Огонек в пустыне - Любовь Фёдоровна Ларкина

class="p1">Ты для неё напиши!

ЖИЗНЬ

Отшумела буйно молодость.

Набродяжничалась всласть!

На виски упала изморозь,

Поубавив в жилах страсть.

Обуздать бы память резвую,

Что ещё волнует кровь,

И забыть навеки прежнюю

Незабвенную любовь.

01/09 — 2000 г.

РАССТАВАНИЕ

Мы покидали Авазу*.

Ревел и пенился прибой.

Последний раз на берегу

Стояла долго я босой.

Последний раз огромный зверь

У ног моих гранит терзал,

И больно было мне, поверь,

С ним расставаться, Аваза!

Я помню Каспий голубым.

Плескался он у наших ног…

И был тогда ты молодым,

Признаться мне в любви не смог.

Ты оробел, ты бледен был,

Но мук твоих не знала я…

Как далеки та сказка-быль

И та заря желанная…

____________

*Курорт, который находится на востоке Каспийского моря в Туркмении в 12 километрах от Туркменбаши.

ТЫ ЗАМЕТИЛ!

Ты заметил меня меж другими…

Ты услышал мой голос в толпе

И беззвучно губами сухими

Поманил, направляясь ко мне.

Боже мой! Эти жаркие угли,

И над ними бледнеющий лоб…

О, пчела, твои ветхие ульи

Не хранили

Столь сладостный мёд!

ДУШНО

Вьётся сиротливо

Речка под горою,

А над нею ива

Шелестит листвою.

Всё проходит мимо…

Жутко сердцу! Душно!

Не хочу я, милый,

Быть твоей игрушкой!

День уходит в поле.

От стыда расплавлен,

Он кричит от боли…

Злобою затравлен.

Вечереет быстро.

Стог дрожит, горбатясь…

Месяц в небе мглистом

Заспешил куда-то…

МЕСЯЦ

Пошёл в загул распутник-месяц

И, кувыркаясь на траве,

Вновь серебро своё развесил

И блеск янтарный на листве.

Он над чинарою высокой

Сомлевшей свечкою висит

И в тишине в ночи глубокой

В окне надеждою горит.

На серых склонах Копетдага

Рассыпал звёздные миры

И двух влюблённых лучше мага

К утру невольно помирил.

В степи песчаной за дорогой

Ковры пурпурные лежат.

На лепестках дрожит тревога,

И лунным светом полон сад.

ВДРУГ

Как повеет да завьюжит –

Всё укроет пологом…

Если вдруг тебя не станет,

Станет сердцу холодно…

ИМЯ

Скажи своё мне имя, друг!

Быть может, я, на склоне дня

Опять у старых стен бродя,

Коснусь былого вдруг.

Вернётся вновь очарованье!

То эхо встреч и расставаний

Прошедшей жизни, новой бремя

Смахну слезою вдохновенья,

И, вспыхнув солнцем на мгновенье,

Другая мысль меня пронзит,

То имя вновь меня пленит!

И вновь растопится гранит.

Вновь эхо пролетевших дней

Прошелестит вдруг средь ветвей,

Вдохнув в меня любовь на время.

И снова имя в этот мир

Вернёт меня в весенний пир,

И вновь меня коснётся лира.

III. Нас полынь от недугов лечила

ЧАС НАСТАНЕТ

Если жизнь изменит ожиданью,

Отступать, мой друг, не торопись!

Час настанет, и придёт признанье,

А пока что мужеством держись!

Пусть любовь твоя стоит на страже,

Не гони мечту из сердца вон:

Он придёт, твой день, и чётко скажет:

«Слышишь? Это о тебе в России звон!..»

СВОЙ ПАРЕНЬ

Я не пила тогда вина

И сигарет не знала дыма,

Босою бегала в кино,

Не ведая развалин Рима.

Горели яркие огни,

Дремали ночью катафалки.

За косы длинные свои

Дралась с парнями в раздевалке.

Но как-то страшно разозлясь,

Схватила ножницы тупые,

И две косы, как с детством связь,

Без сожаленья отхватила.

Хоть не носила я усов

И бородёнки не имела,

Не запиралась на засов

И защитить себя умела.

Была своею я везде.

«Свой парень» — и на всю округу

Держала слово я в узде,

Что доверяли мне подруги.

И жизнь моя была полна

Совсем не детских приключений,

Но пить не смела я вина!

Любила песни и печенье.

НА РЫБАЛКЕ

В тени под елью сонной

С внучатами сижу,

А на лугу зелёном

Всё слышится: ж-жу-ж-ж-жу…

Весёлая речушка

Сверкает серебром,

Вихрастая девчушка

Играет с ветерком.

В кустах притих Юрасик.

Мелькает поплавок:

«Давай-ка клюй, карасик!»

Парнишка даже взмок.

Над ним мычит корова,

А он и нем, и глух…

У-р-а! И пленник новый

Водою плещет в луг.

Румяный, словно пряник,

Мой милый голышок,

Опять шалит Виталик,

Запутав мой клубок.

А егоза Наташа

Поймала стрекозу…

Давай, шалунья наша,

Я нос тебе утру!

ЗА ЛЕСНЫМ ОГНЁМ

Над фонтаном румянится радуга

Тёплым майским, безоблачным днём.

Над подснежником с тихою радостью

Наклонюсь, как над чистым огнём.

А потом в этом небе синеющем

Я увижу вдали журавлей

И опять подарю, не умеючи,

Эту радость Отчизне моей.

Чтоб ладони на зорьке росистые

От несчастий меня берегли,

И чтоб песни мои голосистые

Мне однажды в беде помогли.

https://www.hiclipart.com/free-transparent-background-png-clipart-lgpzh

ИСКУПЛЕНИЕ

Трудно выжить птахе малой

Средь бушующей стихии.

Человек идёт на плаху

За дела свои лихие.

И, скитаясь по дорогам,

В бурьяне сыром ночуя,

Делит он слова на слоги,

Страх смертельный свой врачуя.

Лишь его разбудит солнце,

Веселясь в его лохмотьях,

Без особенных эмоций

Снова скажет миру: вот я!

Чей-то милостью питаясь,

Чью-то искренность обманет,

А душа его святая,

Словно рана в сердце ламы,

Бьётся в муках, словно птица,

В тяжкой мучаясь неволе,

Но идёт на суд, на плаху

Искупить греховность болью.

РУБАНОК

В том сарае спозаранок

На груди большого верстака

Молодцом гулял, плясал рубанок,

Пела мускулистая рука.

Стружка рыжая смеялась

Мне в лицо. Янтарною волной,

Шелестя, шершаво прижималась

К бёдрам раскудрявой головой…

https://www.freepng.ru/png-sb7hpi/

НАГРАДА

Весёлой быть — мне время не позволит!

Насытиться — карман не разрешит!

Иной летит по свету птахой вольной

И запахом чужого пира сыт…

Чтоб петь душе — ей голоса не надо,

Чтоб мир любить, объятья не нужны!

Как жалок тот, кто требует награды

За то, что в этом мире жил!!!

ТОРЖЕСТВО ПОЛЁТА

Там, где листья сплетаются с тенью,

Я свои замедляю шаги,

И всё ближе в блуждающей сени

Соловьиные трели слышны.

Я вливаюсь в волшебные звуки

Каждой клеткою, всем существом,

И, как крылья, распахнуты руки –

То полёта во мне торжество!

Ветер нежно меня обнимает,

Вьются косы легко за спиной,

Сердце бьётся в немом ожиданье

В этой майской купели земной.

УГАДАЙ!

Чего я хочу? — Это всем всё равно!

Порой, даже мне того знать не дано,

Но чувствую: время бежит стороной,

И что-то такое творится со мной.

Всё чаще на небо смотрю я с тоской:

Ничто мне не чуждо, ищу я покой.

И долго в раздумье тревожном молчу,

Но ноги