сказала моя жена?

— Не мне, а в полиции. Она заявила, что у нее нет причин съезжать на берег… Так как насчет фрахта? Вам предлагают…

Ланнек одним духом допил виски, и взгляд его, скользнув по настенной карте, как бы охватил разом необъятный простор штормового океана, разделяющий Исландию и Гамбург. Он мог заранее указать точки, где в это время года валы вздымаются на восемь — десять метров, словно водяные стены.

— Поскольку фрахт срочный, за несколькими лишними пфеннигами за тонну не постоят…

Ланнек поднялся и сам налил себе новую порцию.

— Беру! — отчеканил он.

Скверный фрахт! Погрузишь эти толстые стальные махины не так, как положено, — и при малейшей качке корпус у тебя продырявлен. Рейс тоже не из приятных, особенно в ноябре, да еще при таком узком судне, как «Гром небесный».

Тем хуже!

— Когда грузимся?

— Сегодня пополудни. Договор привезу вам прямо на судно. С погрузкой управимся завтра к вечеру…

Ланнек выпил кружку в пивной около вокзала и наконец вновь очутился в привычной атмосфере порта. Ботинки у него были в грязи, серая шляпа промокла. Когда он поднялся на палубу, краны заканчивали разгрузку и боцман, вернувшийся от доктора, вручал Муанару справку об освидетельствовании.

Первым делом Ланнек спустился в кают-компанию.

— Кампуа!

В дверь просунулась встревоженная мрачная физиономия.

— Что она сказала? — прошептал капитан, указывая на запертую дверь.

Кампуа вынул из-под зеленого сукна, покрывавшего стол, засунутый туда желтый конверт.

«Я не уеду. Судно не только твое, но и мое».

Вот и весь ответ. Разъяренный Ланнек забарабанил кулаками в дверь.

— Матильда! Матильда! Нужно поговорить.

Шорох в каюте, приотворенная дверь, бледное, но спокойное лицо.

— Мы идем с грузом в Исландию.

— Ну и что?

— Тебе нельзя с нами.

— Там видно будет.

— Да что же это такое, гром небесный!..

Дверь захлопнулась, и Ланнеку осталось одно — идти разыскивать Муанара.

— Жорж, старина, нам предлагают потрясающий фрахт: железнодорожные вагоны в разобранном виде для Рейкьявика. Что скажешь?

— А твоя жена?

— Ты думаешь, я откажусь от выгодной сделки из-за какой-то Питар?.. — Ланнек грохнул кулаком по штурманскому столику и подвел итог:

— Берем груз, гром небесный! И тем хуже для нее! Если судами начнут командовать бабы…

Еще через полчаса, у себя в каюте, он обтер тряпкой перепачканные ботинки, тщательно вычистил щеткой низ брюк.

— Жиль! — окликнул он второго помощника: тот как раз заглянул в кают-компанию. — Как вы насчет проветриться?

— Если не возражаете…

И они вдвоем отправились в город, оставив Муанара руководить погрузкой.

— Я знаю один ресторанчик — вон там.

Тем не менее они заблудились и лишь через полчаса добрались до ресторана, где пообедали за столиком, стоявшим у самого окна.

Однажды, тому уже лет шесть, Ланнек познакомился здесь с какой-то брюнеточкой, крепенькой, как орешек, которую повел в кино. Поэтому он и сейчас оглядел обедавших женщин, но одни уже были с кавалерами, другие просто не обратили внимания на двух французов.

— Ну что? Поль влюбился? Конечно, влюбился. Не старайтесь меня разубедить. Он, Марсель, — мне-то что?

Ланнек был крайне возбужден. Громко разглагольствовал, заказал одну за другой три бутылки рейнвейна.

В три часа дня они прогуливались под сводами Центрального вокзала между двумя рядами магазинчиков, где всегда особенно густая толпа.

— Что скажешь вон об этой? Одна беда: она без подруги.

Им нужно было по спутнице на каждого, и они раз пять-шесть увязывались за девицами, шедшими вдвоем, но отставали, заметив, что те не выказывают к ним никакого интереса.

А ведь именно здесь в прошлом году…

— Дальше, до самого Рейкьявика, будет не до развлечений. И я знаю кое-кого, кто здорово прихворнет в пути.

Скажи на милость, ты понимаешь, чего она добивается?

Опрокинув несколько рюмок, Ланнек стал называть г-на Жиля на «ты». Второй помощник раскраснелся, глаза у него заблестели.

— Не знаю.

— Я тоже, гром небесный! И хоть бы еще призналась, что наврала! Да нет, она не врала. Я знаком с этим Марселем и должен был сразу же заподозрить неладное…

Внимание!

Две проходившие мимо женщины остановились у очередной витрины. Моряки встали позади них, заулыбались и получили в ответ улыбку.

Ланнек знал по-немецки десятка два слов, не больше, зато свободно говорил по-английски.

Обе пары, одна за другой, следовали от витрины к витрине и в конце концов забрели в кино.

У одной из незнакомок, высокой, хорошо сложенной особы, лицо было кроткое, усмешка хоть ироническая, но снисходительная. Ее выбрал Ланнек. Вторая, поменьше ростом и похудощавей, с маленькими острыми грудками, ни минуты не сидела спокойно и все время тормошила смущенно улыбавшегося г-на Жиля.

Они снова выпили в баре при кино. Затем пропустили по аперитиву в большом кафе, где, как у Шандивера, играла музыка.