БОЛЬШОЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ПУТЕВОДИТЕЛЬ - А.А. Дельнов

Потом битва - на территории современного Эльзаса, и трудная, но решительная победа. Германцев гнали до Рейна, переправиться через который удалось немногим - но среди спасшихся был Ариовист. Однако погибли две его жены и дочь, а другая дочь попала в плен.

Вроде бы можно было передохнуть - Цезарь вернулся к себе в Провинцию. Как и положено проконсулу, стал отправлять судейские функции. А еще принимал приезжих из Рима и внимательно еле дил, что там творится - на этом главном политическом фронте надо было держать ухо востро, тем более что туда скоро должен был вернуться из изгнания один из главных его недругов - Цицерон.

Но тут поступили сведения: что-то замышляют белги, вояки еще погрознее, чем гельветы. Цезарь пошел на них, и одолел паче чаяния быстро. Однако оказалось, что это только начало.

Каша заварилась на годы - взбудоражилось немало галлов. Кто-то шел на римлян войной, кто-то в это время изъявлял покорность, а потом неожиданно восставал. Был разбит, подвергался репрессиям, вымаливал пощаду и опять восставал. Племен в Галлии много, и все они очень разные - поди разберись, от кого чего ждать.

Но Цезарь умел разбираться. Он чувствовал, кто надежен, кто нет (эдуи, ремы, лингоны считались штатными союзниками Рима). Находил, с кем и против кого объединиться. Умел карать и умел прощать.

Если племя сразу выказывало мирные намерения - его вожди принимались с почетом, права не ущемлялись: назначались необременительные налоги, племя обязывалось предоставлять вспомогательные отряды. Но если договор потом нарушался - отступники могли дорого за это поплатиться. Особенно когда в таком восстании проливалось много римской крови - в таких случаях Цезарь был если не беспощаден, то очень суров.

Племя адуатаков объявило, что прекращает борьбу, и обещалось сдать оружие. Но оружие не сдало, а однажды ночью напало на римлян из своего главного города. Однако те были начеку - охранная служба в римской армии всегда была на высоте, а у Цезаря тем более. После жаркой битвы 53 тысячи горожан были проданы с аукциона в рабство. Бывало и строже: простые пленники шли в рабство, а знатные на казнь. И не всегда можно было удержать разъяренных солдат от поголовной резни побежденных.

Но в целом, по меркам своего времени, Цезарь вел войну довольно гуманно. Clementia, miseri - cordial - в русском переводе «милосердие» - было его лозунгом. Он умел понимать людей и мог быть терпимым к их слабостям. Самому ведь приходилось ужом изворачиваться в чащобе римской политики, а Цезарь, похоже, был из тех, кому свойственно не только повышенное самоутверждение, но и склонность к нравственному самоанализу. Наверное, поэтому он так успешно проводил политику «разделяй и властвуй»: он не был политиканом, не напяливал маски. А если когда и напяливал, то все равно действовал и «от души» тоже.

33

Но несравненный сердцевед Байрон в прекрасной стихотворной форме выразил мысль, что загляни в потемки людские - там чего только не насмотришься, будь это даже сам Цезарь. Любому человеку свойственно давать иногда волю своим потемкам. Уже позднее, при подавлении великого галльского восстания, один мятежный город оказал особенно яростное сопротивление и сдался, только когда Кельтский шлем ^ подкопами были перекрыты все источники воды. И тут победитель позволил себе забыть о милосердии - всем, кто был способен держать оружие, отрубили руки. А потом отпустили на волю - для наглядной агитации.

Цезарь не понимал, да и вряд ли мог понять, что нельзя с одними мерками подходить к обычаям разных народов. Как жили галлы? Неутихающая борьба всех против всех, что внутри племени, что вовне. Какие тут договоры, какое тут «международное право»… Если какое-то племя подчиняло себе другое, то налаживать с побежденными доверительные отношения и в мыслях не было: победитель благоразумно ожидал удара в спину и готовился к нему. Потому что сам в такой ситуации поступил бы точно так же.

И когда адуатаки пообещали Цезарю сдать оружие, но мало того, что не сдали, но еще и напали вероломно - немногие из галлов осудили их за это. Что такого особенного они сделали? Военная хитрость, не более того.

А вот в Риме уже существовали понятия о международном праве, и однажды с их мерками подошли к самому Цезарю. В тот раз он принял посланников от враждебного племени, но заподозрил, что они просто отвлекают внимание для внезапного удара - а потому напал сам (воспользовавшись, правда, каким-то заурядным предлогом). Но оказалось, что племя к нападению не готовилось и нападения не ожидало.

Скандал был громкий, и не где-нибудь, а в Риме. Недруги Цезаря распалились до того, что даже стали требовать его ареста и выдачи потерпевшим «за нарушение законов божеских и людских», за нападение на противника во время переговоров. Ну, это они, конечно, так, сгоряча… Во славу победоносных деяний героя в Риме постоянно устраивались молебствия и празднества, доселе невиданные. В столицу мира поступала из Галлии огромная добыча, от щедрот триумвира перепадало очень многим. Так что за хвалебными восклицаниями негодующий ропот быстро заглох.

* NN 34 2

А Цезарь затем и рвался в Галлию, и всегда помнил, зачем он туда рвался. Он должен был вернуться в Рим не просто щедрым демагогом, умеющим завоевывать симпатии толпы: вернуться должен был полководец, покрытый немеркнущей славой великих побед, владелец несметных богатств - вот тогда и можно будет завести разговор по существу, кто в триумвирате главный, и вообще, не слишком ли это много - трое. Ради этого он действительно провоцировал порою войны, без которых можно было обойтись, но которые сулили богатую добычу.

Как полководец Цезарь был на высоте. Стремительные дальние марши, мгновенно принимаемые на поле боя спасительные и победоносные решения. Он, как никто, умел использовать главные преимущества римской армии - ее маневренность и согласованность действий. Один на один галлы, тем более германцы, могли и не уступать римским легионерам, а то и превосходили их, особенно в конном бою. Но легион был поделен на когорты, манипулы, центурии, которые умели действовать сообща, перестраиваться, менять направление удара, если придется - организованно отступать. Бойцы были приучены к взаимовыручке, обладали чувством локтя. В ближнем тылу обязательно были резервы, всегда готовые или усилить атаку, или прикрыть опасный участок. Ни у кого в мире не было боевой единицы, равной римскому легиону.

Особая статья - отношение Цезаря к солдатам. Сказать «он был строг, но справедлив» - верно, но мало. Он не утруждал, не дергал их без надобности - но когда надо, был неумолим. Легионеры постоянно укрепляли свой лагерь. Без передыху вели осадные работы: возводили валы, рыли подкопы, перекрывали реки плотинами. Прорубались сквозь дебри, шли по пояс в горных снегах, наводили мосты. А Цезарь был рядом, и при этом не барствовал, пока другие надрывались: мог ободрить приветом, призывом, шуткой, мог сам таскать камни. Обладая феноменальной памятью, знал по имени почти всех центурионов и многих старослужащих солдат.

В бою же, когда дело доходило до крайности, когда не было уже сил для решающего броска или когда казалось, что все потеряно - он сам кидался в рукопашную, вырвав щит у первого попавшегося легионера и умело орудуя мечом.

На награды не скупился. И все это не было, опять же, популистской игрой: Цезарь искренне заботился о своих солдатах и искренне любил их. Он называл их не воинами, а более проникновенно - со

35

ратниками. Когда во время восстания галлов был перебит большой римский отряд, он был охвачен неподдельным горем, стал отращивать бороду и поклялся, что не сбреет ее, пока не отомстит.

Зато и на солдат своих он мог положиться, как на каменную стену. Однажды, когда они совсем изнемогли при осадных работах, полководец обратился к ним: «Да хватит мучиться, давайте уйдем - прямо сейчас!». Как же, ушли - откуда только силы опять взялись. И ни одного случая не только бунта, но и серьезного возмущения не было за все десять лет галльских войн.

Слово Плутарху: «Он сам добровольно бросался навстречу любой опасности и не отказывался переносить какие угодно трудности… Всех поражало, как он переносил лишения, которые, казалось, превосходили его физические силы, ибо он был слабого телосложения, с белой кожей, страдал головными болями и падучей. Однако он не использовал свою болезненность как предлог для изнеженной жизни, но, сделав военную службу средством исцеления, старался беспрестанными переходами, скудным питанием, постоянным пребыванием под открытым небом и лишениями победить свою слабость и укрепить свое тело».

По ходу боевых действий Цезарь не раз пересекал Рейн и углублялся в германские земли. Для переправы через великую реку наводились мосты - инженерные сооружения, дотоле невиданные.