Полюбить дьявола - Кейт Мур

— Да, сэр.

— Покажи. — И лавочник прислонил метлу к дверному косяку.

Елена достала из кармана один подсвечник и протянула его лавочнику. Тот взвесил подсвечник на руке и перевернул его.

— Так твоя бабушка живет в Оксфорде, мальчик? Тогда почему же здесь написано «Раджес с Друри-Лейн, Лондон»? — Он постучал по основанию подсвечника.

Елена инстинктивно попятилась под обвиняющим взглядом лавочника.

— На помощь! Держи вора! — Все головы на улице обернулись. — У меня здесь вор. — Он поднял блестящий подсвечник над головой.

Елена почувствовала, что на нее устремлено множество тяжелых взглядов. Она хотела все отрицать, настаивать на своей невиновности, но слова не шли. Она отступила и столкнулась с мальчишкой — тем самым, что глазел на нее только что, румяным и грубым, с наглой ухмылкой, открывающей крепкие белые зубы.

— Хватай свой подсвечник и беги, парень, или Уимз сию же минуту позовет полицейских.

Елена выхватила у лавочника подсвечник и сунула его в карман, а Уимз снова закричал, хватая метлу.

— Давай за мной, — поторопил ее мальчишка. Он побежал по улице, Елена помедлила в нерешительности и бросилась за ним.

Мальчишка оказался на удивление быстрым и отчаянным. Он бежал по улице, петляя между повозками и тележками, которые становились препятствием для преследователей. Крики, казалось, раздавались со всех сторон. Руки хватали Елену за кепку и куртку. Подсвечники бились о бедро, причиняя сильную боль.

Крики «Держи вора!» мчались за ними, словно их приносил ледяной ветер.

— Еще пару поворотов, — крикнул паренек. Бока у Елены болели, перед глазами плясали синие пятна, мышцы от напряжения ныли. Она понятия не имела, куда он ее ведет, понимала только, что он может убежать от погони.

Дорогу им загородил точильщик. Мальчишка побежал прямо на его тележку. Точильщик отступил, как по сигналу, и они промчались мимо него в какой-то заброшенный дом и выбежали через задний ход во двор с множеством выходов. Они бросились в один из них, и мальчишка наконец замедлил бег. Они немного постояли, прислонившись к стене из почерневших кирпичей.

— Ты начинающий, верно?

Елена ловила ртом воздух, ноги у нее дрожали. Она кивнула. Он принял ее за мальчика.

— Первое дело, а?

Елена решила, что лучше утвердительно кивнуть в ответ.

— Зовут как?

— Трои. — То был единственный слог, который она смогла выговорить.

— Нейт Уайлд. А где ты живешь, Трои?

— Нигде, мне надо продать подсвечники.

— Это просто, если знать подходящего человека. Пошли. Давай проделаем все как надо.

Дом, в который отвел ее Нейт Уайлд, имел вход с другого двора. Тяжелая дверь была приоткрыта, изнутри на ней торчали железные засовы. Внутри в крепких деревянных ларях, похожих на корыта для замешивания теста, лежали груды безделушек; в одном ларе были кольца, в другом — брошки, в третьем — серебряные часы, в четвертом — табакерки. На стене размещались скрипки и смычки, а по длинному узкому столу маршировала огромная армия шахматных фигур. Елену охватила необъяснимая грусть. Все эти вещи, сваленные с полным пренебрежением, говорили о чьих-то утратах, радостях, о памятных подарках, и все это было отдано за наличные.

Владелец был совершенно не похож на мистера Уимза. Он был высок и худощав, его бархатный сюртук был заплатан и поношен, нос острый, глаза с тяжелыми веками. Он склонился над толстой книгой, держа в руке перо.

— Не говори мне, что ты принес заклад, юный Уайлд, — сказал он, записывая что-то в книгу.

— Я-то нет, мистер Драй. А вот этот мой друг — да.

Драй отложил перо и устремил взгляд своих полуприкрытых веками глаз на Елену:

— Покажите товар.

Елена достала подсвечники. Они затмили своим блеском все, что было в лавке.

— Какое имя мне записать?

— Трои.

Он записал это в книгу.

— Ваша личная собственность, разумеется?

— Наследство от бабушки, сэр.

Она видела, что Драй поверил ей не больше, чем Уимз, но его вежливый взгляд не дрогнул.

— А ваш адрес?

— Он со мной, — сказал Уайлд. — Вы просто запишите, что из школы Бредселла.

И Драй снова что-то записал в книге.

— Четыре шиллинга.

— Восемь, — возразил Уайлд.

Драй выгнул черную бровь высокой дугой, точно кошка — спину.

— Ну, тогда, скажем, шесть — ради нового клиента?

Елена кивнула. Драй внес в книгу поправку.

Они с Уайлдом снова вышли на улицу.

— У тебя есть где жить?

— Есть. — Это была не совсем ложь. В той, другой, жизни у нее было где жить. — Завтра с утра я начинаю заниматься доставкой товаров. Мне нужно только сегодня где-нибудь переночевать.

— Ночуй в школе, с нами. Там твои монеты никто не уведет.

Елена задумалась. Она удалилась не более чем на две мили от своей цели, но у нее болели ноги. Ее спутник шагал беспечной походкой, как будто их недавний побег совсем не утомил его. Елена чувствовала, что слишком большие сапоги натерли ей ноги, несмотря на три пары чулок.

— А хочешь кокса[5]? — предложил ее спутник.

— Кокса? — переспросила она.

Нейт Уайлд остановился, подбоченился и окинул ее взглядом.

— Слушай, Трои, самому тебе не управиться. Ты не знаешь, где отсидеться. Ты не сумеешь убежать, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь. Какой-то пьяный цирюльник остриг тебе волосы. Ты зеленее, чем трава, так что лучше держись меня.

Елена хотела возразить, но замолчала и рассмеялась. Он предлагает ей роль, согласиться на которую будет полезно.

— Волосы мне остригла моя слепая бабушка.

Уайлд одобрительно ухмыльнулся:

— Вот оно что! Слепая, значит? Вот почему она не заметила, как ты утек с ее подсвечниками.

Уилл ушел с Халф-Мун-стрит вскоре после двух, тело затекло и ныло от холода. Почти весь день либо он, либо Хардинг следили за домом с тыла. Елена переоделась так, что у нее был не слишком большой выбор личин, под которыми можно было проникнуть в хорошо охраняемое заведение Марча. Уилл знал, что он сделал бы на ее месте — выдал бы себя за разносчика товаров и для будущего визита оставил бы какое-нибудь окно приоткрытым.

Он насчитал шесть разносчиков, вошедших в дом. Для гостей было припасено вдоволь вина, угля, эля и устриц, все это доставили постоянные торговцы, среди них не было никаких новичков. Никто не оставил окно приоткрытым, и весь вечер здоровяк у задней двери стоял не двигаясь. Только пар, поднимавшийся в холодном воздухе, говорил о том, что здоровяк дышит. Если бы преисподняя могла замерзнуть, она бы уже замерзла.

Когда его сменил другой, Уилл подошел, чтобы поболтать. Парень был не слишком словоохотлив, но согласился побеседовать, когда ему к горлу приставили нож. Из его рассказа стало ясно, что Елена сюда не возвращалась. Ночь в заведении прошла как обычно.