Молох. Укус кобры (СИ) - Шерр Анастасия

— Мама! Мам! Очнись, мам! Ты слышишь? Разблокируй дверь! Там папа Володя! Мам?! — голос Есении вонзается в моё сознание болезненным до ужаса уколом, и я, вжав педаль газа до упора, срываюсь с места.

ГЛАВА 10

ГЛАВА 10

— Мам, с тобой всё хорошо? — дочь заглядывает в моё лицо, пока я допиваю второй стакан воды. Не помешало бы чего-нибудь покрепче, но сейчас я должна быть бдительной, как никогда. Володю уже проворонила. Теперь нужно уберечь Есению. Если с ней что-нибудь случится, я просто погибну. Не смогу этого выдержать.

— Ты там увидела его, да? Поэтому мы не пошли к папе Володе?

— Есь, давай сейчас не будем об этом, ладно? Сейчас я… Сейчас отойду и поедем дальше.

— Куда дальше, мам? А папу мы оставим так? Да мы даже не знаем, что с ним.

Мотаю головой, хотя понимаю: я вынуждена это сделать. Должна его оставить. Иначе Молох нас выследит. В принципе, он и так выследит. Я помню, как он разыскивал своих жертв. Никакой ищейке не сравниться с этим зверем. Он чует жертву похлеще любого хищника. И выслеживает, загоняя в ловушку, словно маньяк.

Когда-то я очень хорошо его знала. И любила его вот таким, каким он был. Любила этого безумного зверя, несмотря ни на что. Тогда я просто не знала, что однажды он будет выслеживать меня. Как всех тех, кого ловил раньше, чтобы убить.

— Нам нельзя возвращаться, Есь. Это опасно. Он там… Он будет ждать нас.

— Но как же папа Володя? А если ему помощь нужна? — узнаю свою совестливую дочь. Они с отчимом никогда не были по-настоящему близки. И вроде не враждовали, вполне спокойно сносили друг друга, но родными так и не стали. Володя был с ней строг, а она как-то больше тянулась ко мне, что вполне объяснимо.

Нет, я всё же не такая и плохая мать, раз воспитала такую правильную девочку. Меня-то никто не воспитывал… Кроме Молоха.

— Я понимаю твоё беспокойство, Есь, — начинаю осторожно, чтобы не травмировать дочь ещё больше, чем уже есть. На сегодня, пожалуй, достаточно. — Но мы сейчас ему ничем не поможем. Его отвезли в больницу, и там медики о нём позаботятся. А нам сейчас нужно спрятаться, понимаешь? Чуть позже, когда всё уляжется, мы обязательно найдём твоего… Мы его найдём, и всё будет хорошо. Я уверена, Володя не пострадал. Не сильно… — мои оправдания выглядят жалко. Я и сама жалкая до омерзения. Не смогла защитить свою семью. Думала, смогу убегать вечно. Дура! Какая же я дура. Я же хотела уехать в другую страну. Но повелась на уговоры мужа и решила остаться. Лучше бы я тогда уехала одна с дочерью. Лучше бы развелась. Лишь однажды я предположила, что у меня может быть другая жизнь. Лишь однажды позволила себе обмануться, и вот, имею то, что имею. То, что заслужила. Теперь моя дочь в опасности, а Володя… Что с ним — я вообще не знаю. И что самое страшное: я сейчас думаю о нём, о человеке, с которым прожила столько лет, меньше всего. Куда больше меня беспокоит Есения.

Я помню, у Молоха были принципы. Он никогда не трогал женщин и детей. Но то было до зоны, куда я же его и упекла. Кто знает, в кого он превратился там. Кто знает, на что он способен, лишь бы причинить мне боль. Ведь не зря же начал с мужа.

— Красивая, — жадно проводит ладонью по груди, слегка зажимает между пальцев сосок. Я выгибаюсь и голодно потираюсь о его член бедром. Плоть тут же каменеет, увеличивается до невероятных размеров. — И такая порочная, — вздыхает. — Однажды ты меня погубишь, — произносит вполне серьёзно, а рука его поднимается по груди выше, останавливается у шеи. — Погубишь, да?

Я беру его руку своими, целую пальцы. Каждую фалангу, каждую подушечку.

— Ни за что. Я тебе никогда не причиню боль.

— Смотри мне, — задумчиво скользит взглядом по моему лицу. — А то я утоплю тебя в боли.

Я не верила, что такое возможно. Не думала, что мы когда-нибудь станем врагами. И до сих пор, вспоминая то, с какой бешеной одержимостью он меня любил, я не верю, что он сможет меня убить. А вот превратить мое существование в не проходящий кошмар — вполне.

— Ещё воды? — слышу над головой недовольный голос официантки. Женщина в возрасте, выглядит уставшей. Едва ли ей сейчас доставляет удовольствие таскать мне бутылки с водой.

Я перевожу взгляд на Есению. Дочь испугана. Вяло перебирает тонкими пальчиками салфетку и с тревогой поглядывает на меня.

Нет, так не пойдёт. Она не должна жить в страхе. Я должна собраться и защитить свою малышку. У меня, кроме неё, нет никого. А у неё — кроме меня.

— Принесите нам поесть, — оглядываю небольшую кафешку и прикидываю, можно ли вообще здесь питаться. Потому что моя дочь не привыкла есть фастфуд и прочий яд. Да и я, честно говоря, уже давно не роюсь в мусорных баках в поиске чего-нибудь пожевать. Прошло то время. Своим предательством я купила себе и своему ребёнку безбедное существование. В плане финансов, разумеется. Что касается всего остального… Тут я прогадала. — Давайте овощную нарезку, что-нибудь мясное и… — ловлю на себе сразу два удивлённых взгляда. — У вас есть молочные коктейли? — Женщина ошарашенно кивает, а я добавляю: — Ванильный, пожалуйста.

Официантка быстро уходит, обрадовавшись возможным чаевым, а дочка доливает мне в стакан воды.

— Я не голодна вообще-то, — храбрится.

— Меня это не волнует. Ты должна поесть, потому что нам предстоит долгая дорога. Я не позволю ему нас найти, поняла? Всё, дай сюда свой телефон.

Есения недоверчиво протягивает мне гаджет, а я тут же без зазрения совести крошу вилкой тоненькую трубку, совсем недавно подаренную ей на день рождения.

— Мам, ты что?! — вскидывается дочь, а я молча проворачиваю то же самое и со своим телефоном.

— Пока обойдёшься без соцсетей и прочего дерь… В общем, так нужно. А теперь давай, ешь. Я в туалет схожу и вернусь, — забираю с собой сломанные смартфоны и ухожу, чтобы не разреветься при дочери.

ГЛАВА 11

ГЛАВА 11

Облокотившись на раковину, реву и тихо матерюсь. Смотрю в зеркало на своё отражение, вспоминаю тот день, когда погибала в подъезде одиннадцать лет назад. Неужели всё было зря? Зря Молох меня спасал? Зря любил?

Мотаю головой, резким движением смахивая со щек влагу. Нет. Не зря. Потому что там, в зале кафе, сидит моя девочка. Моя малышка. Она не зря появилась на свет.

И чтобы всё вдруг не потеряло свой смысл, я должна защитить дочь.

Умываюсь ледяной водой, чтобы привести себя в чувство. Не время раскисать. Пора вспомнить, кто я. Пора вспомнить, что я сделала. Я не имею права прятаться за жалостью к себе.

Выбрасываю сломанные трубки в мусорное ведро, промокаю лицо бумажным полотенцем и, глубоко вдохнув, выхожу в зал. И тут же упираюсь помутневшим взглядом в широкую спину, обтянутую кожаной курткой.

Мне не нужно видеть его лицо, чтобы узнать. Не нужно чувствовать его запах, чтобы понять: он здесь. Сидит напротив моей малышки, а та, округлив глаза, смотрит на него. И под ногами едва не разверзается земля.

— Нет… Нет! Нет! — кричу, бросаясь к ним, на что немногочисленные посетители кафе поворачиваются в мою сторону. Плевать. На всех плевать. Потому что ему ничто не помешает навредить моей девочке. Ему всё равно, где и как, кто свидетель. Молох убивал людей в самых людных местах, посреди белого дня.

Пока несусь к ним, истерично кричу и плачу. И в панике мечутся мысли, словно жалящие, обезумевшие осы. Как он выследил нас так быстро? Как догнал? Я ведь ехала сюда около двух часов, сменила несколько направлений, и за нами не было «хвоста». Как?!

Останавливаюсь рядом со столом, хватаю дочь за руку и с силой дёргаю на себя. Есения поднимает на меня затравленный взгляд, а я вонзаюсь взглядом в Молоха. Тот приподнимает лицо, скользит колючими глазами по моему телу снизу вверх. Когда-то этот взгляд сводил меня с ума. Сейчас эффект почти тот же, только вот подтекст другой.

— Не трогай её. Со мной… Со мной делай, что хочешь. Не трогай мою семью, — произношу тихо, заикаясь и запинаясь.