Измена. Дракон не стоит моих слёз (СИ) - Аурика Рейн

— Прощаешься с прошлым? — я с любопытством взяла в руки деревянного дракончика с отломанной лапой. Вернее, отпиленной.

— Да, давно пора, — Даар взял дракончика из моих рук и усмехнулся: — Пытался пересадить ему лапу плюшевого мишки. Операция прошла не очень успешно: лапу в итоге принял за игрушку наш пёс и разодрал её на куски. А следом и самого мишку.

— Ого, — протянула я. — Жалко.

— Да нет, я всё равно рассматривал этого мишку только как запасные части тела. Потом просто сказал, что это мишка Кена, а сам стащил у него целого.

— Как тебе не стыдно, — я укоризненно покачала головой, а он пожал плечами:

— Мы были детьми, а дети не очень понимают моральные ценности.

Даар кинул деревянного дракона в печь, а потом дунул в неё чистым огненным дыханием. У меня даже мурашки пошли по коже от этого зрелища. Внутри загорелась щепа, издавая характерные щёлкающие звуки, а скоро и сам дракончик схватился пламенем. Подождав, когда разгорится посильнее, Даар принялся складывать в печь одну за другой вещи своего детства.

А я пододвинула стул ближе и, замотавшись в плед, что висел на спинке одного из них, смотрела на яркие языки и наслаждалась исходящим из печи жаром.

— Не знаю, что именно тебе про меня наговорили, — произнёс Даар, замерев перед печью на корточках. Огонь освещал его лицо на фоне тёмного сада, и выглядел он в этот момент удивительно романтично. — Поэтому расскажу тебе всё с самого начала.

— Внимательно слушаю, — кивнула я по-настоящему заинтригованная. Кеннан довольно много рассказывал мне о своём детстве, и теперь мне не терпелось сопоставить показания.

Быть может, он обманывал меня не только в утаивании брата?

— Мы с Кеном всегда были разные. Он с рождения — спокойный, покладистый, а я никогда не находил себе места. Нянечки постоянно меня наказывали: то вазу разобью, то на коте верхом покататься попытаюсь… Можно у Марека спросить, он наверняка припомнит тысячу и одну глупую затею из тех, что приходили мне в голову.

— Значит, он был любимчиком? — догадалась я.

Даар усмехнулся и, подтащив второй стул к печи, тоже сел рядом.

— Он был правильным. А я — нет. Меня наказывали, а его хвалили. Ставили постоянно мне в пример, — он поморщился. — Кеннан то, Кеннан сё…

— Сочувствую.

Даар отмахнулся:

— Только отец во мне видел потенциал и почти никогда не ругал.

Вот тут мои брови удивлённо взметнулись вверх:

— В самом деле? Кеннан говорил, отец не особенно участвовал в воспитании детей, а такие обычно наоборот предпочитают подкреплять свой авторитет строгостью.

— Ну, в воспитании Кена он может и не участвовал, — усмехнулся Даар, — а вот меня только он нормально и воспитывал. Он всегда видел в моих проделках не просто пакости, будто я специально пытался нагадить всем окружающим, а замысел, эксперименты, испытание собственных возможностей…

На его лице появилось грустное и мечтательное выражение лица.

— Мы с папой частенько уходили вместе в маленькие путешествия. Я тогда ещё не встал на крыло, и мы ходили в походы по лесу или в горах или садились в лодку и гребли до островка недалеко от южного берега. Это были мои любимые путешествия. Сначала мы шли пешком до берега, потом садились в лодку и несколько часов гребли среди нескончаемой водной глади, что окружала нас, а потом, высадившись на берег, прятались в домике, который сами же и строили. Каждый раз, прибывая туда, мы его немножко достраивали. То комнату дополнительную приделаем, то кровати срубим, то навес для лодки построим, то пристань маленькую…

Я невольно улыбалась. Мой отец не был таким внимательным и затейливым, в выходные он всё больше сидел перед телевизором, а в рабочие дни приходил домой поздно, сразу садился ужинать, сосредоточенно читая газету, и едва ли заканчивал прежде, чем нам с сестрой пора было ложиться спать.

Даар замолчал, сжав в руках маленькую детскую рубашку. Покачал головой и бросил её в огонь.

— Мы с отцом могли проводить в таких походах по несколько дней, — продолжил дракон. — Нянечки были только рады, что меня нет, а вот Кеннан, кажется, ненавидел за это нас обоих. Конечно! Он так старается, читать научился в три года, в четыре уже начал осваивать магию, на крыло встал в шесть. А отец только буркнет в ответ: “Молодец”, — возьмёт меня и пойдёт плотину рушить, которую бобры за зиму построили. Да и без меня ему всё-таки было скучно. Он хоть сам и не участвовал в моих проделках, но ведь они были для него бесплатным зрелищем. Как потом нянечки за мной бегали, ремнём хлестали и в угол ставили.

Взяв кочергу, он пошерудил в печи, расправляя вещи и заставляя пламя гореть ярче. Немного помолчал.

— А потом что… случилось? — осторожно спросилиа я. Ведь почему-то же он исчез из семьи.

Даар сделал глубокий затяжной вдох.

— Однажды мы с отцом отправились на наш остров. Погода была неспокойная, мы торопились, чтобы не попасть в бурю. Сама буря нас не сильно пугала: в худшем случае отец просто обернулся бы, взял меня на руки и донёс меня по воздуху. Но промокнуть всё же не хотелось бы. Я, если честно, плохо помню этот день. Воды были неспокойными. Местами даже виднелись небольшие водовороты… А на нашем острове обосновались пираты. Я помню флаг, трепещущий на ветру. Отдельные картинки битвы. Среди них тоже был дракон. Отец защищал меня, как мог, но…

— Прости, — прошептала я. — Не знала, что всё это случилось при тебе…

Кеннан действительно рассказывал, что его отец погиб во время стычки с пиратами — лишился сил и утонул, затянутый в водоворот. Драконы сильные и живучие, но когда он всплыл, его сердце не билось уже более двенадцати часов, и никакой магии всего мира не хватило бы, чтобы вновь его завести.

— Я упал в воду и быстро захлебнулся. Мне тогда было семь, и я даже не открыл внутренний источник. Наверное, — он усмехнулся, — будь на моём месте Кеннан, отец бы не погиб, потому что прежде чем утонуть, он обернул меня в кислородный пузырь и ударил по нему с такой силой, что я очутился на берегу достаточно быстро. Там битва привлекла внимание рыбаков, и они заметили меня на песке. Откачали. Не знаю, сколько точно я тогда не дышал, но врачи ещё долго наблюдали меня с тех пор. Говорили, что я повредил мозг.

Сей факт его почему-то насмешил, но я насторожилась. Асфиксия, тем более у ребёнка, может иметь самые