Зверь - Альфред Ван Вогт

Адвокат полистал книгу, перескакивая с одного абзаца на другой. Она несколько напоминала исторический роман о наименее известных в истории человечества цивилизациях — Древней Мексики и Южной Калифорнии с 900 года и до высадки в этих местах испанцев.

Перегруженный сложными деталями текст показался Стивенсу не очень убедительным, во всяком случае, в рамках его собственных знаний о жизни майя, толтеков и ацтеков. Упоминались имена отдельных священнослужителей, солдат. Так, некоего Уксалака изрешетили стрелами за преступление, о котором ничего не сообщалось. Его похоронили на “восточном склоне холма в сосновой роще, которую толтеки впоследствии вырубили”. Этому событию были посвящены всего все фразы, и было совершенно непонятно, зачем о нем упоминалось вообще.

Когда появились толтеки, — “длинными воинскими колоннами, растянувшись вдоль берега и истекая потом под жаркими лучами раннеосеннего солнца”, — они поначалу намеревались снести Большой Дом. Но, как и у всех прочих завоевателей, с трудом пробившихся издалека к этим дальним рубежам, у них не оказалось под рукой необходимых орудий, чтобы справиться с возведенным из мрамора зданием. Эти священники-солдаты сделали, впрочем, открытие: помещения Дома, покинутого его бывшими владельцами, “укрывшимися в населенной простым людом деревушке далее, к северу”, по своей комфортности превосходили все, что они когда-либо видели до сих пор. “Для очистки совести они воздвигли тогда на искусственной Горке деревянный храм, чтобы ублажить своего бога Кукулкана, а Дом использовали для проживания там вместе со своими женами. Длительное время фавориткой многочисленных священников-солдат была…”

Имя этой женщины было тщательно зачеркнуто в тексте, чему Стивенс подивился, не видя тому причины. Расшифровать его было абсолютно невозможно.

Он продолжал листать книгу, которая начала действовать на него в какой-то степени завораживающе. Толтекская оккупация в конечном счете вступила в полосу кризиса, поскольку в течение ряда лет не прибыло ни одно из ожидавшихся подкреплений. А поскольку командовавший захватчиками священник был редкостным тупицей, то (снова чье-то имя было вымарано) решил с ним расправиться, “прежде чем он раскроет секрет Большого Дома”.

Стивенс перевернул еще одну страницу. И с первой же фразы подметил, что текст никак не был связан с предыдущим изложением. Объяснялось это тем, что 11 и 12 страницы, где, вне всякого сомнения, говорилось о тайне Большого Дома, были попросту вырваны. Тогда он отложил эту книгу в сторону и взялся за “Танекилу Удалого”. В первых главах, которые он просмотрел мельком, рассказывалось о рождении в Испании и первых путешествиях вдоль африканских берегов капитана Танекилы, о несколько сомнительных методах, с помощью которых он сколотил свое состояние, и, наконец, о его отплытии в Америку во главе флотилии. В 1643 году во время бури у калифорнийского побережья его корабль “Альмиранте” затонул. Стивенс сразу же вспомнил, что на самом старом надгробии в семейном захоронении Таннехиллов год смерти первого предка указывался как 1770. Получалось, что погребенный там Танекила не являлся родоначальником клана, пустившего корни в Америке.

Следующую главу под названием “После бури” Стивенс буквально проглотил с начала до конца.

“К полудню все мы оказались на берегу — я имею в виду тех, кто уцелел после кораблекрушения. Эспанта, де Куржиль, Маржино и Керати пропали без вести. Наверняка утонули. Сожаление у меня вызвала только гибель Маржино — полного сарказма плутишки; что до остальных ничтожеств, то гореть им в аду за все те неприятности, что они мне причинили.

Я тут же распорядился приняться за работу Нельзя было терять ни минуты. Алонсо заметил нескольких туземцев, и у нас не было уверенности в том, что они, как обычно, окажутся глупыми, дружелюбно настроенными существами. Нам было абсолютно необходимо вывезти оружие с “Альмиранте” до того, как тот пойдет ко дну.

К двум часам пополудни Каунха обратил внимание на то, что буря начала стихать. Я послал его с дюжиной парней на двух шлюпках начать разгрузку. Действительно, ярость морской стихии спадала с каждым часом, а к вечеру океан успокоился и вовсе. Нам к этому времени уже удалось переправить на берег две мортиры и большое количество мушкетов. Поэтому, не опасаясь более аборигенов, я на следующее утро велел послать к ним патруль в целях установления контакта ради добычи продовольствия.

Берег был совершенно дикий, весь в невысоких холмах, утопавших в зелени. Птиц — в изобилии, и они целый день пели или верещали. Патруль подстрелил по дороге трех ланей и обнаружил множество съедобных корней, что вкупе с припасами, которые мы уже успели вывезти с корабля, сняло для нас проблему голода. Очень быстро я убедился в том, что мы попали в благодатную страну с превосходным климатом.

На пятый день часовые доставили ко мне индейца, низкорослого и гнусной внешности, который бегло говорил по-испански. С первого взгляда было ясно, что это — отъявленный негодяй. Моим первым побуждением было выслушать, чего он наплетет, и тут же утопить его. Но он оказался полезным как переводчик и к тому же принес добрые вести. Он сообщил, что, как мы и сами уже догадывались, к северу имелась деревушка, где ютился простой люд, а их верховный вождь, что жил в доме, расположенном на высоком холме, выразил пожелание, чтобы мы остановились у него, но, вынужденный, к несчастью, отлучиться на некоторое время, он не мог приветить нас лично. Этой новости весьма обрадовались женщины, тяжко переносившие невзгоды жизни под открытым небом, но я воспринял ее с недоверием. С чего бы это человек, достаточно сообразительный, чтобы стать вождем, приглашает группу испанцев поселиться в его резиденции, прекрасно понимая, что мы оттуда потом ни за что не уйдем?

Но, пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что риск для нас был минимальным. Располагая таким вооружением, мы были в состоянии подавить любую попытку погубить нас путем предательства. Кроме того, мне представилось очевидным, что так называемый верховный вождь на самом деле смылся для того, чтобы, находясь вне досягаемости, правильно оценить степень опасности, которую мы для него представляли. Что касается меня, то я, не долго думая, решил прикончить его в тот же миг, как только он сочтет возможным вернуться, не опасаясь за свою жизнь.

Занять дом оказалось делом еще более простым, чем я полагал. Нашу восьмерку пушек мы разместили вкруговую на вершине холма за каменными парапетами. Тем самым мы обеспечили себе господствующие позиции над всей прилегающей местностью. Через неделю мы так славно закрепились на новом месте, что реальную угрозу для нас представляли теперь, пожалуй, только европейцы с тяжелой артиллерией. Какого-либо сопротивления своим действиям мы не встретили. Проживавшие там люди восприняли наш приход самым естественным образом, и, кажется, никому из них ничуть не показалось странным, что я разместился в комнате их верховного вождя.

Вскоре мне стало совершенно ясно, что застряли мы тут основательно и надолго. Хорошо зная, что из себя представляют капитаны двух других судов, я был убежден, что, даже если они и уцелели, то разыскивать меня не станут. Оба уже наверняка направились к мысу Горн и далее — в Испанию. Так что могло пройти немало лет, прежде чем в этих краях появится какое-нибудь судно. Посему я решил узаконить положение членов экипажа моего корабля по отношению к жителям деревушки, расположенной у подножия холма. Я сам пошел к ним и заставил всех их — мужчин, женщин и девушек — выстроиться в один ряд. Затем лично отобрал тридцать наиболее смазливых мордашек слабого пола, изолировал мужей, распорядившись немедленно их расстрелять и тут же закопать. Каждый член экипажа выбрал себе подружку. Я оженил их на месте чин-чином, как полагается, на Библии, и каждой паре определил хижину. Через месяц жизнь пошла своим обычным чередом.

В течение всего следующего года моей главной заботой было развитие нашего района. Разосланные повсюду патрули привели с собой захваченных в дальних деревушках рабов, которые принялись трудиться на нас под присмотром местных туземцев. Так что поселение вскоре существенно разрослось, и я окрестил его Альмиранте.

К концу второго года прежний хозяин дома все еще был в бегах. Из этого факта я сделал вывод, что он разумно и правильно оценил создавшуюся ситуацию и что его единственной заботой было не допустить уничтожение дома. Каких-либо следов храма толтеков, о существовании которого где-то поблизости говорилось в легенде, мы не обнаружили. На мой же взгляд, сам дом являлся примером архитектуры майя, хотя его стиль несколько отличался от того, что встречается в Центральной Америке.

На третьем году начались попытки убийств. Я очень скоро уверился в том, что случившееся не было серией никак не связанных между собой фактов, а, наоборот, носило характер действий, подстроенных бывшим владельцем дома, желавшим заполучить его обратно. Теслакоданал нанес мне удар ножом в спину, и тот оказался бы для меня фатальным, если бы у меня не оказалось все же достаточно сил, чтобы оказать сопротивление. Стрела, поразившая Каунху, прошла на волосок от его правого легкого. А вот Алонсо так не повезло. Его любовница из местных индейцев по имени Хико Аине заколола его кинжалом. Примечательно, что никто не покушался на женщин, что достаточно ясно указывает, для какой цели они предназначались.