Навсегда твоя роза - Робин Хэтчер

До слуха Майкла донеслась тихая фортепьянная мелодия. Ее наигрывали в салуне, расположенном на расстоянии нескольких домов.

Обычный тихий день в Хоумстэде. Рафферти подумал, что большая часть времени проходит здесь именно так, неприметно. Господи, этот год будет слишком длинным.

А как справляется Диллон в городе Ньютон штата Орегон? Майкл откровенно радовался, что брат чувствует себя таким же несчастным, как и он.

Может, им следовало прийти к компромиссу? Диллон ведь абсолютно не стремился завладеть компанией отца. Она не сидела у него в крови так, как у Майкла. Но брат всегда хотел того, что имел старший.

Что, если послать телеграмму Диллону…

Рафферти покачал головой. Младший не в состоянии что-то изменить и прекратить соревнование. Он должен доказать отцу свою правоту и выиграть так же, как и Майкл.

Нравится это или нет, а придется торчать в Хоумстэде двенадцать месяцев.

Рафферти уже собирался отойти от окна, когда увидел мужчину, шагающего вдоль улицы по направлению к постоялому двору. Неприятный парень, примерно одного возраста с ним, может, на год или два моложе.

Через мгновение он появился на пороге гостиной, остановился и недружелюбно уставился на Рафферти. Багровый нос и налитые кровью глаза производили удручающее впечатление.

— Вы, должно быть, жилец матери?

«Неужели сей господин — брат Розы?»

Майкл почувствовал отвратительный запах дешевого виски, который распространился по всей комнате. Похоже, родственник девушки не только работает барменом, но и поглощает большую часть продаваемого им же спиртного. В этом сомнения нет.

— Моя фамилия Рафферти, — Майкл продолжал молча разглядывать пришельца, сомневаясь, что хорошенькая миниатюрная Роза может оказаться сестрой столь отвратительного типа.

— Меня зовут Марк Таунсенд, — глазки сузились. — Вы собираетесь надолго задержаться в нашем городе?

— Пока не закончу дела.

— А чем вы занимаетесь?

— Отелями.

— Отелями? — хмыкнул Марк. — Здесь?!

Майкл просто пожал плечами.

— Надеюсь, вы заплатили вперед, — Марк, в свою очередь, оценивал жильца, размышляя, сколько можно выудить денег до его отъезда. — Мама не умеет брать деньги, некоторые уезжают, не оплатив по счету.

Майкл недружелюбно улыбнулся.

— Могу заверить вас, сэр, что всегда оплачиваю свои долги.

В этот момент из кухни появилась Вирджиния, увидела сына и поспешила к нему.

— Марк, я рада, что ты поужинаешь с нами.

Прежде чем мать успела обнять его, тот оттолкнул ее.

— Ужин готов? Я голоден, — и Марк направился в столовую.

Плечи Вирджинии сгорбились, на лице появилось тоскливое выражение.

Не глядя на Рафферти, она произнесла:

— Проходите к столу, пожалуйста. Ужин сейчас подадут.

Майкл вспомнил о мачехе, которую любили все дети Рафферти, и ее собственные, и приемные. Нельзя было не почувствовать жалость к поникшей женщине, и жилец молча отправился в столовую.

ГЛАВА 4

— Ларк, в чем дело? — Ада Райдер удивленно наблюдала за приемной дочерью. — Ты уже четвертый раз проверяешь, не приехал ли отец, хотя прекрасно знаешь, что он либо вообще не явится, либо доберется до дому очень поздно, ибо отправился по делу.

Девушка опять вошла в гостиную, но не села у камина. Вместо этого она подошла к окну, продолжая вглядываться в сгущавшиеся сумерки.

Ада отложила шитье.

— Ларк, расскажи мне, что тебя беспокоит, — ласково предложила она.

Даже не обернувшись, девушка спросила:

— Как ты влюбилась в папу?

«Влюбилась?»

Ада почувствовала зарождающуюся тревогу. Ларк не могла влюбиться. Она еще дитя.

Но глядя на дочь, матери пришлось признаться, что ее мысли не соответствуют истине. Ларк исполнилось семнадцать. Молодая женщина стояла на пороге новой жизни.

Она не напоминала ребенка даже два года назад, когда уезжала заканчивать школу. Да и сейчас меньше всего походила на девочку.

Аду внезапно захватили воспоминания о том, как она впервые увидела Ларк, испуганную сиротку с огромными печальными глазами, трагически выброшенную в неизвестный и жестокий мир. Тогда она взяла Ларк за руку, и они доверились друг другу — одинокий ребенок и одинокая школьная учительница. Им обеим был нужен друг, необходима любовь.

А несколько месяцев спустя Ларк в хорошеньком платьице светилась счастьем, когда Вилли с Адой венчались в церкви.

Последняя считала себя настоящей матерью Ларк с того момента, как стала женой Райдера. Ей не нужно было дожидаться юридического подтверждения, чтобы любить и холить ставшее родным дитя. Позже Ада испытала особую гордость, когда девочка перестала называть ее тетей и назвала мамой.

Сколько воспоминаний о Ларк…

— Как ты узнала, что влюбилась? — громче повторила дочь.

Ада замигала, возвращаясь в настоящее.

— Трудный вопрос… — уклончиво ответила она, избегая взгляда Ларк и опять принимаясь за шитье.

— Это произошло, когда он тебя поцеловал?

«Поцеловал?!»

Ощущая странное беспокойство, Ада отбросила шитье во второй раз и опять взглянула на дочь.

Ларк кивнула. Ее улыбка озарила комнату, как солнечный луч, и она открыла матери сокровенный секрет.

— Это правда. Я влюбилась, — она бегом пересекла гостиную, опустилась на колени перед Адой. наклонилась и взяла ее прохладные руки, чтобы согреть. — Я люблю, какое это прекрасное чувство! И не могу дождаться, чтобы открыться папе.

Аду эта перспектива не слишком обрадовала.

— Кто же молодой человек, завоевавший твое сердце?

Глаза девушки заволокла мечтательная дымка, и она уставилась в пространство.

— Янси Джоунз, — прошептала Ларк с таким благоговением, будто произносила слова молитвы.

— Янси Джоунз?! — Ада высвободила руку и взяла дочь за подбородок, так, чтобы та глядела ей прямо в глаза. Мать всеми силами старалась, чтобы в ее голосе не прозвучало обвинение. — Что сделал этот мужчина, чтобы покорить тебя?

— Абсолютно ничего, — ответила Ларк, будто злясь и чувствуя разочарование из-за нерешительности Янси. — Он вел себя так, словно я и не существовала, и притворялся неприступным. Но меня так просто не проведешь… Ведь я-то знала, что влюблена, — девушка довольно ухмыльнулась. — И сегодня открылась ему сама!

— О, Ларк… — Ада на мгновение закрыла глаза и покачала головой. — И что же произошло?

Улыбка погасла, и дочь драматично вздохнула.

— Он меня поцеловал, — выражение глаз опять стало мечтательным. — Более прекрасного со мной никогда не случалось. Я даже не представляла, что это так здорово! Не удивительно, что вы с папой часто целуетесь.