Таблетки - Леонид Каганов

Митя докатил машину до заправочного автомата и, после долгих поисков, нашел бензобак — крышка оказалась совсем не с той стороны, что он думал. К счастью, шланг удалось дотянуть.

Весь перепачканный, Митя нашарил в кармане последние купюры и протянул их в окошко кассирше, давно наблюдавшей за его манипуляциями на безлюдной заправке со смесью недоумения и злорадства.

— Какой бензин? — спросила она, брезгливо проверяя мятые купюры на ультрафиолетовом детекторе.

— Самый дорогой, конечно! На все деньги! — гордо ответил Митя. — Вы что, разве не видите, какая у меня машина?

— В машинах не разбираюсь, — спокойно ответила кассирша, пробивая чек. — Девяносто восьмой бензин, одиннадцать литров.

Митя боялся, что машина не заведется. Но она завелась, и дальше дело пошло хорошо. Митя обошел свой автомобиль и ласково протер тряпочкой, найденной в багажнике. Мотор работал бойко, шумно, а из выхлопной трубы даже вырывались голубые язычки пламени, напоминая какой-то добрый старый фильм — то ли «Назад в будущее», то ли «Пятый элемент».

Митя сел за руль и продолжил путь в город. Километров через десять дорога стала шире и лучше. Руки немного дрожали после напряженного толкания автомобиля, но приятно ныли, а настроение снова поднялось. Митя решил, что неприятности отступили, и попробовал поискать в машине бардачок — вдруг ему повезет, и в нем найдется зарядка для смартфона? Ему не повезло: он что-то неудачно дернул, и выпала вся приборная панель. Несмотря на респектабельный вид, внутри она оказалась из фанеры. Пришлось затормозить на обочине и выключить двигатель, чтобы поставить ее обратно, не закоротив никакие провода из тех, что торчали внутри пыльной гроздью.

Когда панель встала на место, машина заводиться отказалась. Стартер трещал и крутился легко, но мотор отказывался работать наотрез. Митя бился почти полчаса, пока не выдохся аккумулятор. Тогда он вспомнил, что рядом с тряпкой видел в багажнике странную металлическую рукоятку — наподобие тех, которыми заводят старые машины в кино. И точно: спереди у машины оказалось гнездо, куда удалось вставить рукоятку. Митя взмок, крутя ее: рукоятка вращалась легко и плавно, но мотор отказывался заводиться.

Кончилось тем, что в темноте мимо промчался «Камаз», окатив Митю грязью из лужи с ног до головы. Положение казалось безвыходным, но Митя не сдавался. Он вышел на обочину и принялся голосовать. Редкие машины проносились мимо, не останавливаясь, лишь один грузовик нервно прогудел — то ли желая удачи, то ли негодуя внезапному появлению темной фигуры на проезжей части.

Митя так хотел, чтобы побыстрее кто-то остановился, что крался шаг за шагом навстречу движению, пока автомобиль не остался далеко за спиной. Через полчаса он замерз окончательно — хоть ему удалось в первый момент стереть комья грязи тряпкой, но одежда оставалась мокрой насквозь.

Наконец притормозила маршрутка номер «1666» с несколькими пассажирами внутри. Уже распахнув дверь водительского отсека, Митя сообразил, что помощи в плане запуска автомобиля здесь ждать нельзя.

— Ну? — нетерпеливо спросил усатый водитель, видя его нерешительность. — В город едем?

— Да какой тут город, у меня и денег нет… — признался Митя.

— Ладно, будешь должен, — разрешил водитель, с пониманием оглядев его одежду. — Только сиденье мне не измажь, ты ж весь мокрый…

Мите ничего не оставалось, как влезть внутрь, и через час он был уже дома.

Там он стянул мокрую одежду, с проклятиями вымыл голову холодной водой — горячую почему-то в этот вечер решили отключить — упал на диван и провалился в сон.

* * *

Пробуждение оказалось похоже на похмелье: нестерпимо болела голова, чувствовалась полная слабость, всё кружилось, да еще слегка подташнивало. Еще болели мышцы рук и ног — видно, после вчерашнего толкания машины. Нос и горло ощущались так, словно их зачистили напильником, щедро облили едким паяльным флюсом, а по флюсу намазали толстый слой свинцового припоя грубым паяльником. Вчерашнее замерзание на шоссе не прошло даром. Или это иммунитет так ослаб после сдачи крови? Митя вспомнил, как медсестра вдогонку к сладкому чаю советовала пару дней хорошо питаться и избегать физических нагрузок…

Митя попробовал выругаться вслух от бессилия, но горло издавало только невнятный хрип — голос пропал. Он совершено не представлял, как в таком состоянии тащиться на работу. Тем более, на романтический ужин с великой, но уже такой родной актрисой. Поэтому когда Митя обнаружил, что вчера замочил в тазике грязную одежду вместе с бумажкой, и номер телефона на ней безнадежно стерся, он даже почувствовал некоторое облегчение. По крайней мере, теперь не придется врать и объяснять, что он вовсе не герой, достойный ее, да и машину ему просто подарили, да и вообще все случайность… Машина тоже беспокоила — как она там, на обочине? Что с ней теперь делать? В каком автосервисе ее починят, если денег нет даже на эвакуатор? Да и куда вызвать эвакуатор, если Митя не догадался запомнить место? Еще Митя вчера забыл поставить смартфон на зарядку. И как только он его включил, сразу посыпались сообщения о пропущенных звонках. Незнакомых номеров не было, и Митя с грустью понял, что Майя Львович даже не поинтересовалась, как он доехал. А ведь могла бы! Хотя, как бы она могла, если своего номера он ей не дал?

Все непринятые звонки были с работы — звонил Костя, причем с пяти утра. И еще было два пропущенных звонка от следователя Чашечкина. Митя не успел подумать, что бы это могло означать, как телефон призывно зазвонил — это был Костя.

На звонок Митя ответил, хотя произнести «ало» так и не смог. Впрочем, на том конце провода никто его слушать и не собирался. Костя орал, чтобы Митя немедленно явился в ларек, потому что начальство его уже обыскалось. Орал Костя, не давая вставить слово, и было лишь понятно, что начальство в гневе, и это как-то связано с тем региональным покупателем, который вчера оставил задаток под расписку. Тревожнее всего прозвучал выкрик о том, чтобы Митя непременно привез эти чертовы доллары, потому что на кой черт он их вообще увез с собой, а не оставил где-нибудь в офисе или в сейфе? Митя точно помнил, что оставил деньги именно в сейфе, но это означало, что они бесследно пропали, а ответственность на Мите. Костя тем временем закончил кричать и швырнул трубку, не требуя ответа на свои претензии.

Порывшись в кухонном шкафу, Митя нашел маленький тубус с шипучими таблетками: аспирин с витамином «С». Там оставалась последняя таблетка, он залил ее теплой водой и начал жадно пить, даже не дожидаясь, пока она полностью растворится. Больше никаких таблеток в доме не нашлось — не считая, конечно, злополучного флакона с пуговицами. Флакон не пострадал. Он был сух, чист, а внутри дробно бренчали пуговицы, как бы намекая, что только они способны вмиг исправить любую ситуацию. Но Митя уже убедился, какая наступает расплата: не прошло и суток, как все вчерашние удачи обернулись гораздо худшими неприятностями. В точности как и рассказывал Гриша.

Хотя, нет. Было вчера что-то, чего уже никому не удастся отнять, опошлить, испортить или переосмыслить: это та несчастная, которую Митя спас, поделившись своей кровью — он и вчера считал это большой удачей, и сегодня тоже здесь ничего не изменилось. Ну и конечно, конечно была эта незабываемая, восхитительная любовь в старинной машине. И нет таких обстоятельств, которые задним числом испортят то, что произошло вчера. Ну ведь правда же?

Мобильник зазвонил снова. Но это уже был не Костя, а незнакомый номер. Подумав, что звонит Майя, Митя нажал кнопку, но в трубке раздался бесцветный мужской голос:

— Дмитрий Германович? — с официальной доверительностью обратился собеседник и, не дожидаясь ответа, пояснил: — Из лаборатории больницы вас беспокоят. Это вы у нас вчера сдавали кровь на анализы? Пожалуйста, примите информацию спокойно: сегодня утром пришли результаты. У вас в крови обнаружен вирус ВИЧ в очень большой концентрации. Это еще называют СПИД. Мы с вами сейчас должны…

Митя не дослушал — просто выключил телефон. Все поплыло перед глазами — несчастный больной на каталке, широко распахнутые глаза актрисы Майи Львович… Митя обхватил голову руками и долго сидел, раскачиваясь. Хотелось повеситься, провалиться сквозь землю, исчезнуть… Какая теперь разница, все кончено. И себя погубил смертельной болезнью, и двух ни в чем не повинных людей — какого-нибудь больного, которому вчера наверняка успели перелить его кровь, и великую актрису…

Он взял себя в руки и выпил чашку чая. Лучше не стало. Митя собрался с силами и поехал на работу. Ни мыслей, ни чувств уже не оставалось. Но уходя, он понял, что его по-прежнему тревожит — коробочка с пуговицами.

«Выкину к чертовой матери! — решил он. — Клянусь, выкину эту проклятую коробку!»