Санта-Клаус, или Отец на Рождество - Барбара Мецгер

Единственное, что Грейс-Энн не смогла выпросить у скупого священника, так это деньги на Рождество. В отличие от Пру, она хорошо знала, что не стоит становиться между викарием и его самыми твердыми убеждениями. Так что вдова вязала варежки и оставалась на ногах допоздна, выпекая имбирные пряники в форме человечков, а также доставала гирлянды остролиста из повозки до того, как они добирались до конюшни. Так или иначе, но у них будет Рождество. Она сумеет сделать это, точно так же, как научилась управлять отцом. А что касается этого ужасного герцога, то она сумеет справиться и с его надменной светлостью в Уэр-Холде тоже!

Глава 3

Герцог Уэр ненавидел те моменты, когда оказывался в глупом положении. Вот почему он так редко злоупотреблял вином. Алкоголь слишком часто заставляет человека забывать о своих манерах – или о моральных принципах, ослабляет связь между его мозгом и языком, до тех пор, пока один только Бахус ведает, что за бред начинает извергать пьяница. Вот почему в то утро после «Олмака», когда его светлость проснулся и обнаружил, что его голова лежит на столе в библиотеке, а во рту, по вкусу и ощущению, словно спрятался пересохший еж, первым его желанием было протянуть руку за путаным письмом, которое он предыдущей ночью написал вдове Тони. На самом деле, первым делом он уволил слугу, который раздвинул портьеры и впустил солнце, пронзившее гудящую голову герцога, как стрела, смазанная особенно едким ядом, тем, что вызывает у человека желание умереть и сделать это быстро.

Вторым делом он глотнул горячего кофе, принесенного услужливым лакеем, так что Ли снова нанял его на работу. Кофе лишь чуть-чуть помогло герцогу восстановить равновесие – но зато в его памяти всплыли все вчерашние события: «Олмак», предостережения Эллерби, тупоголовый план Кроу попросить у вдовы кузена одного из ее близнецов, и то, что идея Фэншоу не казалась такой уж дурацкой в три часа утра пьяному в стельку герцогу. Никому не нужна пара одинаковых мальчиков, логически рассуждал он. Другое дело – упряжка лошадей. Или пара дуэльных пистолетов. А мальчики – нет. Боже мой, он ведь на самом деле выразил эти высокопарные мысли в своем письме, вспомнил Уэр. Вот тогда-то он и потянулся за этим проклятым письмом.

Проблема заключалась в том, что герцог был щедрым хозяином, справедливым, но при этом требовал, чтобы его верные слуги работали расторопно. Они предвосхищали каждую его нужду и желание. Отсюда горячий кофе. И, как следствие, отсутствие письма. Увидев сложенное, запечатанное, присыпанное песком и франкированное письмо на столе его светлости, один из преданных слуг немедленно оправил послание по адресу.

В этот раз Уэр свалял первоклассного дурака.

Конечно же, он намеревался извиниться, когда приедет в Уэр-Холд, в Уорике. Естественно, это будет мучительно – извиняться за свое неджентльменское поведение перед деревенским ничтожеством, но эта женщина была вдовой его кузена, в конце концов. Герцог собирался исправить ситуацию, подняв содержание вдовы или что-то подобное. Но он вовсе не намеревался встретиться лицом к лицу с разбушевавшейся ведьмой спустя всего несколько часов после прибытия в родовое поместье.

Вдова Тони ворвалась в массивные двери древнего замка, словно Фурия [4], ищущая отмщения, уродливый черный плащ развевался позади нее, когда она увидела свою жертву, пересекавшую Большой Холл, и направилась к ней ожесточенными шагами.

– Вы! – закричала женщина, и ее крик, похожий на голос рока, эхом отозвался в комнате с высоким потолком, ошеломив герцога, его дворецкого, трех лакеев и горничную. Лиланд готов был поклясться, что вздрогнул даже один из комплектов доспехов.

Горгона [5] – или Грейс-Энн, потому что он наконец-то узнал жену своего кузена – надвигалась на Уэра. Лиланду пришлось напомнить себе, что джентльмен не бежит перед лицом опасности, особенно в присутствии своих слуг. Поэтому он отослал прислугу. Этот поступок оказался тактической ошибкой, потому что, как оказалось, миссис Уоррингтон сдерживалась до тех пор, пока они не остались наедине. У Валькирий [6] тоже есть свои правила. Теперь она набросилась на него, начав с бесчувственного и бесчеловечного, сделав небольшую паузу для заносчивого и деспотичного, прежде чем перейти к распутнику и повесе. Вдова не обвинила герцога в том, что он пристает к детям, но он мог видеть, что эти слова вертятся у нее на кончике языка. Она уже признала его виновным и, вероятнее всего, только дожидалась своего времени перед тем, как снять со стены одну из средневековых алебард и произвести казнь.

Пока миссис Уоррингтон ругала его на все корки на английском, испанском, португальском и простонародном кокни – плавание домой, должно быть, было очень интересным, догадался он, – Лиланд воспользовался этим временем, чтобы рассмотреть возлюбленную Тони. Возлюбленную, ха! Он помнил милую юную невинную девушку, которая тихо говорила, была простодушна и доверчива, прекрасна и нежна, как и ее имя. Уэр помнил, что счел Тони счастливчиком. Его кузену все еще везло; ему больше не придется иметь дело с этой мегерой. Кроме того, что она превратилась в грубую крикунью, Грейс-Энн похудела, ее кожа потемнела от испанского солнца – и она совсем отстала от моды. Ее траурное платье больше напоминало бесформенный мешок, а волосы были зачесаны назад в беспорядочный пучок, прикрытый черным чепцом, который даже под страхом смерти не надела бы его самая последняя судомойка. А ее нос покраснел от холода. Крошечная капля повисла на его кончике. Вдова была просто великолепна.

Уголки рта Уэра поползли верх, отчего Грейс-Энн едва не хватил удар.

– Ну-ну, смейтесь. Для вас все это – большая шутка, то, что вы можете разрушить целую семью! «Я хотел бы попытать силы в воспитании детей», – процитировала она фразу из злополучного письма. Лиланд поморщился, но прежде, чем он смог извиниться, вдова продолжила свою высокопарную речь: – Почему вы не можете остановиться на том, чтобы пробовать свои силы в рисовании картин маслом или сочинении стихов, как и все другие праздные, бесполезные дилетанты, принадлежащие к вашему классу? Подумать только, что Тони умер, защищая ваш образ жизни, когда французы, в конце концов, могли принести нам правильные идеи!

Теперь, когда ее грудь вздымалась, чтобы поспевать за этой тирадой, Уэр мог видеть, что Грейс-Энн похудела далеко не везде. В действительности, рождение детей вызвало не только появление безумного материнского инстинкта. Если ее прилично одеть…

– Вы можете склонить моего отца на вашу сторону, – кричала Грейс-Энн, – и попросить своего беспутного друга принца-регента защищать ваше дело. Вы можете потратить все свое состояние, до последнего пенса, подкупая юристов. Кто его знает, может быть даже Бог на вашей стороне, иначе Он никогда не привел бы вас сюда, чтобы издеваться надо мной. Но все это не имеет значения! Я клянусь всем, что мне дорого, что вы никогда не отберете у меня сыновей!