Подвал. 24 года в сексуальном рабстве - Аллан Холл

ее матерью, и она сказала мне, что несчастна из-за брака дочери, но изменить ничего не может. Она знала, что Розмари слишком боится уйти от Фритцля, и ей приходилось только горько усмехаться и терпеть. Отец Розмари тоже был не рад такому зятю, но сделать практически ничего не мог. К тому времени он почти ослеп. У него действительно не было реальной возможности помочь дочери разрушить неудачное замужество. Единственное, что поддерживало Розмари, — это ее великая любовь к детям».

Когда Фритцля арестовали, Розмари сказала детям, что папу «отправили в заграничную командировку», но они несомненно слышали пересуды соседей. Несмотря на то что они никогда его ни о чем не спрашивали, тирания, требование уважения и послушания преследовали их с самого рождения.

Австрия была и остается глубоко консервативным обществом, и человеку, в прошлом сексуальному насильнику, должно очень повезти, чтобы вновь восстановить себя в прежнем свете. Однако тяжелое положение в промышленности, обусловленное крайней нехваткой рабочих рук, а особенно высококвалифицированных профессионалов, означало, что маньяк недолго останется не у дел. Когда его выпустили из тюрьмы, он устроил себе небольшой отпуск, чтобы как-то дистанцироваться от своего преступления, и впервые встретился с человеком, которому суждено было стать его другом на всю оставшуюся жизнь, — Паулем Херером. Питая прежнюю любовь к Германии, Фритцль обрел в Херере друга; дети их были ровесниками, они разделяли с любовь к футболу и к стряпне Розмари. Для других бывших друзей, и то, возможно, не слишком знакомых с его криминальным прошлым, Фритцль стал разыгрывать роль инженера, работающего в поте лица и любящего, но строгого отца. В то же время он старался вычеркнуть прошлое, созданное собственными руками.

По возвращении в Амштеттен он быстро подыскал работу в фирме, которая отчаянно нуждалась в людях с его способностями и была готова смотреть сквозь пальцы на прошлое Фритцля, если оно не совсем соответствовало ее требованиям. Он нашел работу у Зетнера Баусгоффханделя и в «Бетонверк GmbH», компании, изготавливавшей стройматериалы в Амштеттене, где и проработал с мая 1969 по декабрь 1971 года. Он проектировал машины для создания бетонной массы, что считалось очень высококвалифицированной работой. «Его наняли, хотя у него была судимость, — сказал Зигфрид Райзингер, которого устроил на работу отец. — Я знаю, что преступление было на сексуальной почве, но не припомню всех подробностей. Мой отец, конечно, знал, что он сделал, но, подобно многим, предпочитал молчать. Как-то он сказал мне, что Фритцль — гений при нахождении решений инженерных проблем; он брался за проблему и с ходу решал ее, как шахматную задачку. Он не сдавался, пока не вырабатывал стратегию победы. Стоило Фритцлю провести немного времени в фирме — а я помню, что стартовал он неуверенно, поскольку были люди, которым он был определенно не по нутру, такие как моя мать, — и в конце концов становился незаменим. Единственное, что могла сделать моя мать, это удостовериться, что мы держимся от него подальше; она знала, что он натворил, и никогда не доверяла ему. Тем не менее времена были тяжелые, и определяющим стало то, что он делал все, за что бы ни брался. Вскоре фирма уже не могла обходиться без него».

Разоблачения, касающиеся Фритцля, можно было услышать и от другого бывшего члена команды Зетнера. «Я бы ему такого никогда не спустил, — говорит Франц Хайдер, сидевший за одним столом с Фритцлем. — Однако все мы задним умом крепки. Иначе и быть не может. Но характер у него был взрывной, а в работе он проявлял себя настоящим гением. Мы вместе трудились над разработкой машины для производства бетонных канализационных труб — ну, тех, что укладываются под землей. Машина была большая и очень сложной конструкции: пять метров в высоту и три — в ширину. Фритцль был назначен техническим директором и работал над проектом уже несколько месяцев; это была его гордость, его победа, и он был полон решимости довести дело до конца. Я был его помощником и проводил с ним много времени. Вы думаете, что когда с человеком проводишь много времени, то хорошо узнаешь его? Ничего подобного! Мне удалось узнать только то, что он женат. Он был очень замкнутым. На работе не позволял себе никаких частных телефонных разговоров. На столе у него не было ни единой семейной фотографии, он даже не заговаривал о том, что интересует его детей или его самого. Оглядываясь назад, я понимаю, что у него все явно было разложено по полочкам; отсюда не возникало и необходимости делиться. Если кто-нибудь способен хранить чудовищную тайну, скажем, о тайнике под домом, я бы сказал, что Фритцль — идеальный кандидат… Областью его специализации был бетон; он знал все об этом материале и связанной с ним технологии. Еще раз повторю — в этом он был гений».

После работы в фирмах по изготовлению материалов Фритцля на два года отправили в командировку торговым агентом в машиностроительную компанию в Раймсе, базировавшуюся в Германии. Впоследствии по делу Фритцля полиция запросила архивные данные по всем приостановленным делам на территории Германии и Австрии — решено было проверить, случались ли нераскрытые сексуальные преступления, когда Фритцль находился поблизости. Полицейские сопоставляли его назначения с уголовными отчетами во многих населенных пунктах. Мучительная, упорная работа, которая, однако, смогла доказать, что его сексуальный голод был поистине ненасытным.

С 1973 по 1996 год Фритцль с женой владели пансионом «Зеештерн» — «Озерная звезда», — а также кемпингом в Унтерах-ам-Мондзее, примерно в ста сорока километрах от Амштеттена. Знакомые утверждают, что решение, по всей видимости, было принято совместно обоими супругами. Фритцль был достаточно умен, чтобы полагаться исключительно на самого себя, он уже перестал чувствовать себя «наемным рабом», как, бывало, говаривал своему другу Хереру. Со своей стороны, Розмари занималась подсобной работой в пивных и ресторанах и немного разбиралась в торговле.

Фритцль обзавелся новым кругом приятелей, но самым близким по-прежнему был Херер. Они постоянно строили планы как можно более быстрого обогащения. Понемногу и остальные, снимавшие участки земли в этих местах, присоединились к их социальному кругу. Сосед Герберт Хербст вспоминает: «Наши дети играли вместе. Кажется, у всех были дети, но дети Розмари почти весь день работали в пансионе. Мы все привыкли сидеть на берегу, в собственных садиках или местных ресторанах. Это были хорошие времена, но никто из нас не имел ни малейшего представления о прошлом Фритцля».

Херер вспоминает, что приобретение Мондзее было первой деловой сделкой его друга. Он говорит: «Прежний владелец участка на самом деле не хотел тратить всю наличность на его развитие,