Бандиты и бабы - Михаил Задорнов

В конце восьмидесятых мелкая рэкетная шушера разузнала о моих гонорарах. И решила меня крышевать за десять процентов. Так и сказали: мол, со всех стригут пятнадцать, а мне исключительно из уважения к моему таланту сделают дискаунт до десяти. Мне это, конечно, польстило! Короче, классический наезд. Они одного не учли. В то время я уже был заслуженным артистом. Вот-вот должны были дать народного. Такое признание моего труда государством позволяло мне официально оформить к себе на работу секретаря, повара и садовника! У Вахтанга как раз в это время жена Фрида сдала, как он выразился, «вторую сессию». На языке сериальных уголовников — отмотала второй срок. Её нигде не принимали на работу. Союз ещё не распался. При советской власти уголовников сторонились. Они, как теперь, не становились депутатами. Вахтанг попросил меня как заслуженного артиста оформить его жену к себе на работу секретарём. Я тогда шутливо переспросил Вахтанга:

— Может, поваром?

— Чтобы она тебе баланду готовила?

Естественно, Фриде не нужна была никакая работа — ей нужна была трудовая книжка. Они хотели с Вахтангом поехать к своим бывшим, как он выразился, «коллегам» на Брайтон. Сегодня все считают, что наши эмигранты уехали в Штаты, потому что были не согласны с советским политическим режимом. Но я уже тогда понимал, что большинство из них не уехали, а сбежали, и не от КГБ, а от ОБХСС!

Короче, я оформил Фриду к себе на работу, и она несколько лет официально считалась моей секретаршей. Вахтанг каждый месяц присылал на моё хозрасчётное предприятие двести рублей. Бухгалтер вычитал с них налоги и остаток выплачивал Фриде за якобы реальную работу.

Так вот. Когда этот наезд случился, я сразу сказал «послам», которые представились юристами солидной фирмы, чтобы позвонили моей секретарше, потому что эти дела ведёт она, а сам я мало что в финансах понимаю. «Послы» могли юристами не представляться — и по рожам видно было, что это за юристы. До сих пор, когда кто-то представляется юристом, я невольно вспоминаю эти бандитские хари и ухмыляюсь.

Буквально на следующий день мне перезвонил Вахтанг и сказал следующее:

— Не беспокойся! — Вахтанг никогда не ботал по фене. Всегда выражался интеллигентно. Лёгкую языковую шалость он позволил себе в разговоре со мной впервые. — Фрида открыла свой едальник, и тебя больше никто никогда по этому делу тревожить не будет!

После нашей стрелки в фойе «Карлтона» у меня сразу появилась мысль позвонить Вахтангу. Но, видимо, зря я принял Фриду на работу и помог оформить ей трудовую книжку: их выпустили за границу, и они надолго улетели в Америку. Домработница спросила, кто звонит. Я представился и попросил, если хозяева позвонят, непременно связаться со мной по телефону гостиницы «Карлтон» в Тель-Авиве. Однако надежд оставалось мало. Тогда мобилы только появлялись. Развёрнутого, как теперь, роуминга с другими странами, тем более с Америкой, не было. Отъезжавшие в США звонили достаточно редко. И, как правило, по старинке с домашних телефонов.

Я ехал на концерт и думал, наверное, от безнадёги: так чувствовали себя рабы в Древнем мире. Душа моя бунтовала, а тело обязано было смириться! Пренеприятнейшее, я скажу, ощущение.

ТУРГЕНЕВСКАЯ БАРЫШНЯ

Ты замечал, Миха, когда-нибудь, как гнев переходит в творчество? Даже ярость может смениться любовью. Концерт прошёл ещё лучше, чем предыдущие. Яростней! Видимо, ярой силы во мне накопилось с переизбытком. О похмелье я начисто забыл. Так что мой совет тем, кто хочет быстро избавиться от похмелья: надо сначала выпить пивка, сходить в баню, окунуться в бассейн, а потом поучаствовать в разборках с бандитами. Адреналин обновит организм.

После того концерта я был настолько бодр, что мог без перерыва, в ночи, отработать ещё парочку. Может, и впрямь у долбаков от разборок адреналин выделяется, и они подсаживаются на это дело, как на иглу. А без разборок им вяло и кисло.

В такой момент адреналинового протуберанца хочется подвига. И мне захотелось. Я даже пожалел, что Маша на работе допоздна. А то пошли бы с ней в кафе, и я бы непременно согласился с ней пыхнуть. Пора в конце концов прекратить быть советским лохом: надо учиться жизни у цивилов — подписывать вовремя правильные договоры и забивать косячок.

Впрочем, мечтать о красивой жизни мне было некогда: за кулисами стояла очередь за автографами. Очередь к телу «звезды». Я должен был идти работать, как ты, Миха, сам не раз говорил, «фотоателье».

Сейчас я этого терпеть не могу, а тогда раздача автографов мне льстила. Молодой был! Конечно, больше всего со мной любили фотографироваться девушки. Возьмут под ручку, склонят головку на плечо и тащатся, оттого что фотографирует её жених или бойфренд.

И вдруг. Смотрю, в очереди стоит ну просто красавица! Чуть выше среднего роста остальной очереди. Ещё не модель, но уже не простушка. Одета супер. Молоденькая-премолоденькая. На лице свежесть и чистота. Такую надо снимать в роли какой-нибудь славянской княжны. Заметила, что я её заметил, заулыбалась. Мой организм ещё больше потянуло на подвиги. Более чем десятерым автографы подписал со скоростью света. Подошла её очередь, она банально попросила с ней сфоткаться и. взяв меня под руку, слегка прикоснулась к моему плечу правой грудью. Я сделал вид, что этой нечайности не заметил. В конце концов, вполне возможно, она от волнения сама не контролировала себя. Девушки часто прикасаются в такие моменты к знаменитостям своими чувственными местами. Всё это меня развеселило и поддержало уровень адреналина:

— Вот теперь я понимаю, зачем приехал в ваш забытый богом город. Чтобы с вами сфоткаться! Как звать-то?

— Вика.

— Подожди в сторонке, я сейчас…

Она терпеливо ждала, пока я «расправился» с очередью. Конечно, Маша мне нравилась, и с ней было даже интересно, непредсказуемо, и она не грузила. Но она, повторяю, была профессионалкой! А жаль! Поэтому никакого продолжения в наших отношениях быть не могло. А Вика. На ней хотелось немедленно жениться! Такой женой можно хвастаться в любой тусне. Какими же мы, мужики, бываем наивными под действием адреналина.

Мы зашли в мою гримёрную. У меня был с собой набор открыток с моими портретами из разных кинофильмов. Подарил и, глядя, как она неподдельно и искренне восхищается, стал думать: пригласить эту тургеневскую барышню поехать со мной Тель-Авив или нет. Всё-таки достаточно поздно. Если ехать, то на ночь. Адреналин ответил за меня:

— У меня сегодня был потрясающий день! — стопроцентно соврал я. — Есть повод выпить. Хочешь, поедем в Тель-Авив и где-нибудь посидим на берегу моря?

Я думал, она засмущается, но не тут-то было.

— Ой, я с удовольствием! Я всегда мечтала с вами познакомиться. Даже не верится. Моя мама из того же города, что и вы — из Самары. Она там маникюршей работала. Сегодня не смогла прийти на концерт и так мне завидовала. А если ещё узнает, что мы в кафе вместе были! Ой, тогда вообще.

— А она волноваться не будет? До Тель-Авива не близко.

— Нет, я часто после дискотек задерживалась.

Всё складывалось, как нельзя лучше. Малость, конечно, настораживало, что эта тургеневская барышня сразу согласилась поехать на всю ночь чёрт-те куда чёрт-те с кем. Правда, я для неё не был чёрт-те кем, это она оказалась чёрт-те кем для меня. Но тогда я этого ещё не знал.

По дороге Вика меня спросила, в какой я остановился гостинице. Когда узнала, что в «Карлтоне», начались восторженные охи и ахи: мол, никогда не была в пятизвёздочной гостинице, видела их только в кино. Я пытался понять: это она по глупости болтает или намекает на то, чтобы я пригласил её к себе в номер.

За нами ехала машина со следаками. Почему-то про себя я окрестил их именно так. Нечто среднее между следователем и сопляком. Вот и хорошо, пусть видят, что «учительница» мне уже безразлична. В газетах же писали, что я бабник и что два раза был женат. Зато Машу оставят в покое. Ведь если они начнут ей угрожать, она второго наезда от отмороженных не перенесёт.

Когда вошли в гостиницу, которая на самом деле была четырёхзвёздочной, а то, что она пятизвёздочная, я приврал, как и подобает мужчине, находящемуся при повышенной температуре адреналина, Викины охи и ахи продолжились.

Двое приставленных топтыгиных уже справно несли дежурство в фойе. «Ну, я вас сегодня помотаю!» — подумал я о них почти с жалостью и предложил Вике спуститься в ночной бар. И снова охи с ахами: «Никогда не была в ночном баре, видела только в кино!»

Бедные дети всего мира! Как же их заморочил Голливуд. Они красивую обёртку принимают за красивую жизнь. Даже заказ сделала, как в кино: какой-то банальный коктейль, название которого часто произносится в фильмах силиконовыми героинями.

— Как тут всё круто! Я никогда не была в таком шикарном месте. Мама, кстати, мне говорила, что вы добрый.