Судьба - Барбара Бенедикт

— Царица никогда не согласится на такой брак, — резко сказал Сарпедон. — Несмотря на все ваши интриги, она обладает правом последнего слова.

— Увы, но мне кажется, что вашей матери сейчас нездоровится. — Минос подошел к приемному сыну и положил руку ему на плечо. — Разве она не говорила, что собирается отойти от дел?

— Что за недоразумение? — Сарапедон грубо увернулся от его руки. — Когда я видел ее в последний раз, у нее было прекрасное самочувствие.

— Она не хотела, чтобы вы знали об этом. Вы должны понять, что ей не хочется показывать свою слабость. Даже своей старшей дочери.

— Ариадне? Но она всего лишь ребенок!

— Для вас — возможно. Но ваша сестра скоро примет на себя обязанности Земного Воплощения Богини. И ее первой задачей будет, как решили мы с вашей матерью, посвятить танец быков другому божеству.

— Другому?

— Да, Посейдону. Настало время, наши народы смешались, заимствуя все лучшее как у микенцев, так и у критян, мы создали новую народность — минойскую.

Заметив, как Сарпедон сжал кулаки, Минос с сожалением вздохнул. Неужели этот дурак не понимает, что только благодаря мужской воле, а не по-женски слабому правлению его матери Крит вскоре приступит к расширению границ? Сейчас как раз время собирать силы и готовиться к войне, ведь музыка и изящные искусства не наполнят кошельки и животы.

— Не вам обсуждать приказы своего царя, — строго сказал Минос. — Как первосвященник, вы должны быть рядом с новобранцами, благословлять их перед поединками на арене.

— Новобранцы, — резко бросил Сарпедон. — Это слово звучит так, будто бедные дети уже стали жертвами войны. И кроме того, все знают, что Мать Земля не будет благосклонна к чужакам, исполняющим ее священный танец.

Минос холодно посмотрел на него.

— Я сам разберусь с вашей богиней. В ваши обязанности входит только исполнять мою волю.

— А если я откажусь?

Слова довольно сильные, как и чувства, их вызвавшие; Минос знал, что с этим нужно покончить.

— Бедный Сарпедон, неужели вы потеряли способность понимать? Ваша мать, удалившись на отдых, наделила меня высшей властью. Мне достаточно лишь щелкнуть пальцами, чтобы убить вас… — Он подождал мгновение и добавил: — Или даже ее.

Это было неправдой, власть Миноса была еще не так огромна, но он знал, что его приемный сын не посмеет бросить ему вызов, скованный необходимостью защищать свою мать… Глупец, пойманный в женские сети!

— Так что не испытывайте моего терпения, — продолжал Минос. — Идите и исполняйте ваши обязанности.

Он махнул рукой, выказав этим так же мало почтения к первосвященнику, как и к своему рабу.

Стараясь сдержать гнев, Сарпедон резко развернулся и вышел.

Минос подошел к окну и удовлетворенно улыбнулся. Здесь, на Каллисто, в отдалении от центра, Сарпедон не представляет большой угрозы.

Но его прекрасное расположение духа исчезло, едва он снова заметил на горизонте парус уплывающего мессалонского корабля. «Язон, — подумал он с тяжестью в сердце. — Стоит преодолеть одно препятствие, и тут же появляется другое».

«Бойся ребенка», — предупреждала его Лара.

Минос снова вспомнил о мальчике из Мессалоны, которого он все еще боится. Неужели Лара имела в виду Язона?

«Нет, — убеждал он себя. — Пророчество было ложным, и даже если оно справедливо, может быть, Лара говорила о Минотавре — это он разрушит мое царство?».

И хотя Минос не был слишком суеверным, он понимал, что цари, не заботящиеся о сохранении своей власти, долго не правят. И не важно, был ли Язон тем мальчиком, которого он помнил; военачальник Язон слишком силен и популярен среди народа, его нельзя допустить к управлению Мессалоной. Язон, должно быть, собирается посетить афинские игры. Если так, то нужно устроить какой-нибудь несчастный случай во время состязаний.

А если нет, то все равно — Язон должен умереть.

3

Остров Мессалона

Год спустя

Дамос стоял на крепостном валу, обозревая простиравшуюся перед ним выжженную землю — то, что было теперь мессалонским царством. Много лет тому назад, во времена мирного и счастливого правления Ярроба, здесь в кедровых рощицах дремали пастухи, а их тучные стада лениво паслись среди буйной зелени холмов.

Но Геркон, захватив трон, приказал вырубить деревья и сделать из них колонны и балки для своего яркого и безвкусного дворца. У царя была теперь своя крепость. Но луга стали легкой добычей беспощадного солнца, частых наводнений и беспрестанного ветра, который, проникая во все уголки сухой зеленой рощицы, вырывал с корнем хилые кустики, и они неслись среди пыли; их омертвелые ветки стучали, словно кости, о стены дворца.

«Мертвецы, — подумал Дамос, — погибшие души в поисках убежища».

Но при отсутствии малейшего ветерка во дворце воцарялась невыносимая жара, она волнами подымалась от разогретой земли, окутывала человека, душила его, постепенно разъедая его душу. «Как и сам царь, — Дамос грустно улыбнулся, — ведь Геркон, подобно безжалостному зною, высасывает из людей все силы, лишает жизненной силы все, к чему бы ни прикасался, его жадность превратила Мессалону в умирающий остров».

Как же Дамосу хотелось покинуть это позабытое богами место!

Но Язон ни за что не уйдет отсюда, пока есть хоть малейшая надежда на трон. И куда бы ни пошел Язон, за ним последует Ика. Дамос не хотел признаваться себе, что не уходит только потому, что Ика в нем нуждается.

Какая-то теплота появлялась в его сердце, когда он видел девочку, гордо шагающую с Язоном по направлению к отдаленному полю для тренировок; ее меч был почти одного размера с ней. За прошедший год он никогда не слышал, чтобы Ика жаловалась, даже во время долгих и трудных тренировок. «Если этот ребенок и уступает другим в росте и силе, — повторял он Язону, — то превосходит в ловкости и хитрости. И сердце у него доброе».

Его сердце билось сильней, когда девочка тренировалась наравне со всеми; порой Дамос испытывал родительскую тревогу: он видел, как туника плотно охватывает ее тело, как открываются ее красивые ноги, и боялся, как бы и другие не заметили этого.

Его беспокоило и то, что Язон и Ика тесно сдружились. Она легко все схватывала и показала себя таким примерным солдатом, что Язон лично взялся обучить ее искусству ведения войны. Нелегко было находить поводы не вместе со всеми мыться или не спать в бараках, порой и Дамос запинался, когда, обсуждая ее успехи, нужно было говорить о ней в мужском роде.

Но вскоре даже и повязки, которыми она каждое утро туго перевязывала грудь, не скроют форм ее взрослеющего тела. Тогда даже Язон поймет, кто она.