Водка - Виктор Мясников

- Вот пиво точно нельзя в пакеты разливать. В нем углекислый газ, разопрет в тепле и стрельнет. А водке чего сделается?

- Слушай, мастер, - Юсуф поднял голову.

- Меня Олег зовут, - подсказал Олег.

- Ты, Мастер, скажи, - Юсуф пропустил мимо ушей его замечание, - завод не работает, цеха в аренду дают?

- Теперь уже не дадут. На днях банкротят, оборудование собираются продавать.

- Купить можно будет?

Тут подошел Рустик, завертел головой, не понимая о чем речь, встрял с вопросом:

- Чего купить?

- Пива ещё купи, - порекомендовал Олег.

- Купи пива еще, - подтвердил Юсуф, - и орешков.

- И чипсов крабовых, - добавил Олег, - пару пачек.

- Слышал, что Мастер сказал? - Юсуф вытащил из кармана скрутку бумажных денег, отстегнул сколько-то и протянул Рустику. - Давай, иди.

Тот, недоумевая, отправился к киоскам. Олег проводил его взглядом и сказал:

- Купить оборудование трудно. Там уже полно желающих. Можно попробовать в обход, но, сам понимаешь, денег потребуется много.

- Слушай, Мастер, ты там всех знаешь, я - никого. Помоги, в долгу не останусь.

- Давай обсудим, - согласился Олег.

И они принялись обсуждать.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Спирт - продукт дешевый. В советское время в народных массах ходили слухи о его фантастической дешевизне и, соответственно, о копеечной себестоимости водки. Кто говорил, что литр спирта стоит двадцать копеек, кто - девять, а кто и вовсе загибал - две копейки за литр. Вообще-то, спирт разной технологии производства, очистки и качества стоил по-разному. Но медицинский спирт, отпускаемый биохимическими заводами по безналичному расчету аптекоуправлениям, стоил девяносто семь копеек за килограмм. Так писалось в бухгалтерских отчетах и накладных. И опытные экспедиторы, получая "огненную воду", требовали взвешивать фляги, поскольку кило спирта больше литра, особенно в теплую погоду.

Цикл производства на спиртзаводах непрерывен и относительно недолог. Зерно очищается от шелухи, дробится, запаривается, перетекая из емкости в емкость. Затем содержащийся в нем крахмал осахаривается и сбраживается. При температуре около тридцати градусов этот процесс длится часов шестьдесят. Получившаяся бражка поступает в аппарат, который - хотите верьте, хотите нет, - вполне официально называется брагоректификационной установкой. Устроен он несколько сложней, чем самогонный аппарат продвинутого хуторянина, потому, кроме спирта, выдает полсотни попутных продуктов уксусную кислоту, глицерин, альдегиды всякие, эфиры, масла, барду и удобрения. Ничего не пропадает. Даже углекислый газ, выделяемый при брожении, собирается и забивается в баллоны.

Европа, как известно, хлеба почти не ест и водки пьет позорно мало. А сельское хозяйство у них развито до безобразных высот - всей Европой, включая немалое поголовье скота, не могут все произведенное зерно стрескать. А при массовом вегетарьянстве, маниакальной тяге к здоровому образу похудания и эпидемиях коровьего бешенства переизбыток зерновых только зря отягощает элеваторы. Отлежавшая несколько лет в закромах пшеничка и ячмень в цене круто падают. И хозяева просто счастливы, если им удается сбагрить эти лежалые запасы третьего сорта по десять-пятнадцать долларов за тонну, а то и за пятерку. Из тонны зерна фабричным способом элементарно выгоняется триста литров спирта, а при старании и современных технологиях - четыреста и больше.

Спирт этот считается техническим и дополнительной очистке не подвергается. Стоимость его, учитывая доходы от попутных продуктов, просто смешна - два-три цента за литр. Да и куда им в Европе этот спирт девать? Такие миллионы тонн медицина и парфюмерия потребить не в силах, клей БФ-6 даже в России делать перестали, а лаки и краски давно замешивают на синтетических растворителях. Электрические контакты мыть? Под эту статью у нас десятилетиями на предприятиях спирт (на языке слесарей - "шило") списывали тоннами. Но на Западе для чистки контактов выпускают специальную жидкость в маленьких пузырьках.

Кстати, при производстве сахара тоже образуются отходы - густая коричневая жидкость с резким запахом и мерзким вкусом. Называется она меласса. Процентов на сорок меласса состоит из сахарозы, которая полностью сбраживается в спирт. А куда её ещё девать, мелассу эту? На хлеб намазывать? Естественно, этот спирт получается ещё дешевле зернового. А ведь ещё есть переизбыток фруктов и картофеля, отходы производства вина и соков, те же самые перележавшие все сроки годности соки и вина, утратившие качества и пригодные только для переработки в спирт и уксус.

Кроме Европы есть ещё и Америки - Северная и Южная, изобильные не только пшеницей, но и кукурузой, и сахарным тростником. В Бразилии бензин разбавляется спиртом в отношении один к одному, что резко снижает его стоимость. По соседству, в Аргентине, в магазинах Буэнос-Айреса литровая бутылка пищевого спирта продается за семнадцать центов, и очередей не наблюдается. Поэтому оптового покупателя всюду встречают чуть ли не с оркестром. Особенно такого, которому надо заправить целый танкер водоизмещением в двадцать тысяч тонн.

Танкер приходит в черноморский порт Поти. Портовые, таможенные и прочие чиновники получают на лапу, а спирт из судовых танков перекачивается в емкости на берегу. Затем караваны автоцистерн развозят ценное сырье по легальным и подпольным ликеро-водочным заводам Северного Кавказа. Но, поскольку, такие объемы местные воротилы провернуть не в силах, примерно четверть привезенного спирта продается в центральные области России. За последние несколько лет, если верить более-менее официальным данным, только через порт Поти проследовало транзитом два миллиарда литров импортного спирта. А в течение года из-за контрабандного спирта российская казна недобирает около миллиарда долларов налогов и пошлин.

ВЛАДИКАВКАЗ-НА-ВОДКЕ

Солнце поднялось над горами. Его лучи быстро разогнали стлавшийся по ущелью туман и нагрели воздух. День снова обещал быть жарким. На дороге, прижимавшейся к скалам, выстроились машины. Одна колонна - сверху вниз, состояла из автоцистерн и грузовиков. Вторая, встречная, разместилась почти в долине. Главным образом её составляли легковые автомобили "официальных" марок - "волги" и "уазики". Между ними затесались БТР и военный "урал" с брезентовым верхом. Колонны разделяло огромное пятно выжженной земли, посреди которого скорчились останки "колхиды".

Большегрузный тягач после пожара словно уменьшился в размерах, усох, стал дырявым и щелястым. Рыжая от окалины цистерна лежала брюхом на асфальте, выжженном до гравия. В левом боку её чернела полуметровой ширины продолговатая дыра. Здесь цистерна лопнула по сварочному шву, словно рот разинула от удивления.

Вокруг толклось человек тридцать народу. Трое-четверо, похоже, были заняты делом: что-то промеряли, фотографировали, записывали, ковырялись пинцетами в спекшихся углях. Остальные, в высоких фуражках и шляпах, мешали этим, заглядывали во все щели и тыкали палками. Из раскрытой дверцы свисало нечто черное. В этой бесформенной головешке даже при самом большом воображении никто не узнал бы весельчака и баболюба Михо.

В зарослях за речкой Арцхой прятался КАМАЗ-молоковоз. Мамед слез с цистерны, убрал в кабину половинку бинокля. Он был подавлен. Не только зрелище сгоревшей вместе с людьми машины угнетало его. Еще больше впечатлило солдатское оцепление вокруг места происшествия. Мамеду казалось, что власти сейчас переловят и посадят всех, кто рискнул прорваться через границу. У него даже появилась мысль немедленно бежать. Бросить КАМАЗ со спиртом и дрыхнущего в кабине Вахида, прокрасться кустами и лесом, сесть на какую-нибудь попутку и смотаться. Но тут у него так зачесалось между ног, что всякие мысли улетучились. Осталась одна - про задешево купленный у дорожной шлюхи триппер. Повалившись на матрас, расстеленный в траве, Мамед принялся ожесточенно подавлять зуд. Впрочем, старался чесать не слишком яросто и, понятно, не ногтями. Это занятие его отвлекло, он успокоился, а потом и заснул. После почти бессонной ночи и холодного утра это далось легко.

Мамеду приснилось, что солдаты прочесывают заросли. Он видит, как они приближаются, но не может встать. От напряжения пот заливает лицо, а ни рукой, ни ногой пошевелить невозможно. А солдаты с автоматами наперевес приближаются с механическим гулом. Этот рокочущий гул становится все сильней. И вот один солдат уже совсем рядом, он задирает ногу и сейчас наступит на лицо гладкой черной подошвой. Завывая, Мамед, наконец, смог дернуться, откатываясь в сторону. И проснулся.

- Ты чего? - спросил Вахид.

- А где солдаты? - тоже спросил Мамед, утирая влажное лицо.

- Все, нету больше! - обрадованно отозвался Вахид. - Уезжать собираются.

Торопливо схватив половинку бинокля, Мамед вскарабкался на цистерну. Чуть не сорвался. БТР стаскивал сгоревшую "колхиду" с дороги. Солдатского грузовика уже не было видно, легковые тоже разъезжались. Зеленый БТР, окутываясь сизыми клубами выхлопов, рывками проволок по обочине корежащийся остов. Цистерна оторвалась, опрокинулась, съехала по откосу, замерла наискось. БТР тут же прибавил скорости и стащил "колхиду" на речную отмель. По пути отпала дверца и ещё несколько железок. Еще через пару минут, свернув трос, последние солдаты влезли в свою бронированную тачку и умотали.