Новая жизнь 8 (СИ) - Хонихоев Виталий

— Со мной все в порядке — отвечаю я: — так зашел. Проведать.

— Ой не ври мне. — прищуривается Косум: — но не хочешь говорить — и не надо. У меня своих проблем хватает. Вот Киоко например…

— Да? — в кабинет вваливается Киоко с подносом: — звали?

— Вспомнишь о дьяволе — он и появится — ворчит Косум: — лед взяла? А стаканы? Это что за… на хрена нам хрусталь?

— Других не было! А из стаканов моветон виски хлебать — говорит Киоко: — а насчет мяса Тома-сан сказала, что сейчас вам пожарит. Лед… вот лед. И лимон порезали, с солью.

— Ну хорошо. Ступай. И нечего под дверью подслушивать. — отсылает девушку Косум и смотрит как за ней закрывается дверь.

— Хорошая девушка, но как чума. Нет, как холера. Как семь казней египетских. Чума, война, глад и мор в одном флаконе. И главное — ну не скажешь по ней, невинная овечка. — говорит Косум: — уж я и беседы с ней проводила и что только не пробовала. Мистика какая-то.

— А что с ней не так? — спрашиваю я, оборачиваясь на закрытую дверь: — вроде нормальная девчонка…

— Что с ней не так? — вздыхает Косум: — да все. Ты пойми, Кента-кун, мы тут все — единый женский коллектив и у нас тут законы есть. Свои, женские. Какой самый первый женский закон, знаешь?

— Эээ… никогда не давать на первом свидании?

— Первый закон женского коллектива — не уводить парней у других! Что мое — то мое — поясняет она: — чтобы не было такого, что внутри мы все поцапались из-за ревности. А на первом свидании — дают. Это просто ты такой страшный, так что тебе — не дают, пока ты девушку не заболтаешь до потери сознания…

— Всегда подозревал заговор. — вздыхаю я и снова отпиваю из стакана. Протягиваю руку и заедаю жидкий огонь ломтиком лимона с солью. Жизнь начинает казаться намного легче и интересней. А что? Вот стану алкоголиком, проживу жизнь в состоянии опьянения и умру от цирроза печени в сорок, тоже вариант. А то тут нелегкие моральные выборы, последствия, взаимоотношения и прочее… а я взял и тяпнул виски, вот наш ответ суровой реальности — алкоголизм! Хм, вот я и покатился по той самой наклонной плоскости, о которой меня мама предупреждала — девушки, алкоголь и рок-н-ролл… осталось купить микроавтобус «Фольксваген» и на Вудсток отправится…

— А эта Киоко… вроде и усилий не прикладывает, а как кто из парней наших девчонок ее увидит — так все. Ее скоро тут убьют нахрен. — говорит Косум: — вот я и стараюсь ее поближе держать. О! А забери-ка ты ее с собой, дружище Кента, бизнес открой. Котокафе свое — и туда ее поставь. Только от меня подальше.

— Не, не, не, ты с больной головы на здоровую не перекладывай. Сдалась мне твоя Киоко, у меня и так с ними проблемы…

— Какие у тебя с ними проблемы еще? Одна у тебя — богатая, хоть и двинутая. Другая — умная, хоть и… двинутая. Третья — мечом вон как машет… хоть и двинутая, опять-таки… хм. Тенденция? Вокруг тебя одни ненормальные…

— Нормальных людей не существует — отвечаю я: — все с каким-нибудь прибабахом.

— Не скажи. — возражает мне Косум: — вот только представь себе, где-нибудь в сраной Небраске живет какой-нибудь Джон Ли, абсолютно нормальный человек. Правда скучный как история Японии для младших классов, но нормальный. Наверное, ему грустно. И скучно. Ему бы выпить.

— Ну, за Джона Ли и его скучную жизнь — поднимаю я стакан: — будем!

— Что за тост такой — «будем»? — ворчит Косум, но отпивает из бутылки: — дурацкий тост. Я тебе что хотела сказать… с Сомчаем что теперь будет? Помоги ему по старой дружбе, а? Уверена, ты с новым оябуном договоришься, про тебя даже слухи ходят…

— Какие еще слухи?

— Ну… всякие — отводит глаза в сторону Косум: — я глупости всякие лучше пересказывать не буду. Засмеешь еще.

— Не. Чего-то сегодня совсем неохота смеяться — отвечаю я: — у меня моральная дилемма, вот.

— Давай ее сюда. — предлагает Косум: — я в морали специалист. Так могу дать коленкой в пах, что мораль сразу подскочит!

— Вот смотри — говорю я: — скажем есть у тебя близкий человек. Друг. И… вот накосячил он очень сильно. Да еще и умышленно… наверное. С одной стороны — друг, а с другой — ну саботажник как есть. На войне таких вообще расстреливают.

— Ну так ты ж не на войне — отвечает мне Косум: — чего ты растопырился? Тебе что важней — чувство попранной справедливости или друг? С другой стороны, если он тебя предал, то разговор короткий. За борт его и все дела. В смысле — не общайся ты с таким человеком больше. Ты со мной общайся. У меня знаешь какие трусики сегодня…

— Знаю. Видел — киваю я: — черные.

— Смотри какой бесстыжий, девушкам под юбки заглядывает. — прищуривается она: — а еще с моральными дилеммами пришёл…

— Так это у тебя не юбка а пояс какой-то. И вообще… не о твоих трусиках речь.

— Ого! Что такого случилось? Небо на землю упадет, снег летом пойдет? Ужас… Великий Трусосниматель Кента не интересуется моими трусами. Что произошло? Ну… если не считать что ты прямым текстом мне сказал что «пойдешь проблему улаживать с Кумой», а потом Кума кончился как-то внезапно. И не он один.

— Совпадение — отвечаю я: — там вообще много чего случилось. Но самое главное, это то, что кто-то информацию налево сливал. И… ну вот, с одной стороны, я знаю как у вас в таких случаях делают…

— Воу-воу, не надо скорых выводов! У кого это — у нас? Я не якудза ни разу… а на моей родине особых обычаев для таких вот случаев не предусмотрено…

— Да… понимаешь, тут же все просто. Если тебя играли в темную — значит ты всего лишь кукла… с одной стороны.

— Тут есть и другая сторона?

— Есть. — киваю я: — я тоже… играл в темную. Не открывал все карты. Как я могу просить о доверии, если сам не доверяю?

— А… ну теперь все понятно. Вот она твоя моральная дилемма. — кивает Косум и достает из вазочки ломтик лимона с солью: — тоже мне проблема. Выеденного яйца не стоит. Тут же как — ставишь перед собой человека и смотришь на него. Долго так. — она пережевывает лимон и морщится, облизывает пальцы и делает из них «экран кинотеатра», ловит меня между указательными и большими пальцами, словно выставляет горизонт при съемке: — вот смотришь и вспоминаешь… что ты к человеку чувствуешь. А потом — принимаешь решение, хочешь ли ты, чтобы этот человек в твоей жизни был или нет. Вот и все. Логика и рациональное мышление тут не работают… тут только так. По зову сердца. Вот был у меня Ваю-кун, и был он такой красавчик, такой лапочка, я ему все-все прощала… а потом насрал он мне в мои лучшие сапоги, да так, что никакая химчистка не отчистила! Так что я на него взглянула так… и подумала, а нахрен он мне такой нужен?

— Насрал тебе в сапоги⁈ Как⁈

— Так. Взял и нагадил. Я его потом обратно хозяйке отдала, она с Гавайев приехала, вот пусть своего сволочного кота забирает. И счет выставила… правда ни черта мне не заплатили, но мораль здесь есть. — она задумывается и отпивает из бутылки, игнорируя бокалы начисто.

— А мораль тут такая — нечего брать животных на передержку, если у тебя обувь дорогая. — заканчивает мысль она.

— Косум-сан! — в дверь вваливается Киоко, у нее круглые глаза: — там! Эти пришли! Которые из семьи! С оружием! Требуют, чтобы Кенту-сама им выдали!

— Ну, вот, сука, и посидели… — рывком подбирает под себя ноги Косум: — говорила тебе, не шляйся по городу! У меня огнестрела нет… биту дать?

Глава 5

Глава 5

Мы снова сидим у Косум в кабинете, но на этот раз не одни. С нами сидят парни из семьи, три штуки ровно. Видимо для ровного счета «мальчик-девочка» — с нами еще Киоко, которая нервно тискает свою складную дубинку полицейского типа и Михо из уличного патруля вместе с Ичикой. После того, как прибывшие уверили нас в том, что беспределить не будут и драку начинать не собираются, а пришли «поговорить» — мы переместили переговоры в кабинет.

Старший троицы крепких парней из семьи — худощавый японец небольшого роста, с лицом, будто вырезанным из мореного дерева — темная кожа, резкие черты. Линия рта, будто бритвой проведенная, почти нет губ, просто разрез. Черные глаза, смотрят прямо в душу. Неприятное такое лицо, такого вечером в баре встретишь, ночью снится будет. Он без оружия, по крайней мере не вижу у него ничего ни в руках, ни за поясом, пиджак не топорщится в тех местах, куда обычно пистолет засовывают… даже с оперативной кобурой видно было бы, уж больно костюм у него тесноват. Двое других — ребята покрупнее, налитые силой и мышцами, у них есть что-то за поясом, то ли пистолеты, то ли складные дубинки или ножи… на такой дистанции разницы особо нет, в ближнем бою нож даже лучше, чем пистолет — при условии, что ты умеешь им пользоваться. Я — умею. Потому меня занимают мысли «куда потом трупы девать» и «зачем Косум столько свидетелей привела».