София Ротару и ее миллионы - Федор Раззаков

Полный список песен и исполнителей «Песни-73» выглядел следующим образом:

«Расцветай, земля весенняя» (В. Левашов – В. Харитонов) – Ольга Воронец и хор; «Ночной патруль» (С. Туликов – О. Милявский) – Юрий Богатиков и оркестр Московской милиции; «Школьный вальс» (И. Дунаевский – М. Матусовский) – Муслим Магомаев и хор; «Когда поют солдаты» (Ю. Милютин – М. Лисянский) – Лев Лещенко и ансамбль МВД ССР; «Текстильный городок» (Я. Френкель – М. Танич) – Валентина Толкунова и ансамбль «Ткачихи»; «Не зря тебя назвали «Москвичом» (А. Пахмутова – Н. Добронравов) – Эдуард Хиль и оркестр АЗЛК; «Дрозды» (В. Шаинский – С. Островой) – Геннадий Белов и ансамбль «Советская песня»; «Разве тот мужчина» (О. Фельцман – Р. Гамзатов) – Муслим Магомаев; «Гляжу в озера синие» (Л. Афанасьев – И. Шаферан) – Ольга Воронец; «Мой адрес – Советский Союз» (Д. Тухманов – В. Харитонов) – ВИА «Самоцветы»; «Сын России» (С. Туликов – В. Харитонов) – Лев Лещенко; «Мы тоже – советская власть» (А. Пахмутова – Н. Добронравов) – Детский хор под управлением В. Попова; «Лесной олень» (Е. Крылатов – Ю. Энтин) – Детский хор; «Трус не играет в хоккей» (А. Пухмутова) – Детский хор; «Песня крокодила Гены» (В. Шаинский – А. Тимофеевский) – Детский хор; «Спят усталые игрушки» (А. Островский – А. Тимофеевский) – Детский хор; «Мгновения» (М. Таривердиев – Р. Рождественский) – Иосиф Кобзон; «Где-то далеко…» (М. Таривердиев – Р. Рождественский) – Иосиф Кобзон; «Серебряные свадьбы» (П. Аедоницкий – Е. Шевелева) – Валентина Толкунова; «Если б камни могли говорить» (И. Лученок – Р. Рождественский) – Владимир Кучинский; «Благодарю тебя» (А. Бабаджанян – Р. Рождественский) – Муслим Магомаев; «Счастливый день» (В. Дмитриев – М. Рябинин) – Эдуард Хиль; «Песня о моем городе» (Е. Дога – В. Лазарев) – София Ротару; «Березовый сок» (М. Баснер – М. Матусовский) – Эдуард Хиль; «Увезу тебя я в тундру» (М. Фрадкин – М. Пляцковский) – ВИА «Самоцветы»; «Одинокая гармонь» (Б. Мокроусов – М. Исаковский) – Валентина Толкунова; «Взрослые дочери» (О. Фельцман – Н. Доризо) – Ольга Воронец; «Мелодия» (А. Пахмутова – Н. Добронравов) – Муслим Магомаев; «Давно не бывал я в Донбассе» (Н. Богословский – Н. Доризо) – Юрий Богатиков; «Золушка» (И. Цветков – И. Резник) – Таисия Калиниченко.

А спустя несколько дней София Ротару приняла участие в концерте в Кремле, что считалось для любого советского делом весьма престижным, хотя налет некой стыдливости присутствовал – за глаза такие концерты сами артисты называли «крепостными». Однако, как говорится, стыд глаза не ест. Тем более что пользы от этих концертов было больше. Звание «кремлевского крепостного» открывало перед артистом двери любых высоких кабинетов и значительно облегчало их жизнь практически по всем параметрам – как по творческим, так и бытовым. В наши дни «крепостная» зависимость приносит артистам еще больше дивидендов, чем раньше, особенно в денежном выражении, о чем у нас еще будет время поговорить чуть ниже.

В первой половине 1974 года Ротару и «Червона рута» давали концерты у себя на родине, объехав с гастролями более двух десятков крупных городов, а также съездив на Рязанщину. Тогда же у нее сменился администратор – им стал Олег Непомнящий. Тот самый, который в конце 60-х работал преподавателем пантомимы и актерского мастерства в московском эстрадно-цирковом училище, где познакомился с Аллой Пугачевой. Потом они вместе работали в ВИА «Москвичи». Но в конце 1973 года этот ВИА распался (часть музыкантов ушла в ансамбль «Верные друзья» к Валерию Ободзинскому) и Непомнящий оказался у Ротару (он пробудет рядом с ней до 1976 года). Обратимся к его воспоминаниям:

«…Ротару одна из немногих певиц, чей сценический образ являлся продолжением ее настоящего лица. И в жизни, и на сцене Соня была мягкой, простодушной, любящей и покорной. Она до трепета боялась собственного мужа, руководителя «Червонной руты» Анатолия Евдокименко, который был по-хохляцки упрям, прижимист и даже деспотичен. В то же время Толик обладал удивительной способностью предугадывать конъюктуру эстрадного жанра и, естественно, стремился полностью руководить Сониной карьерой. Они постоянно вступали в затяжные споры, и, так как оба были невероятно упрямы, их диалоги больше всего напоминали пьесы абсурда:

– Ты должна петь эту песню.

– Она мне не нравится. Я не буду ее петь.

– Это хорошая песня. Если ты ее будешь петь – тебя станут узнавать.

– Меня и так все узнают.

– Чтобы стать популярной, нужно брать новые, модные песни.

– Я и так популярна.

– Если ты будешь петь эту песню, ты станешь еще популярней.

– Но я не хочу петь эту песню.

– Ты должна ее петь.

– Я не хочу – и не буду.

– Ты не должна так говорить. Тебя еще очень мало знают.

– Чепуха. Меня все знают.

И так до бесконечности, до полной потери смысла и терпения. Хотя, надо отдать им должное, эта полемика никогда не перерастала в безобразные сцены, они даже ссориться ухитрялись, не повышая друг на друга голос. Иногда мне казалось, что от такого занудства я просто сошел бы с ума.

Дискуссии о степени Сониной популярности возобновлялись едва ли не каждый день, и на этом фоне иногда происходили презабавные истории. Одна из них разыгралась в заурядной Целиноградской аптеке, куда мы зашли купить кодеин – лекарство от кашля. Соня расплатилась и уже собиралась положить таблетки в сумочку, как вдруг к ней подскочил молодой человек и, заворожено глядя на нее, опустился на колени. Нужно ли говорить, что Соня была в восторге от того, что у нее появился столь весомый аргумент в пользу собственной популярности.

– Видишь, как меня принимают? – торжествующе обратилась она к Толику.

Ни она, ни я даже не придали значения тому, что аптекарша, плохо говорившая по-русски, предостерегающе замахала руками и закричала:

– Нет, нет! Не таблетки! Наркоман! Наркоман!

– Мне не важно, как зовут этого юношу, – заявила Соня. – Важно то, что он узнал меня, а значит, меня знают и любят.

Наивная Сонечка первый раз в жизни услышала слово «наркоман» и, естественно, восприняла его, как диковинное казахское имя. Толик оказался более просвещенным в этих вопросах:

– Соня, этот парень – наркоман. Он употребляет наркотики.

– При чем же тут я? – смутилась Ротару. – Мальчик, ты хочешь автограф?

Ответ прозвучал, как гром среди ясного неба:

– Таблетки! Дайте таблетки!

Изумленная Соня протянула юноше одну из упаковок, и тот, без единого слова благодарности, немедля покинул нас. По лицу Сони пробежала тень сомнения в правильности своего поступка, и, обращаясь ко мне за поддержкой, она сказала: