Байки из ада (сборник) - Анин Аркадий

Доктор выдвинул один из ящиков. Перебрал стоящие в боевом порядке личные дела и, не найдя нужного, задвинул ящик обратно. Выдвинул следующий. За ним – еще, и еще. Нужной папки не было. Постояв мгновение в задумчивости, взял, стоящую у противоположной стены стремянку. Приставил её к стеллажу и полез наверх. Где-то под потолком, из дальнего ящика была извлечена нужная папка, и доктор, с легкостью соскочив вниз, занял своё место под фонтаном света.

Раскрыв папку, доктор пролистнул содержимое, и сочувственно обратился к Глебу:

– В прошлый раз мы ограничились одной встречей. Я уж думал, следующая будет не скоро. Вы уверены, что не хотите ждать, а хотите всё вспомнить?

– Конечно, доктор, уверен!

– Ну, хорошо, голубчик. Воля ваша. Я выпишу вам направление в наш психосоматический Центр. Там вы немного успокоитесь, ещё раз всё обдумаете, и если подтвердите своё желание, я полагаю, они вам помогут.

– Зачем мне в психушку? – удивился Глеб внезапному предложению врача. – У меня, доктор, давление, а не шизофрения.

Доктор рассмеялся.

– Вы, Глеб Иванович, слишком впечатлительны. Это не психушка, как вы изволили выразиться, а психосоматический Центр. В нём лечат боль тела, вызванную болью души. Я дам направление. Вы прибудете в Центр, и ляжете. Немедленно. Учтите, там много желающих. А вам, раз уж вы настаиваете, необходимо лечь именно сейчас…

– Хорошо. Выписывайте, – согласился Глеб.

Доктор выписал направление. Достал из стола печать. По-драконовски хакнул на нее два раза. Но так и не добившись пламени изо рта, ожесточённо стукнул ею по ни в чем не повинному листку бумаги.

– Вот направление. Удачи. После лечения, если понадобится, придёте ко мне.

– Спасибо, доктор. До свидания, – взял Глеб протянутый доктором исписанный и пропечатанный листок.

Выйдя из серого здания, Глеб направился домой за вещами.

Перейдя дорогу в обратном направлении, он услышал оклик знакомым голосом. Глеб повернулся в сторону голоса. Эта была соседка Лера. Она спешила к нему через перекресток, неся, повисшую через плечо большую спортивную сумку.

– Вот, Настя передала. Тут твои вещи и еда.

– А как она узнала, что…

– Ей позвонил твой врач и сказал, что направил тебя в больницу. Вот она и собрала тебя. Потом её куда-то вызвали, она передала мне сумку и убежала.

– Понятно… – сказал ничего не понявший Глеб, взял у соседки сумку, развернулся и пошагал в противоположную сторону. Уже через мгновение он переступал порог больничного отделения. Когда за ним захлопнулась бронированная дверь с электронным замком, по коже пробежал мороз. Перед ним за приёмной стойкой сидели две мужеподобные медсестры с каменным выражением, то есть вообще безо всякого выражения лицами. Следующим неприятным обстоятельством было подписание документа на трёх листах, с бесчисленными пунктами, требующими самостоятельной подписи. Этим документом Глеб подтверждал своё согласие с лечением, препаратами, а так же концлагерным режимом отделения.

После окончания юридических формальностей, Глеба провели в ординаторскую.

– Так-с, с чем пожаловали? – разглядывая амбулаторную карту Глеба, спросил врач, как брат-близнец, похожий на врача в поликлинике.

– Да вот, доктор, давление высокое, памяти нет, и голова раскалывается.

– Чем лечились?

– Я не помню.

Доктор показался человеком добродушным и знающим своё дело. Сразу вошёл в доверие, заговорщицким тоном обсуждая перспективы лечения и безвредность назначаемых препаратов. В общем, рубаха-парень.

Глеба проводили в четырёхкоечную палату. Рядом с его койкой соседствовала койка здоровенного весельчака, забавлявшего больных разнообразными байками и анекдотами. Поодаль располагался молодой сухощавый человек, назвавший себя Мишкой. Мишка не помнил, кто он и как сюда попал. На четвёртой койке, болтая ногами, сидел грустный маленький мальчишка. Он ничего не говорил, а только смотрел на весельчака большими синими и не по возрасту грустными глазами.

Первый же день пребывания в больнице принёс первые неприятные ощущения. Медицинская сестра не выпустила Глеба на прогулку на заднем дворике больницы. Сестры в отделении объёмами и отношением к больным скорее напоминали тюремных надзирателей, нежели сестёр милосердия. Впрочем, в некотором смысле так оно и было. Глеб возмутился нежданному отказу. Но сестра подавила мятеж, заявив, что лечащий врач дал команду сегодня больных не выпускать.

– Вот приедет доктор, с ним и решайте.

– А когда приедет?

– Завтра.

Так что же мне, до завтра не выходить? – возмущённо удивился Глеб.

– Я лишь выполняю распоряжение, – отрезала сестра. – А будете дебоширить – вызову охрану.

Вечером медсестра пришла со шприцом.

– Готовьтесь на укол.

– А что за укол? – поинтересовался Глеб. – Мне ничего не назначали.

– С сегодняшнего дня вам назначили уколы. Разбирайтесь с доктором. А моя работа – выполнять назначения.

– Хорошо, – согласился Глеб и, оголив неприкасаемое место, лёг на кровать.

– Нет, – остановила его медсестра, – укол в вену. Давайте руку.

Глеб перевернулся на спину и подставил руку. Медсестра ввела в вену прозрачную жидкость и вышла из палаты.

Глеб попытался встать, но не смог. Проговорил что-то неразборчивое и прикрыл веки. Сквозь надвигающийся сон услышал он, будто кто-то нежно называет его котёнком. Глеб улыбнулся и погрузился в темноту.

Темнота растворилась мягким утренним светом, и он обнаружил себя лежащим под одеялом на своей кровати в своей однокомнатной квартире. Через мгновение в комнату вошла Настя. На её плечах халатиком развевалась его рубаха, застегнутая на одну пуговку.

– Котик, ты уже проснулся?

Глеб потянулся – и впрямь напомнив кота.

– Да, родная. Ох, ну и сон же мне приснился!

– Опять кошмар?

Глеб наигранно улыбнулся.

– Глупость какая-то. Но уж очень реальна.

Настя пантерой запрыгнула на кровать, накрыв своим телом мужа и обвив руками его голову.

– Никому не дам обижать моего котика!

Она прижалась щекой к его щеке, и нежно прошептала:

– Не волнуйся, милый! Это всё нервы и усталость. Ты совсем не отдыхаешь! Может, бросишь всё к чертям? Будем жить как люди. Что нам нужно для счастья? Ты есть у меня, я – у тебя…

– Да, родная… – мечтательно глядя в потолок, тоже шёпотом ответил Глеб.

Он обнял жену и, выказав необыкновенную ловкость для пожилого человека, мощным рывком перевернул Настю на спину, оказавшись при этом над ней. Теперь уже он обнимал жену за плечи.

– Ты есть у меня! Я – у тебя! И больше ничего не говори! – с гордостью победителя четко произнёс Глеб, и крепко запечатал её рот поцелуем…

За двадцать лет, прожитых вместе, они не утратили ни искорки огня этого странного чувства – любовь, вспыхнувшего внезапно в сердцах обоих при первой встрече, когда Настя – молоденькая выпускница театрального училища столкнулась за кулисами театра с ведущим актёром Глебом Стрельцовым.

В тот момент ни он, ни она не проронили ни слова. Только один случайно брошенный взгляд. Но и его хватило для незримого слияния двух блуждающих в Космосе половинок в единое и неделимое целое.

На следующий день на премьере нового спектакля он подарил ей охапку чудных полевых цветов. А уже через месяц они подали заявление в ЗАГС. Свадьбу договорились сыграть скромно, без афиширования в театре. Двадцатилетняя разница в возрасте и юный возраст невесты, Насте только исполнилось восемнадцать, ставили перед Глебом тяжёлую этическую задачу. Решили пригласить, по секрету, трёх самых верных друзей. Бракосочетание прошло без проблем, как по сценарию. Но в ресторане, где договорились отметить это событие, молодожёнов ждал шокирующий сюрприз. Когда двери ресторана распахнулись, и жених с невестой и их секретные верные друзья ступили в затемнённый банкетный зал, внезапно включенный свет проявил предательскую сущность этих верных друзей. Все столики ресторана были сдвинуты в один бесконечный стол со стоящей перед ним свадебной аркой, усеянной красивейшими белыми цветами. Помещение под завязку было заполнено коллегами по цеху. Поздравить молодожёнов собралась вся труппа театра.