Разбой в крови у нас - Сергей Зверев

Краем уха он слышал звуки борьбы откуда-то сбоку, но оглянуться не смел, чтобы не выпустить своего противника из поля зрения.

Вспомнив наконец о лежащих в кострище головнях, Захар медленно, боком двинулся в его сторону. Стоило ему немного переместиться, как стало видно, что в тени деревьев стоит еще один серый хищник и не спускает с Захара светящихся желто-зеленых глаз.

Только ухватив дымящуюся и разбрасывающую искры головню, ямщик позволил себе скосить глаза на остальных. Открывшаяся картина не обнадеживала.

От Печеркина с жалобным воем откатился волк, по которому тот ухитрился попасть своим топориком. Но и самому страннику досталось от серого – он лежал на земле, правый рукав его кафтана был разорван, и по нему расползалось темное пятно. Спасший его топорик он держал в левой руке.

На смену раненому зверю, убежавшему с поджатой лапой, из лесной тени вышли еще двое. Захар успел заметить светящиеся волчьи глаза, прежде чем их от него заслонила тень. Это был Григорий. Он перешагнул через силящегося подняться Дмитрия и оказался между ним и волками.

И тут Захару пришлось отвлечься на собственных врагов, осмелевших от его невнимательности. Широко взмахнув головней, ямщик начал продвижение к камню, на котором затихли обомлевшие от страха женщины. Подхватив по дороге раненого Дмитрия, он потащил его с собой. Странник хорошо держался на ногах, но обороняться самостоятельно сейчас не мог.

Оставив Печеркина у замшелой каменной глыбы и всучив ему головню, Захар оглянулся на Григория.

Тот повел себя как-то странно. Из двух волков, скалящих на него зубы, он выбрал более крупного зверя с высоко поднятым хвостом и двинулся к нему. Сейчас он действовал совсем не так, как в деревне, когда успокаивал пса. Вся его фигура излучала угрозу и уверенность в собственной силе.

Распутин уже знакомым Захару стремительным движением опустился на корточки, оказавшись нос к носу с серой оскаленной мордой. Длинные волосы упали паломнику на лицо, и Захар, смотревший на него сбоку, больше не мог видеть его глаз.

Зверь вздыбил шерсть и еще больше обнажил клыки, но Захар заметил, что при этом его хвост дрогнул и тело подалось назад.

– Огня возьми! Огня возьми! – неожиданно подала голос Башмакова.

– Цыц, бабы! – шикнул на нее Печеркин.

Захар так же, как и он, чувствовал, что сейчас не время вмешиваться в происходящее. Однако, чтобы быть готовым ко всему, снова двинулся к костру. Оба «его» волка не двигались с места, кажется, ожидая исхода борьбы взглядов между их вожаком и странным человеком. Воспользовавшись этим, Захар ухватил еще одну головню и, услышав непонятный звук, оглянулся.

Странное низкое утробное урчание издавал волчий вожак. Он медленно отступал, а страшные клыки постепенно скрывались под опускающейся верхней губой. И тут, к собственному изумлению, Захар услышал ответное ворчание, которое, судя по всему, издал человек, сидящий напротив зверя. Вожак развернулся и быстро потрусил вслед за своей убегающей стаей.

Люди потрясенно молчали, а Григорий продолжал смотреть за удаляющимися волками.

– Ну и ну! Напугал так напугал! – не выдержал наступившей тишины Захар.

От звука его голоса Григорий вздрогнул всем телом и оглянулся. Захар был рад, что в этот момент за его спиной оказался надежный холодный камень, на который он наткнулся, отшатнувшись.

Григорий, впрочем, тут же опустил голову, проводя руками по лицу и растрепанным волосам. У Захара возникло ощущение, что с его шеи только что убрали невидимую руку, и он тревожно вздохнул.

Рядом завозился Печеркин, и ямщик впервые вспомнил о его ране. Кафтан странника был изодран, а рукав пропитан кровью. Рану нужно было промыть и перетянуть плечо. Пока Распутин приходил в себя, этим занялся Захар.

Женщины все еще не смели спуститься с безопасного камня, и ямщику пришлось просить Григория сходить за водой. Тот, не раздумывая, согласился, но, вручая ему фляжку, Захар заметил, что паломника бьет мелкая дрожь. Оставив странников с женщинами, молодой ямщик отправился за водой сам.

К рассвету все было сделано, кровь у Дмитрия остановилась, а тугая повязка из кушака Григория скрывала рану.

Женщины, на радость Захара, помалкивали, все еще находясь под впечатлением ночных событий. Самого его приставать с расспросами к раненому Печеркину и его измученному другу совершенно не тянуло. Что было спрашивать?

Захар знал, что он видел. Но объяснить, как все это происходило, все равно не смог бы. Было ли странное нападение волков вызвано колдовством зырянского туна или просто совпадением? Как удалось Григорию прогнать вожака стаи? Что за сила владела им или, может быть, он ей?

А если паломники и знали, что произошло, стоит ли верить их словам? Захар не знал ответов на эти вопросы и не думал, что кто-то сможет их найти.

– Сегодня тебе идти первым, – обратился к нему Дмитрий. Его перевязанная рука беспомощно болталась, а под слоем загара проступила болезненная бледность. – Мы с Гришкой постараемся не отстать. Нам по этой дороге, что ведет в гору и на северо-запад.

Захар расправил плечи и, забрав у Дмитрия его котомку, вышел вперед. То и дело оглядываясь на своих спутников, ямщик спешил вперед. В одном он не сомневался – в ските старца Макария ни волки, ни колдуны им страшны не будут.

Как объяснили Дмитрий и Григорий, отец Макарий жил на дальней заимке, относящейся к владениям Верхотурского монастыря. Поначалу он занимался там пастушеством, но и после принятия сана место это не покинул. Уединенная жизнь его вполне устраивала.

Окрестные жители довольно быстро признали в нем «старца», хоть сама церковь его никак и не отмечала. К Макарию стали ходить за советом и помощью, оставляя в благодарность еду или что-то из одежды. Слова и советы старца понять было непросто, но почитателей это не останавливало, и слава его ширилась.

Путь к старцу Макарию оказался не таким трудным, как ожидал Захар. Через несколько часов после полудня лес начал редеть и расступаться.

На широкой поляне на берегу озерца обнаружился небольшой деревянный домик. Вокруг стояла удивительная тишина – слышно было только непрерывное гудение насекомых. Захар и его спутники замедлили шаг, осматриваясь.

Из-за дома, неуклюже перевалившись через низкую изгородь, показался хозяин этого райского уголка и поспешил к гостям.

– Ох, ох, сколько вас! Ну, ничего, как-нибудь поместимся… Идите сюда, не робейте! – и он призывно замахал руками.

Путники нерешительно двинулись через поляну ему навстречу.

– Это и есть старец? – обращаясь к паломникам, выразила всеобщее удивление Катерина.

– Он самый и есть, – невозмутимо кивнул Дмитрий.

Женщины удивленно переглянулись, и Захар, как бы он ни был далек от религии, на этот раз их понимал. Старцев он представлял плохо, но уж точно не так! Они должны быть строгими, величественными, мудрыми, далекими и ну… старыми!

А этому невысокому мужичонке было от силы лет пятьдесят, и вид он имел более всего… смешной. Он как-то странно жестикулировал, косолапо ставил ноги и по-детски безмятежно улыбался.

– Отец Макарий, мы к тебе передохнуть да с силами собраться, – улыбаясь в ответ, обратился к нему Григорий и опустился на колени.

Старец заставил его подняться, что-то невнятно бормоча. Григорий по очереди представил всех незнакомых отшельнику гостей, и тот с интересом их рассматривал. Однако при виде руки Дмитрия улыбка слетела с его лица. Теперь Макарий заспешил в свой маленький домик.

Когда гостеприимный хозяин открыл дверь, Захар чуть было не отпрянул. Просторная комната с закрытыми окнами была заполнена обычными домашними курами. Их было много, и, похоже, они здесь и жили вместе с хозяином дома. Птицы взлетали, шумели крыльями и бегали по глинобитному полу.

Заметив смущение своих гостей, отец Макарий поспешил указать на еще одну дверь, за которой находилась «спальня» отшельника. Ее он охотно предоставил в полное распоряжение женщин.

Правда, кровати там не было – только солома, на которой и спал Макарий. Мужчинам он предложил сеновал, а сам готов был провести ночь со своими птицами.

Трапеза, которую смог приготовить старец, оказалась под стать всему его жилищу: немного каши, сваренной без молока, сухари и вода. Обедать гостям пришлось, сидя на крыльце, так как стульев у Макария тоже не оказалось в достаточном количестве.

Захара скудные харчи не слишком удивили и аппетит ему не испортили. Барыни хоть и ковыряли кашу с подозрением, но, распробовав, съели всю. Григорий от ямщика не отставал, а вот Дмитрий поспешил побыстрее уйти на сеновал, откуда до вечера уже не выходил. Похоже, рана его беспокоила, хоть он ничего и не говорил.

До вечера еще было время, Захар решил воспользоваться им и постирать испачканную в крови Печеркина рубаху. Пятна были небольшие, но чем дольше их не трогать, тем труднее будет отстирать. Позаимствовав на вечер у радушного отца Макария его узенькую рубаху, Захар отправился к озеру.