Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера - Алекс Громов

— Ну, иди же к своим сиротам, — улыбается он.

Я вздыхаю. В конце концов, и врачи иногда ошибаются. Марсель кажется таким непринужденным…"

Разумеется, веселье продолжилось, но утром, когда Ольга с друзьями вновь приезжает в клинику, Марсель выглядит так, что она попросту пугается. "Друзья тотчас всё понимают и оставляют меня с ним наедине. В отличие от вчерашнего Марсель напряжен, нервозен, погружен в себя. Врач не ошибся. Я еще раз прошу Марселя сказать мне, что его угнетает. Он говорит с трудом, отрывисто. За несколько недель до нашей свадьбы Марсель понес серьезные финансовые убытки. Нервы его были нас только расшатаны, что он был вынужден отправиться в санаторий. Ко дню свадьбы Марсель еще не совсем выздоровел".

— Почему ты ничего не рассказал мне?! — восклицает Ольга.

— Я люблю тебя!.. Начинать наш брак с рассказа о санатории?..

Ольга растерянно умолкает. Марсель невесело усмехается:

— А вот к немецко-русскому празднику я все же оказался не готов… Я должен сам разобраться с собой.

С этими словами он покидает Берлин и жену, отправляясь в родной Брюссель. Ольга приступает к съемкам в фильме с многозначительным названием "Любовь выбирает странные пути". В ближайшем будущем у нее новый спектакль, Ольга будет "играть в "Чернобурой лисице", венгерском водевиле".

Пока съемки закончены, а репетиции еще не начались, она садится в машину и едет к мужу в Брюссель. "Марселя по сравнению с днем нашей свадьбы в Берлине словно подменили. Он, как и в Вене во время нашего ужина в "Захер", очарователен, гостеприимен, умен. Мы переживаем чудесные дни. Только через неделю я решаюсь сказать ему, что уже подписала новый театральный контракт. Он оказывается на удивление чутким, просит рассказать меня о роли, заранее радуется тому, что будет приезжать на выходные ко мне в Берлин, и с гордостью представляет своим друзьям: "Это моя жена — мадам Чехова"".

И кажется, все прекрасно. "Чернобурая лисица" идет с огромным успехом, контракт продлен. "Марсель часто бывает в Берлине. Он неизменен: любит свою "фанатичную жену", читает всю критическую прессу и не упускает возможности очаровывать меня в наши краткие совместные часы… В Брюссель я возвращаюсь только после того, как спектакль "Чернобурая лисица" сходит с репертуара".

К этому времени установлены строгие ограничения в обмене валюты. "Мне, например, разрешается брать за границу лишь десять марок. В день моего приезда Марсель дает званый ужин. Перед этим мне хочется сходить к парикмахеру. Моих десяти марок для этого недостаточно, и я прошу Марселя дать мне денег или еще лучше чек, чтобы я, как мы договаривались, во время моего пребывания могла пользоваться его счетом.

Он бросает на меня странно напряженный взгляд:

— Зачем тебе деньги?

Вопрос выводит меня из себя — сама его постановка: разве я должна давать объяснения? Давать отчет? Он что, не доверяет мне? Как это возможно?..

— Прежде всего на парикмахерскую, — озадаченно говорю я.

— Разве ты не обменяла свои десять марок?

— Но их же не хватит.

— Для дешевой парикмахерской вполне достаточно…"

Опешившая актриса не находит, что сказать, а тут еще вбегает дочь Марселя от первого брака, и папаша приказывает прислуге купить девочке "самую красивую куклу в Брюсселе", цена не имеет значения…

Ольга изо всех сил старается сохранить лицо, принимает вечером гостей, лишний раз убеждаясь, что Марсель не стеснен в средствах — стол накрыт роскошный. А когда большинство гостей расходится, Марсель зовет Ольгу и близких друзей в бар. "Вскоре я понимаю, что мы не просто в баре, а в "заведении". Мой муж и его друзья флиртуют со смазливыми девицами, словно меня нет. Марсель обещает Лу, особенно породистой красавице, навестить ее на следующей неделе". И тут Чехова не выдерживает — она настаивает, чтобы муж отвез ее домой, а там требует ответа на вопрос, почему он так унизительно с ней обращается.

— Я ожидаю от моей жены, — слышит она в ответ, — что она будет всегда рядом. Мне нужна она. Мне нужна и физическая близость, постоянно, каждый день и каждую ночь. Если моя собственная жена избегает меня, я иду к другим женщинам… я вынужден это делать, понимаешь ли ты меня, я вынужден…

— Когда же я избегала тебя?..

— Тебя не бывает неделями, часто месяцами.

— Ты же знал, что я не откажусь от своей работы. Ты был с этим согласен.

— Я надеялся, что однажды ты меня полюбишь больше, чем свою работу. И я был твердо уверен, что ты покинешь эту ужасную страну…

— Я не брошу свою профессию, — отрезала Ольга.

— Если это делает тебя счастливой…

Вскоре после возвращения фрау Чеховой наносят визит гестаповцы в штатском. "Они знают, что по особому разрешению мне дозволяется постоянно выезжать к моему мужу в Бельгию ("выезд за границу отныне требует специального разрешения…"), им также известно, что мне дозволено сохранить немецкий паспорт, хотя после замужества я стала бельгийкой, — все это им известно, разумеется, "хотя… — один из них иронично улыбается, — с таким интернационализмом мы сталкиваемся редко: муж-бельгиец живет в Брюсселе, жена-бельгийка и одновременно немка проживает в Берлине да еще и родилась в царской России, да к тому же мать, дочь и племянница — переселенцы из большевистской России, ну да, да…""

Актриса крайне встревожена, она восклицает: "Это допрос?" Но визитеры пока учтивы и угрожать не настроены. "Что вы, милостивая госпожа, ничуть. Всего лишь парочка уточнений. Ничего особенного… просто отношение вашего мужа к новой Германии, его и его друзей… нейтральное, тенденциозное, критическое?.. Не пытался ли он оказать на вас политическое давление?.. Нет, ну хорошо… тогда все в порядке… мы хотели всего лишь удостовериться… собственно, мы были уверены… но по долгу службы обязаны проверять все подозрения — даже когда узнаём анонимно… в большинстве случаев это завистники или пустомели — вот как и в данном случае…

Господа делают вид, будто кланяются, и уходят.

Я изображаю улыбку и провожаю их. Когда дверь за ними захлопывается, перевожу дух".

Брак Марселя и Ольги вскоре распадется. Причиной будет, конечно же, то, что фрау Чехова так и не соглашается смириться с единственной ролью просто жены. А поводом станет надвигающаяся война. "Кое-что все же вселяет надежду: пакт о ненападении с Россией, подчеркнутые заверения власть предержащих в своем миролюбии. Марсель развенчивает иллюзии: "Будет война…"… Марсель спрашивает меня, решилась ли я наконец ехать к нему в Бельгию. Я колеблюсь. Я пытаюсь представить себе все это: ведь я не одна, тут моя мама-сердечница, тут моя дочь и племянница… Забирать и их с собой?.. Мама никуда не поедет, она уже заявила мне об этом. Марсель достаточно ясно дает понять — он имеет в виду только меня, а не мою семью…"

Такого Ольга представить себе оказалась не способна — бросить близких в Германии, уехать… А будет ли она там востребована профессионально?

"Тебе больше не потребуется твоя профессия, ты будешь моей женой", — жестко резюмирует он.

При этих словах Ольга вспоминает унижение из-за денег на парикмахера и то, как муж привез ее в бордель. Она и раньше не хотела ни от кого зависеть, а с такими воспоминаниями… "Итак, ты остаешься? — Да. — Я понимаю тебя, но и себя переделать не могу. — Как и я…"

Получить развод оказывается не так просто, как хотелось бы. Аргументы вроде "не сошлись характерами" или невозможности поддерживать упорядоченные супружеские отношения не принимаются. Приходится, как вспоминала Чехова, идти на риск: "Мой адвокат получает от судьи дельную подсказку: "неподчинение властям" остается одной из немногих причин развода, признаваемой в чадолюбивом Третьем рейхе… Чтобы избежать возможного ареста, Марсель возвращается в Брюссель. Мой адвокат обвиняет его в клевете на фюрера и рейхсканцлера и других министров. Наш брак расторгается в несколько минут…"

Дружба с Герингом

Но насчет близости войны Марсель не ошибся. И назвав Германию "этой ужасной страной", он тоже не слишком погорячился. "Марши "коричневых колонн" и море знамен со свастикой все больше отличают город и его жизнь. Насильственное приобщение, подгонка всех под национал-социалистическую идеологию никого не минует, в том числе кино и театр. Несмотря на ото, Берлин пока еще остается Меккой творческих людей и мастеров своего дела; и, к раздражению министра народного просвещения и пропаганды, как раз среди актеров больше всего упрямцев…"

Среди самых заметных "упрямцев" Ольга упоминает Густава Грюндгенса, с которым незадолго до прихода Гитлера к власти играла в фильме знаменитого режиссера Макса Офюльса "Любовные игры" по Шницлеру. Он никогда не был ей ни другом, ни даже просто приятелем. "Но теперь, в Третьем рейхе, он вызывает мое, и не только мое, а всеобщее безоговорочное уважение: как главный художественный руководитель, он ограждает Прусский государственный театр от Геббельса и всех национал-социалистских попыток его политизации… Чтобы иметь возможность реализовать свой взыскательный и свободный от господствующей идеологии репертуар и поддержать политически уязвимых коллег, он идет на союз с рейхсмаршалом и министром-президентом Пруссии Германом Герингом".