Совсем не респектабелен - Мэри Патни

Не успел он подойти к ней, как она открыла ворота и оказалась среди лохматых пони. Высокий жеребец со звездочкой во лбу сразу же подошел к ней. Мак обрадовался, увидев, что конь оседлан и, значит, готов отправиться в дорогу.

Так как Мак не предполагал задерживаться у контрабандистов, его конь тоже был не расседлан, так что они могли, не задерживаясь, двинуться в путь. Поскольку он предполагал, что дождь может затянуться, он сделал скатку из запасного плаща и приторочил ее к седлу своего Цезаря. Теперь он достал плащ и предложил его деве-воительнице:

— Возьми-ка это, девушка.

Она быстро оглянулась, в руке ее блеснул нож.

— Держись от меня подальше!

— Положи ты эту штуковину, — спокойно сказал он. — Я всего лишь предлагаю тебе плащ, чтобы ты не замерзла до смерти.

— Прошу прощения, — сказала она таким тоном, как будто никакого прощения просить не собиралась, но нож спрятала и приняла плащ. — Спасибо.

Маккензи показалось, что, закутываясь в плащ, она стучала зубами от холода.

— Хочешь, я помогу тебе сесть в седло? — спросил он.

Взглянув на круп высокого коня, она неохотно согласилась.

Девушка поставила ножку в сапоге на его сцепленные руки и взлетела в седло. Было бы неплохо и другим женщинам перенять у нее фасон разделенных на две штанины юбок, подумал Маккензи. Не обращая на него внимания, Кэрри, ударив коня пятками по бокам, тронулась с места с таким мастерством, будто ее посадили верхом на лошадь прямо из колыбели.

Покачав головой с довольным видом, Мак шуганул от себя парочку дружелюбных пони, мешавших ему открыть ворота, и сел на Цезаря. Темнота и дождь замедлили скорость, и Кэрри немного опередила его. Добравшись до верхней точки дороги, он увидел, что она остановилась и пристально вглядывается в темноту.

Она не имеет ни малейшего понятия о том, в какую сторону ехать, догадался Маккензи и остановился рядом с ней.

— Дувр находится в нескольких милях отсюда, дорога полна всяких неожиданностей, поблизости нет никаких деревень, идет косой дождь, так что нам было бы лучше найти какое-нибудь пристанище, — заметил он. — Я знаю один вполне уютный сарай примерно в получасе езды. Едва ли контрабандисты рискнут преследовать нас так далеко.

Она подняла к нему лицо, похожее на бледный овал на фоне темной ткани.

— Неужели они станут это делать?

— Я оставил им пятьдесят гиней в уплату за свою покупку. Большинство из них это удовлетворит. — Мак вспомнил разъяренную физиономию Говарда. — Однако пьяный и взбешенный Говард вполне может броситься вслед за нами. Да и некоторые его дружки тоже. Лучше уж нам оказаться от них как можно дальше.

— Никаких «нам», мистер Маккензи, — ледяным тоном сказала она. — Я решительно намерена держаться на почтительном расстоянии также и от вас. И уж поверьте, не буду ночевать вместе с вами в каком-то сарае.

— С Ла-Манша дует ледяной ветер, — заметил он. — Может быть, мы продолжим обсуждение этого вопроса под крышей?

Она подняла лицо к моросящему дождю и содрогнулась. Затем, после продолжительной паузы, сказала:

— Вы даете слово джентльмена, что не создадите мне проблем в этом вашем сарае?

— Я даю слово, что не причиню вам вреда, но, если я не джентльмен, мое слово ничего не стоит. Вы должны довериться своей интуиции.

— Трудно бояться человека, который признается, что он ленив и не выносит вида собственной крови, — вздохнув, сказала она. — Я сильно устала и потому рискну довериться вашему не вполне отчетливо изложенному чувству чести. Это доверие да еще нож будут гарантами моей безопасности.

— Не бойтесь, я безопасен, — сказал он самым невинным тоном. — С женщинами много хлопот даже тогда, когда они сами этого хотят. Зачем бы мне иметь дело с такой, которая этого не хочет?

Кири фыркнула.

— Ладно. Но помните, я вооружена, мистер Маккензи.

— Условия соглашения сформулированы не слишком деликатно, — заметил он и, повернув Цезаря в нужном направлении, отправился в путь, а дева-воительница последовала за ним.

Сарай, о котором говорил Маккензи, стоял вдали от всех других хозяйственных строений. Кири, радуясь тому, что они наконец-то добрались до места, остановила коня. Она насквозь промокла и была измучена до такой степени, что ее обрадовала бы любая крыша над головой. Трудно было представить, что этот день начался для нее с кружки горячего шоколада и свежеиспеченного хлебца, которые ей подали в ее уютную спальню в Граймз-Холле.

Ее непрошеный попутчик спешился и открыл широкие двери, чтобы она могла завести Чифтена внутрь сарая.

— Здесь наверняка имеется сено, — сказал он. — Заройтесь в него, это поможет вам согреться. А я оботру вашу лошадь.

Она с трудом спешилась: у нее болела каждая мышца.

— Я сама позабочусь о своем коне.

— Вы говорите как настоящая наездница, — с одобрением заметил он. — Тогда я посмотрю, нельзя ли развести огонь. Мы здесь находимся достаточно далеко ото всех, так что никто не увидит.

Кири сняла с Чифтена седло и попону. Конь принялся жевать сено, а она стала тщательно обтирать его досуха клочком сена.

Обтерев одну сторону, она перешла на другую и тут с удивлением увидела, что Маккензи с помощью огнива высекает сноп искр, направляя их на кусок сухого гнилого дерева, который сразу же загорелся. При свете пламени стали видны щепки, приготовленные для растопки, а рядом — сухие дрова.

— Удобно, когда есть все, чтобы развести костер, — сказала она, когда дым потянулся к двери, которая стояла распахнутой настежь. — Ваши друзья-контрабандисты пользуются этим сараем для хранения товаров?

— Иногда пользуются, поэтому здесь и лежат дрова. Но они мне не друзья. — Он снова положил в карман плаща коробочку с трутом. — Мы просто деловые партнеры.

— Вы занимаетесь поставкой алкогольных напитков?

— У меня имеется заведение, для которого требуются высококачественные вина и спиртные напитки. — Когда огонь разгорелся, он встал и принялся обтирать своего коня. — Если покупаешь непосредственно у капитана Хаука, это гарантирует качество.

— Практично, хотя не вполне легально, — заметила она и добавила, взглянув на мускулистою коня Маккензи: — Лошадь у вас на редкость некрасивая.

— Возможно, на Роттен-роу его осыпали бы насмешками, но я никогда не встречал лошадей, равных ему по выносливости, — сказал Маккензи, потрепав коня по шее. — Я купил его в Португалии за кисет табаку. Он был настолько некрасивым жеребенком, что его собирались пустить на рагу из конины. Так что в тот день нам с ним повезло обоим.

Его явная привязанность к своей лошади показалась Кири весьма трогательной. Хотя Чифтен был несравненно красивее.