Район-55 - Дмитрий Манасыпов

Прапорщик покачал головой, внимательно выслушав весь бред, который засорял волны. Минусом в том, что он услышал, было то, что все было непонятно. Плюсом – факт, что заступавший в дежурство майор Пасечник, судя по всему, все-таки свалил домой, оставив вместо себя «желторотика» Ранеева, только недавно окончившего школу МВД. А это было только на руку Семенычу, который уже абсолютно точно понял, что следует делать в ближайшее время.

Наконец-то пришло время, по которому он так скучал, служа в ППС. И он опять сможет окунуться в пьянящее чувство собственного превосходства, которое ему обеспечит право сильного. Так с ним уже было когда-то, в тех местах, где много гор и суровых бородатых мужчин. Там Семеныч чувствовал себя в своей тарелке, проводя зачистки после прохождения армейских частей, стоя на блокпостах и безнаказанно делая все, что взбредет в голову.

Вспомнив о том приятном времени, Семеныч развернулся и пошел в сторону «дворца правосудия», абсолютно реалистично полагая, что до «оружейки» надо бы добраться как можно быстрее. Шаг у прапорщика был бодрый и пружинистый, как у любого довольного жизнью человека, который идет заниматься любимым делом. В принципе так оно и было. У существа, которое еще совсем недавно являлось сотрудником патрульно-постовой службы, впереди было много возможностей для удовлетворения своих любимых пристрастий.

Форменный серый китель давно треснул на спине, в районе лопаток и вниз по шву. Но Семенычу было на это наплевать. Как и на то, что из дыр торчали шипы позвоночного столба, поблескивающие в слабом свете нескольких еще работающих фонарей.

– А-а-а-а-а…

Монотонный звук стучал в уши, ломился внутрь головы, бил, казалось, прямо в мозг настойчивыми ударами молоточка.

Лexa помотал головой, с трудом разлепив глаза. Сморщился, схватившись за затылок. Там оказалось что-то непонятное, мокрое, торчащее во все стороны какими-то странными выступами. Пальцы еще чуть-чуть пробежали по затылку, ткнулись в мягкую, вязкую и горячую массу. Он отдернул их с каким- то невнятным, загнанным куда-то вглубь сознания страхом. Поднес к глазам, пытаясь рассмотреть поближе то, что клейкой массой держало пальцы вместе, не давая развести их в стороны.

Свет… только сейчас Лешка понял, что света почти нет. Люминесцентные лампы, закрепленные под потолком, смотрели темными прямоугольниками, держащимися на провисших кабелях.

Но что-то горело, отбрасывая рыжие сполохи на светлые стены бокса. В левой стене была большая рваная дыра, пробитая столбом теплоцентрали, которая шла впритирку к гаражу. Туда вытягивало дым от горевшего масла в пластиковых канистрах, от емкости с солярой и запасных камер. Именно они горели, давая пусть и небольшое, но хоть какое-то освещение. Понятно, что дыра не спасала полностью. Леху затрясло от кашля, когда он вздохнул поглубже, легкие сразу наполнились едким дымом от паленой резины.

Пальцы, да, пальцы… в чем это они? Паренек поднес руку к глазам, завороженно рассматривая темную густую массу, лениво сползавшую вниз. Странно, но ему совсем не было больно, хотя голо- ва-то точно была разбита.

– Ерунда какая-то… Ничего не понимаю…

Боли не было… совсем не было.

– А-а-а-а-а-а-а… – продолжало доноситься откуда-то… снизу?!!

Он попытался наклонить голову, чувствуя, как позвоночник трещит от напряжения. А может, и не позвоночник… трещало-то слишком явственно. Лешка напрягся и рванулся вперед. Краснота в глазах сгустилась, надавила, и что-то внутри его головы, раздувшись до размера маленького глобуса, лопнуло…

В себя он пришел от звуков собственного глубокого и грудного кашля и от звуков снизу, перешедших в тихое и тоскливое поскуливание. Лexa покосился в сторону звуков, в этот раз у него, как ни странно, получилось. Причина скулежа сразу стала понятна.

Где-то в метре под ним, чуть подальше, находился Мирон. На ногах здоровяка, полностью размозжив ему ноги от колен и до ступней, лежал двигатель, бывший необходимым пособием в гараже. Обычно он висел на двух цепях, закрепленных на потолке, но сейчас по какой-то причине оказался внизу, попав прямо на Мирона.

Под недавним мучителем широко растеклась темная лужа, тускло поблескивающая в свете начинающих затухать горюче-смазочных. Мирон почти не двигался, лишь слегка крутил головой из стороны в сторону, жадно и шумно дыша и издавая тот самый, почти собачий скулеж.

Лешка осклабился. Да, он вполне понимал, что человек, постоянно насмехавшийся и издевавшийся над ним, по сути, был просто тупым здоровым пэтэушником, который делал все это из-за собственной недалекости. Но от этого Лешке легче не становилось. И сейчас он торжествовал, пусть и в силу сложившейся ситуации, но торжествовал. Ведь сейчас Мирон был совершенно беспомощен и жалок.

«А если…» – мелькнула в его голове мысль, которая неожиданно привела Леху в себя. Абсолютно четко он осознал, что секунду назад думал о том, как поудобнее можно было бы расколотить мироновскую тыкву на несколько частей. Понял и даже поежился от того, насколько четко представился ему сам механизм его последующих действий. Но…

Мысль не уходила, зацепившись за какой-то крючок, и даже продолжала развиваться.

Лешка нервно сглотнул. По натуре своей он был добрым парнем, как говорится, мухи не смог бы обидеть. В деревне у деда до сих пор не мог отрубить голову курице, из-за чего над ним беззлобно подшучивали родственники-пейзане. Никогда не ввязывался в драки, а если кто-то решал наподдать ему, то чаще всего Леха потом долго ходил с разбитым лицом и синяками на самых больных частях тела. Но сейчас…

Непонятное пока чувство заставило его превозмочь самого себя и пытаться сдвинуться с места по направлению к Мирону. В районе поясницы еще раз ощутимо хрустнуло. Он шагнул, с трудом поднимая безумно тяжелые, кажущиеся чужими ноги.

– А-а-а-а-а!!! – Мирон, повернувший голову в его сторону, издал безумный, рвущий связки вопль. – Не надо!!! Не на-а-а-до-о!!!

Что-то звякнуло с левой стороны, ударившись об пол. Лешка скосил глаза, пользуясь тем, что все-та- ки выбрался на более освещенный участок внутри гаража. И замер, еле успев поставить на пол тяжелую, налившуюся свинцом ногу.

Двигатель, лежавший на ногах Мирона, крепился на двух цепях. Длинных, с толстыми звеньями, заходящих на блоки, по которым агрегат можно было опускать и поднимать. Обрывки одной болтались под потолком. А вот вторая…

Вторая, задевшая загнутым крюком о бетон, залитая темной, так знакомо и жутко пахнувшей жидкостью, уходила концом прямо в левую Лешкину Руку. Последнее из видимых звеньев наполовину высовывалось из широко разорванной кожи предплечья. Остальное уходило куда-то вглубь, вздуваясь уродливым, шишковатым наростом. Леха непонимающе смотрел на нее с минуту. Чуть напряг мышцы и вздрогнул, когда она втянулась внутрь. Потом, поняв, что это не все, повернул голову вбок. Чувствуя, как холодный пот ручейками прокатился по спине и лицу, посмотрел на грудь.

Из его тела выпирали непонятно как оказавшиеся в нем куски механизмов, именно металлические части от того самого двигателя, в котором так долго ковырялся Мирон. Они торчали из разошедшихся в разные стороны ребер, заляпанные его кровью, чуть поблескивающие в рыжих отсветах пламени. Неестественные, чуждые и непонятные. И он четко услышал, как там, непонятно каким образом работая, что-то проворачивалось…

И еще он стал выше, заметно выше. Теперь Лешка понял, почему так странно казалось ему то, что он так хорошо видел Мирона.

Но как?!! Каким образом могло такое случиться?!! Страх, вот и все, что чувствовал сейчас парень, час назад зашедший в злополучный бокс. Страх ослепил, затолкал внутрь все остальное, охватил острыми шипами колючей проволоки. В висках стучало громко и отчетливо: ЧТО СО МНОЙ?!! А потом, разом все погасив, в очередной раз пришло спасительное забытье, закутавшее расколотый рассудок в темное одеяло беспамятства…

Осипший от крика Мирон откинул голову на бетон пола. Сил не осталось. Он давно не чувствовал ног, лишь иногда сотрясаемый накатывающимися волнами боли от перекореженных костей и суставов, размозженных двигателем. Мирон скреб пол сломанными ногтями, тщетно пытаясь сдвинуться с места. Когда темная громада замерла, не дойдя до него пары шагов, он тихо и обреченно, как подыхающий двортерьер, завыл, чувствуя, как слезы катятся по щекам.

Но через какое-то время, когда то, что раньше было лохом-неформалом, зашевелилось, лязгая и скрипя, он тоже попытался сдвинуться. И лишь когда над ним нависла огромная тень, лишь тогда он опять безнадежно, устало и тоскливо закричал в последний раз.

Валеру неудержимо рвало. Скручивало в жесточайших спазмах и выворачивало наизнанку. Трясло в ознобе при всем при том, что внутри у него полыхал огонь, разгоняемый кровью по сосудам. Накатывало так, что он не понимал, почему до сих пор не подох, выблевав собственные внутренности.