Клинки города ярости - Юлия Арвер

и я понимала, что он прав. Амира обязательно допросят и выяснят, что в «Сокровищах провинции» обитает его подельник, управлявший чудовищами. Эрдэнэ коротко поведал мне удивительную историю их знакомства, отчего мое сердце больно ударилось о ребра и, кажется, порезалось об одно из них.

Ради моего спасения Амир совладал с жаждой мести за себя и погибших сослуживцев, заткнул поглубже честь навиров и объединился с Эрдэнэ. Он еще и втянул в это провальное дело троих друзей. Ради меня убил Айдана… Ради меня сейчас томился в лапах Первой стражи, и лишь одному Творцу было известно, что карманные чудовища императора сотворят с ним…

Мой прерывистый вздох нарушил тишину, и Эрдэнэ метнул в меня обеспокоенный взгляд. Уверена, ему я тоже напоминала живой труп, как и Игла. Вытерев слезы два часа назад, я не проронила больше ни одной. Эрдэнэ велел служанкам наполнить купальню горячей водой и дал мне возможность смыть с себя ужас прошедших дней, кровь Айдана и его поцелуи. Я терла себя жесткой мочалкой до красноты, но все так же ощущала, что полностью покрыта кровью воеводы Нарама. Покойного воеводы.

«Сегодня я счастлив как никогда, моя дорогая Саяра. Клянусь тебе, что отныне каждый наш день будет таким же счастливым». Слова Айдана все еще отдавались внутри и скребли череп именем «Саяра». Так меня должны были звать, если бы Маура не решила влезть в семью воеводы и назвать дочь-подкидыша именем, схожим с именами его сыновей. Но что, если шаманка-кочевница обманула Айдана? Что, если неслучившейся жизни не существовало? Но как тогда объяснить его чувства, тянувшиеся следом за мной столько лет? Что это, если не отголоски переиначенной судьбы? Своим обманом Маура и Мансур разорвали судьбу в клочья и сшили ее заново. И в этой жизни я встретила Амира… Другой жизни мне не нужно.

Я поплотнее завернулась в черный бархатный халат Эрдэнэ, пестрящий серебристой вышивкой, и поежилась от неотвратимости грядущей встречи с Мансуром. Слова Иглы о кадаре не покидали меня, вгрызались в каждую мысль, касавшуюся родного отца.

Нет, пока я не выдам свой секрет. Не покажу, что знаю о паутине, которой он опутал всю мою жизнь. Пусть считает, что истеричная дочурка все еще верит ему, бредит титулом каана и жаждет вернуть могущество Нарама. Мне нужен Аждарха, но без Мансура и остальных волхатов я его не заполучу.

– Полежишь пока в моей комнате. Позже, когда наберется сил, Игла исцелит тебя, – обратился Эрдэнэ к Даниру и устремил на меня внимательный взгляд. – Я не оставлю тебя наедине с Мансуром. Он очень зол.

– Я справлюсь, – буркнула я, не глядя на него.

Эрдэнэ занял место Беркута, взял на себя роль наставника и защитника. Он прямо заявил, что давно на моей стороне, и поддержал мое непослушание Мансуру, но… Имел ли он отношение к кадару? Знал ли, что папенька и не собирался прекращать убийства в Вароссе?

– Он в ярости, Амаль. Я побуду с тобой, – отрезал Эрдэнэ, и его тон не терпел пререканий.

Я равнодушно пожала плечами, прежде чем войти в прохладу пещеры и зажечь огонек на ладони… который не зажегся. Бесово зелье навиров! Еще не прошли сутки с последнего приема. Ну что ж, так папенька точно в безопасности.

Вдали парил блуждающий огонек, и Эрдэнэ присвистнул, призывая его. Светлячок подплыл ближе и осветил путь, который мы проделали в полной тишине.

Прежде чем исчезнуть за дверью своей комнаты, Игла окинула меня печальным взглядом, и я ответила ей таким же. Мы обе скорбели по одному человеку и понимали друг друга без слов.

Уложив Данира на свою кровать, Эрдэнэ поспешил за мной.

– Твой навир оказался не таким уж поганцем, – мягко сказал он, когда мы пересекали тронный зал. – Парень знал, на что шел, и все равно не струсил. Он в одиночку пробирался в дом воеводы, чтобы выяснить, где вас держат. Без него я бы искал тебя дольше.

Мой взгляд впился в древний каменный трон. Я готова была смотреть на него вечно, лишь бы не встречаться глазами с Эрдэнэ. В своих подозрениях я дошла до той крайности, чтобы заподозрить, что он спас меня лишь в угоду Мансуру.

Окончательно увериться в тяжких подозрениях мне не позволило лишь кровавое воспоминание об убийстве наместника Вароссы. Эрдэнэ пошел против Мансура, встал на мою сторону. Но на моей ли стороне он сейчас?

– Я благодарна за спасение каждому из вас.

– Я понимаю, что ты не желаешь говорить о нем. Не со мной.

– Ты знал, что Амир – брат Иглы? – Я замерла и перевела взгляд на Эрдэнэ. Вопрос прожигал горло, и его оказалось невозможно удержать при себе.

– Нет. Вернее, я знал, что ее старший брат был лихомором и родители выгнали его из дома, но не подозревал, что он стал навиром. Сегодня Игла удивила и меня тоже.

Ответ Эрдэнэ казался честным, а на лице отражалось неподдельное удивление. Он и вправду не знал. Но вот Маура была знакома с семьей Таян. Наверняка она поняла, что Иглу с Амиром связывает родственная связь, еще в тот миг, когда согласилась привести его в дом Мансура. Там же Амир впервые повстречал сестру, которая без зазрения совести его усыпила, обобрала и бросила на площади. Возможно, именно поэтому Маура отказалась давать мне яд?

Эрдэнэ постучал в дверь Мансура, и я замерла натянутой струной. На языке роились тысячи вопросов, виски пронзала тупая боль, в глотке горьким комом стояла тошнота. Но я обещала себе, что сыграю не хуже актрис Белоярских театров.

Прошла бесконечно долгая минута, прежде чем дверь отворилась. Мансур не выглядел сонным, несмотря на приближение рассвета. Он, казалось, вовсе не спал уже пару недель и мерил шагами комнату в полном облачении. Впрочем, все это Мансур мог делать, чтобы согреться в мерзлой пещере.

При виде меня на его суровом лице проступило облегчение, сию же секунду сменившееся едва сдерживаемым гневом. Я знала этот взгляд – не раз видела его в зеркале.

Если бы мое доверие к Эрдэнэ не билось в предсмертной агонии, я могла бы незаметно сжать его ладонь. За такое короткое время повелитель девочек сумел стать для меня щитом, сулящим защиту от вражеских козней, но существовал ли этот щит? Кто же ты, полудемон: спаситель или предатель?

– Мин кие́н[2], – выдохнул Мансур, скрестив руки на груди и явно сдерживая гнев. – Глупая девчонка. Мы с Маурой места себе не находили.

Не сдерживайтесь, папенька, вопите! Чем больше вы распалитесь, тем быстрее себя выдадите.

– Мансур, только