Путь наверх, или Слишком красивая и слишком доступная - Юлия Шилова

— Дорогой мой, отличие состоит в том, что ваша дочь сделала аборт во времена бурной молодости, а я его собираюсь делать в зрелом возрасте. Мне двадцать восемь лет, и я сама могу решить, что мне нужно делать, а что нет. Все, вы свободны.

Дедуля еще раз почесал свою бороду, покашлял и вышел из комнаты. Бульдог проводил его и сел на край кровати.

— Ну что? — взволнованно спросил он.

— Помимо всех неприятностей навалилась еще одна.

— Какая?

— Я беременна.

— Как? — ошарашенно вытаращил глаза Бульдог.

— Молча. Ты же сам говорил, что я женщина. Так вот, к твоему сведению, все женщины рано или поздно беременеют. Это случилось и со мной.

— А кто отец? — растерянно спросил он.

— Ясное дело, что не ты. Фома, кто же еще! Вот сволочь, преподнес подарок!

— Чупа, но вы же с ним спали в разных спальнях, да и отношения у вас были такие, что врагу не пожелаешь.

— Ой, и не говори! Но где-то около трех месяцев назад мне с ним пришлось переспать. И надо же было такому случиться, что именно после этого дурацкого случая я влипла. Фома напился как свинья, приперся ночью, вот я и уступила. Честно говоря, у меня уже все из головы вылетело, и поэтому я особого внимания своему плохому самочувствию и не придавала.

— Во дела…

— Точно, — вздохнула я. — Послезавтра — аборт. Ладно, время не терпит. Надо ехать, а то там Юлька одна с этим придурком сидит. Если, конечно, он не убежал…

— Я же тебе сказал, что он на месте.

Я встала и медленно подошла к зеркалу.

— Красивая, — улыбнулся Бульдог. — Послушай, а как тебя зовут?

— Чупа, — удивилась я.

— Нет. Это твое прозвище. А как тебя родители в детстве называли? Ну, по паспорту как?

— Лана.

— Красивое имя.

— Зачем тебе? По-моему, это тебя раньше нисколько не интересовало.

— Теперь заинтересовало.

— Да? Ты меня заинтриговал. Скажи, зачем это тебе надо?

— Так просто, время убить, пока ты будешь собираться.

Я направилась к выходу. До дачи мы ехали молча. Я и сама не знала, о чем мне думать, — то ли о Фоме, то ли о своей беременности, то ли о Юльке с Лешкой. В голове полнейший бардак. Нет, расклеиваться нельзя, надо взять себя в руки. Никто не должен видеть меня подавленной, даже Бульдог. Эти ребята уже давно не видят во мне женщину. Для них я лидер и мозговой центр группировки. Какой мужик захочет, чтобы им управляла женщина? Да никакой! Так же и они. Если я буду носить ребенка и ходить беременной, то тогда мне не удержать власть. Я моментально потеряю лидерство и стану обычной бабой на сносях.

— Чупа, приехали.

Я открыла глаза и увидела, что машина стоит у ворот дачи.

— Тебе помочь выйти из машины?

Я поджала губы:

— Зачем?! Я превосходно себя чувствую!

— Но ведь тебе же было плохо.

— Забудь об этом! Я не курица-наседка! Мне никогда не бывает плохо.

— Но ведь ты все-таки женщина, — не унимался Бульдог.

— В последний раз повторяю: забудь о том, что я женщина! Забудь, и все!

Бульдог сморщился, закрыл машину и поплелся к дому.

— Если ты телохранитель, то, значит, должен охранять меня. Верно?

— Ну и что? — буркнул Бульдог и пропустил меня вперед.

— Ты обиделся?

— Я уже не в том возрасте, чтобы обижаться.

— Странно.

— Что тебе странно?

— Мне казалось, что обижаться можно в любом возрасте.

Мы подошли к беседке и не смогли удержать смеха от увиденного. Полупьяная Юлька, состроив умильное лицо, кормила в умат пьяного Лешика, прикованного наручниками к перилам, давно остывшими шашлыками.

— Это за маму, а это за папу. И за Фому, засранца такого, который даже умереть по-человечески не может, тоже надо скушать.

Лешик жадно хватал нежнейшие кусочки мяса и пил виски из Юлиных рук. Я вытерла выступившие от смеха слезы и подошла к беседке.

— Ну наконец-то, — вздохнула Юлька. — А то он меня уже здесь запарил, напился как скотина! Вылитый братик!

Лешик поднял голову и посмотрел на меня укоризненно:

— Хорошо же ты, Чупа, родственничков встречаешь!

— Да в гробу я таких родственничков видала! — разозлилась я. — Какого черта тебя принесло! Только шума лишнего наделал!

— Может, хоть наручники снимешь?

— Не сниму! Будешь в наручниках сидеть, пока ума не наберешься.

Лешик прищурился и злобно процедил:

— Ты что с моим братом сделала?! Куда ты его дела?! Я давно знал, что ты все к своим рукам прибрать хочешь! Ты уже давно его на тот свет выпроваживала! Подожди, если Фома жив, он этого так не оставит! Он тебе покажет, как живых хоронить!

— Заткнись, придурок! А то до Риги не доедешь! — Подозвав охранника, я сурово сказала: — Закрой его в подвале, чтобы глаза не мозолил. Пусть там отоспится, да не забудь поставить к дверям человека — за ним присматривать нужно.

Охранник подошел к Лешику и расстегнул один наручник.

— Я никуда не пойду! — заорал Лешик.

— Куда ты денешься, — вздохнула я и посмотрела ему вслед.

— Я с тобой еще разберусь! — донеслось из подвального помещения.

— Ты зачем его так напоила? — улыбнувшись, спросила я Юльку.

— Да он, кажется, и сам был не против. Ладно, бог с ним. Ты лучше расскажи, как у тебя дела?

— Фому похоронили, вернее, не Фому, а этого неизвестного мужика. Гостей успокоили. Послушай, Юлька, пойдем в дом, посидим, разожжем камин. Мне хочется на огонь посмотреть.

— Пошли, — обрадовалась Юлька. Затем она внимательно посмотрела на меня и тихо спросила:

— Что-нибудь случилось?

— Пошли в дом, там поговорим.

Обернувшись, я поискала глазами Бульдога:

— Бульдог, разожги нам камин.

Бульдог курил и разговаривал с кем-то по мобильному.

— Бульдог, разожги, пожалуйста, камин, — повторила я громче.

Бульдог убрал трубку от уха и удивленно уставился на меня:

— Я здесь печником не работаю, — отрезал он.

— Что это с ним? — удивилась Юлька.

— Не знаю. Наверное, стриптизерше своей звонит.

Я подозвала охранника и попросила его растопить камин. Когда дрова разгорелись как следует, мы сели напротив и стали смотреть на огонь.

— Что ты хочешь выпить? — поинтересовалась Юлька.

— Не знаю. Что-нибудь покрепче.

— Тогда давай текилу.

— Пойдет.

Юлька разлила текилу по бокалам и спросила:

— Чупа, я слишком хорошо тебя знаю. Что случилось?

— Я беременна.

— Как? — Юлька выпучила глаза и открыла рот.

— Молча. Беременна, и все.

— От кого?

— Ты спрашиваешь то же самое, что и Бульдог. От Фомы, конечно, от кого же еще?

— Но ведь вы уже сто лет вместе не спали?