Мои сны глазами очевидцев - Надежда Горлова

Бодрствование 15

Я тоже рассказывала С о любви. О любви к К, а не к тебе, конечно. Он был очень красив. Его лицо, подернутое морщинами, и глаза с вишневыми радужками принимали такое множество выражений, что могли передать не только чувство, но и мысль. Я никогда не встречала другого человека с такой богатой мимикой. Плавный голос К немного потрескивал, как старая пластинка, и обволакивал слушателя. На его лекциях впадали в транс и словно видели то, о чем он рассказывал. Думаю, не только я, но и многие другие девушки грезили не о том, о чем говорил профессор. Его глаза блеском соперничали с толстым обручальным кольцом, когда К подносил руку к лицу. Я не пропускала его лекций. Приносила журнал и садилась в первый ряд. Многие были влюблены в историка древних литератур, но я одна - откровенно. Он играл со мной, то лекцию напролет не сводя с меня глаз, то намеренно пряча взгляд, и я боковым зрением ловила молнии его зрачков, ускользающих от моих.

Сон 16

Ограниченность богов

К читает лекцию. Я слышу его голос и вижу то, о чем он рассказывает. Он говорит о богах древнегреческого пантеона. "Они обладали физическими возможностями, превосходящими человеческие, но это делало их в психологическом и интеллектуальном плане гораздо беднее и неразвитее людей. Зачем развивать интеллект, если всего можно достичь силой? Благие по природе, они подчас очень скверно поступали с людьми просто потому, что не понимали многих вещей. Смерть, боль, страдания понятны во всем трагизме только перед осознанием конечности земной жизни. Чувства конечности и ограниченности у них не было совершенно. Чувства не было - а конечность и ограниченность были. За многие века боги уничтожили все растения, из которых получали амброзию и нектар, и вымерли, этого не сознавая. Голод и смерть они воспринимали как нечто временное, преходящее, как тяжелую зиму, и до последнего так и не забили тревогу. Боги среди прочего не знали, что такое "если", и потому не владели формальной логикой. Аристотель превзошел их бесконечно. А для них не было условности, ведь в вечности когда-нибудь будет всё. Иллюстрация этому - эпизод мифа о Дионисе. Он сделал предложение смертной деве. Она ответила: "Да, если отец разрешит". "А что значит "если"? Когда-нибудь обязательно разрешит" - отвечал Дионис. Дева не смогла объяснить, и бог овладел ею тотчас же"

Мне представилась такая картина: боги умирают от голода на Олимпе. Отощавшая Афродита не может поднять руку, отягощенную золотым браслетом. Ника сложила поблекшие крылья. Афина рыдает над неподъемным шлемом, Арес над мечом, Гефест - над молотом, Зевс над скипетром, Артемида над колчаном, Аполлон над кифарой, а Дионис над кубком. Все вещи богов стали слишком тяжелы для них. Нет сил ни слететь, ни пешком спуститься с Олимпа. Одна Деметра, привыкшая страдать по полгода, стойко переносит кризис. Она поддерживает огонь в очаге. Боги спят или плачут. Эрот стал рахитом. Слабые нимфы, наяды и сатиры уже вымерли, отравив трупным ядом источники и луга, отчего вымирают и простые греки. Вещи богов пережили богов и достались в наследство людям. Древние римляне под новыми именами почитали лары умерших богов.

Бодрствование 16

Я нашла его водительские права на дорожке, только что протоптанной дворником в свежем снегу. Это было утро перед экзаменом. В коридорах университета было темно, а за окнами кафедры светало. Синее давило на глаза, и в пещерах мозга ворочался сон. К сидел с книгой на кожаном диване и водил ею, как зеркалом, пытаясь поймать страницей мерцающий свет снега на подоконнике. Я поздоровалась, он кивнул, не отрываясь от своего занятия. "Вот ваши права. Вы их потеряли" "Правда? Спасибо! А где мое счастье? Вот права, а где счастье?" "Может быть, оно тоже здесь" "Ты уверена?" "Главное, чтобы вы были уверены" К взглянул на меня изумленно. Я поцеловала его. Он сказал: "Такая наглая", -- обнимая меня.

Я думала, что скоро мы будем вместе, исходя из того, что облако вожделения снизошло на нас. Мы молча обедали в университетской столовой, с трудом глотая и чувствуя ожог сквозь обувь, если случайно соприкасались под столом ногами; шептались в библиотеке; гладя друг друга по рукам, листали фолианты; мы целовались на кафедре и в автомобиле и все время говорили о том, что скоро мы поедем куда-нибудь вместе.... Ко мне он ехать отказывался, - у меня еще была жива бабушка. "Ну, куда же я тебя приглашу? Куда же? Ведь у меня дома жена..." - говорил К, облизывая мои губы. У него вполне хватило бы средств на то, чтобы снять квартиру, но его устраивал флирт. К нравилась моя страстная неудовлетворенность, и он боялся, что мне окажется мало того, что он может мне предложить.

Весной мы стали ходить в университетский сад. Запахи и лепестки пролетали мимо нас. Однажды мы легли в траву, качнув куст шиповника. Мы стряхнули с него ливень света, и волосы К заблестели. Куст распрямился, тень вернулась на свое место, но блеск не исчез, - так я впервые заметила его седину. 52 - не так уж и много.

"Тогда вы занимались любовью, так я понимаю?" - сердито спросил С. "Да" "И он оказался..." "Нет. Все было хорошо. Мы вместе ездили в Красновидово"

Сон 17

Соломинка

Зима, мы идем с К по обледенелой улице. От холода болит позвоночник. Низкие черные деревья голыми ветками царапают мне шею. Костистый лед под ногами. Но настроение у меня приподнятое, потому что я с К, и мы говорим о чем-то приятном. Порыв ледяного ветра обжигает, но приносит запахи весеннего сада. Ветер не прекращается, вместе со снегом он несет нам в лица белые и розовые лепестки и какой-то растительный пух, мягкий, как пудра. Ветер не ослабевает, но становится все теплее и мягче. Я щурюсь, и раскрываю глаза, только когда ветер уже не заламывает мне ресницы, а ласкает мое лицо. Я вижу, что мы пришли в весенний сад. Деревья в цвету, вьются тонкие нити запаха, я вижу, как нарциссы, тюльпаны и ирисы прорастают на клумбе. Они заставляют шевелиться влажную черную почву, напоминающую бархат, потом из нее появляются молочные ростки, похожие на согнутые в суставе локти и колени, они распрямляются и тотчас зацветают, стряхивая черную рыхлую землю, как мы с К несколько минут назад стряхивали снег. Отчетливые, различимые ароматы. Я осязаю лепестки, боюсь испачкать лицо пыльцой. К говорит: "Сегодня Рождество. Ветер из Вифлеема принес весну" И я вижу запутавшуюся в ветвях благоуханной яблони соломинку. Я понимаю, что это соломинка из того вертепа, в котором родился Спаситель, и просыпаюсь в слезах счастья. Вспоминаю, что К умер.

Бодрствование 17

Мы провели вместе три недели, а нам не надо было этого делать. Я ждала сплошного счастья и любования друг другом, а поняла только, что мой возлюбленный - немолодой человек, страдающий хронической усталостью. К целыми днями лежал в нашей комнате, читал газеты и спал. Его дыхание сливалось с ветром за окнами, а тени тюлевых занавесок пульсировали на его лице как тени волн на дне. К вечеру он собирался с силами, долго приводил себя в порядок, томно напевая, и шел гулять с коллегами. Он заигрывал с дамами, высоко молодо смеялся и рассматривал вино на свет перед тем, как выпить. К возвращался, и шаркал по номеру шлепанцами, сопя и постанывая. Под глазами у него были сиреневые круги. К засыпал сразу, всхрапывал и скрежетал зубами во сне. Иногда по утрам мы занимались любовью. Мне казалось, что он делает это только ради меня, а ему бы хватило нежности. Просто лежать рядом, ловить губами волоски на руке, превращать палец в кокон шелкопряда, наматывая на него прядь. Если бы на протяжении пяти месяцев я не представляла себе совсем другое, как я была бы счастлива...

Я защитилась, и с тех пор видела его только однажды. Это была случайная встреча на улице. Седой сутулый человек с портфелем козырнул мне с четной стороны. Я улыбнулась ему и прошла мимо, поедая велюровую мякоть банана с трупными пятнами на кожуре.

Сон 18

Помада Мальтуса

Мне снилось, что английский экономист Тобиас Мальтус изобрел некое средство "для предотвращения перенаселения миров", которое, если нанести его на слизистую оболочку рта, переводит человека в иную реальность. По мере того, как действие снадобья пропадает, действительность становится все тусклее и безрадостнее, а если человек применит средство еще раз, то снова перенесется в другой мир. Так мне объяснил продавец. Это было в Лондоне, в антикварной лавочке, где продавались шагреневая кожа, портрет Дориана Грея, бутылка из-под ямайского рома, в которой сидел демон, исполняющий желания, обезьянья лапка и другие безделушки. Все там стоило очень дешево, и называлась лавчонка "Разочарования". Это была помада в металлическом футляре в виде кузнечика. Меня разыскивал Интерпол. Я купила помаду и тотчас воспользовалась ею перед пыльным зеркалом в медной раме, на дне которого жили привидения.

Я оказалась в самом прекрасном месте на Земле, к которому так долго шла в своих снах.

Только губы пощипывает от помады Мальтуса. Я сижу на холме в Сурковском логу. Соседние холмы в сизой дымке, насекомые осваивают мои туфли, пауки приплели ногу к сухому стеблю. В ушах звенит от разнообразных трелей. Сурковский лог - это ландшафт действительно счастливого сна огромное обозримое пространство, единицами измерения которого являются взгляды - и можно мерить, как попало, без кадроискателя, потому что все, куда ни кинешь взгляд, совершенно. Хочется обежать весь лог, но, во-первых, обозримость оказывается ложной - каждые два холма расходятся, обнажая долину, и, если углубиться, так закружит, что среди множества покатых дорог, ручьев и зеленых холмов с песчаными проблесками и то еловыми, то березовыми лесками на макушках, не найдешь своих, - все будут казаться своими или чужими, как заладит (это тоже черта сна). И передвигаться в логу совсем не легко - все время в гору или по бугристому склону, а если по ложбинке дна - то по мягким кочкам, которые коровы сбили из ручья как из молока масло.