Сезон любви - Людмила Белякова

– Он тебе не звонит? Ничего не предлагает?

– Да ну, не такой же он придурок, чтобы вызывать меня и предлагать тему. Я ж сказала этой его шмаре, что мне не о чем с ним говорить… Они сейчас сидят и переверстывают ранишние свои книжонки. А потом у него просто нет денег заказать что-то новое. Это самое главное. Хотя нет… Самое главное – он думает, я просто ушла… А я громко хлопнула дверью. Но до него просто звук еще не дошел.

– Ага, понятно, – вздохнула Кузя. – А ты когда придешь? Тишка скучает.

– Да хоть завтра.

«Делать-то все равно особо нечего».

Конечно, можно было продолжить журналистскую карьеру, которая несколько замедлилась за то время, что она пахала на это г-но Покойницкого. Отыскать тему для публикации, наваять зубастую статейку не составляло труда – Липа всегда хвасталась, что может сделать полосную статью из простой лужи в соседнем дворе. Но!.. Все ее знакомые издания понизили тиражи и гонорары, а иные целиком, до лучших времен, ушли в виртуальное пространство и денег не платили вообще. Теперь с такими сотрудничали писючки-юниоры, элементарно набивавшие себе портфолио, или просто старшеклассники, готовившиеся поступать на журфак.

«Жур-фак-фак-фак, жур-фак-фак-фак… Да, но можно ведь, как классики далеких, славных, диссидентских времен, поработать «в стол»? Есть ведь нетленные темы, есть! Например, разбабахать дилетантов-переводчиков, искренне считающих, что «комплекшн» переводится как «комплекция», хотя на самом деле это – «цвет лица»… Во, правильно! Надо получше собраться с мыслями и…»

Но кворума не получилось – Липа вспомнила, что уже вторая половина дня, а она так и не просмотрела купленный утром справочник. А ведь там могло быть нужное приглашение, которое уже захватили другие, куда как менее компетентные авторы!

– Непростительное легкомыслие! – сказала она своему отражению в зеркале в прихожей. – За это и депремировать можно! На один утренний кофе!

Несчастный полиграфический дистрофик мирно дремал в хозяйственной сумке, свернувшись трубочкой, уверенный, что ему так и дадут умереть спокойно, не подвергнув мучительному выдиранию страниц или тем более вырезанию кусочков маникюрными ноженками.

Стоило ли надеяться, что анемичная книжица одарит Липу щедрыми приглашениями на должность технического писателя в крепкое НПО или копирайтера в рекламное агентство? Вряд ли… Но если верить календарику, запираться в узкокорпоративных рамках не разумно.

«На вещи надо смотреть ширше! – размышляла Липа, листая справочник. – Не себе, так Аленке отдам».

Но справочник упорно предлагал торговать, слесарить и распространять страховку. Но он не знал, с кем связался! Одна Липа – это просто Липа! Но у нее был замечательный соратник. А у справочника – нет…

На последних страницах в рубрике «разное» Липа прочла одно приглашение, веря своим глазам еще меньше, чем тогда, когда увидела свои «лучшие опечатки».

«Дегустаторы. З/п высокая. Вкусовые пробы – жареные семечки…»

«Чего-чего?! Семечки лузгать?! Может, еще сдельно прикажете?!! А на дом работку не дадите?»

«Женщины, 25–60 лет, гражданство строго РФ. Тел… Звонить…»

«Да, жизнь настала… Сидят строгие гражданки Рэ-Фэ разного возраста и уровня образования и, сосредоточенно глядя в предлежащее пространство, щелкают подсолнух. Щелк-тьфу, щелк-тьфу… Работенка!.. Интересно, сколько так выдержать можно, пока не надоест?»

Липа вдруг вспомнила, как они с Аленой, по своей ранней молодости, ездили на подработку в один подмосковный совхоз, стонавший под сладким бременем неожиданно большого урожая клубники. По дороге туда они горячо обсуждали, как можно пускать людей на это алое от ягод поле – никто ж ничего не соберет, все сожрут, прямо здесь, на грядках!.. Может, хомуты специальные наденут, как рабам в древности? Или собакам, чтобы не подбирали разную дрянь? Но никаких спецприспособлений на них не надели, а Липа быстро поняла, в чем там была фишка.

Наелась она минут через двадцать – самой спелой, заливавшей руки распаренным на солнце и одуряюще сладким соком, ягодой… Еще через четверть часа она, морщась от оскомины, уже не смотрела на «клубни» как на злейшего врага, которого надо уничтожать там, где его нашла, отнюдь. Теперь она чувствовала себя наемником, эдаким холодным, расчетливым и бездушным охотником за головами, который должен был методично отыскивать и хватать жертвы и, по возможности живыми, передавать заказчику. А уж какая участь ожидает несчастных – это безразлично. Главное, сдать товар и получить деньги. Нет, ягодок они домой принесли тоже изрядно – на вполне законном основании.

Но на варенье, сваренное из них мамой, Липа смогла смотреть только к следующей весне…

«Да, сейчас бы баночка такого не помешала», – вздохнула Липа и решила проведать почтовый ящик.

На площадке она встретила Полуэктову, тоже спускавшуюся за почтой.

– Как у вас дела, Липочка? – ласково спросила соседка.

– Да вот, обдумываю, не пойти ли мне в дегустаторы.

– Вряд ли стоит, Липа. Молодая девушка и спиртное – это… нет.

– А почему вы решили, что обязательно спиртное? – хитро улыбнулась Липа. – Мали ли чего можно дегустировать? Я вот, например, семечки жареные дегустировать буду.

Полуэктова подумала, что Липа шутит, и почему-то обиделась.

– Липа, я серьезно отношусь к вашим проблемам, а вы…

Они уже обе опорожнили свои ящики и поднимались к себе на этаж.

– А я не шучу, Лидьиванна. Правда, работать дегустатором пока не собираюсь, а предложение профессионально лузгать семечки – это серьезно. Своими глазами видела. Зарплату хорошую сулят, да.

Они остановились на площадке.

– А… где? Где вы это видели? – Полуэктова смутилась, зарделась, помолодела и похорошела.

– Да в справочнике по трудоустройству… Зайдете?

– Ну… да. Ненадолго, а то Дивусик один.

Соседка осталась в прихожей, а Липа быстро сходила в комнату, выдрала из болезненно сжавшегося при ее появлении фолианта лист с «другой работой без специальной подготовки» и отнесла его Полуэктовой. Та приняла листик, как многодетная вдова – барскую милостыньку, опустив глаза и прошелестев что-то вроде «благодарствуйте».

– Я верну вам… завтра.

– А не, не надо. Пользуйтесь. Коту Дивуару привет.

Дверь за соседкой затворилась.

– Ну, вот хоть такая от этого анорексика польза, – сказала Липа, включая новости.

«Неужто «старая апээновка» и в самом деле пойдет щелкать подсолнух?! А хоть бы и пошла… Куда ж деваться-то?» – лениво размышляла Липа поздно вечером, заворачиваясь в одеяло.

Утром следующего дня надо было отдать визит Кузе. Та настойчиво приглашала Липу, думая, что безработная подруга голодает и ее надо регулярно подкармливать. А Липа, следуя указаниям своего «источника», решила подкорректировать вес – экономя если не на качестве еды, то хоть на ее количестве. Кроме того, будущим летом можно было бы надевать отложенные по причине увеличения параметров ненадеванные вещи – Липа одно время страдала острой каталожной зависимостью, то есть заказывала всякую дамскую всячину по каталогам. Косметика, та, понятно, использовалась в режиме реального времени, а вот миленькие, всепогодные и внемодные свитерочки и маечки, только раз померенные, были теперь маловаты. Так что обжираться за счет Кузи, дяди Бори и Тишки было не только аморально, но и не вписывалось в Липину антикризисную политику.

– Мне только чаю! – предупредила Липа, но время было обеденное, и пришлось есть «курицу в пеленке» и холодную свеклу.

– А что этот твой Покойницкий? – осторожно поинтересовалась Кузя.

– Во-первых, он не мой, а во-вторых, дело еще не закрутилось. Так что я время от времени сучу ногами от предвкушения его будущих бед и несчастий.

– А много он тебе должен остался?

– Да сколько бы ни должен – этих денег мне все равно не видать. Мне главное нервы ему помотать в охотку. Шуршики-то я и в другом месте сшибу, а нервы у него не восстановятся.

– Жестоко ты его…

– За что боролся, Кузик. Жалко только, если это на девчонках, что там остались, отразится. Они меня шибко уважали. Место, конечно, незавидное, это его предприятие, но, по нашей ситуации, если его разгонят или заморочат штрафами – они тоже ни при чем останутся.

– А что эти девчонки говорят?

– Пока тихо. Никто не приходил, никуда, вроде его не вызывали. Ждем-с! Да ну его, этого лысого!

– А он лысый! – Кузя собрала со стола тарелки и принялась их мыть.

– Ага. Лоб челочкой прикрывает – думает, никто не заметит.

– А эта его… помощница? Она кто ему?

– По моему дамскому соображению, она для него – форменный ПМС.

– Как это? – удивилась Кузя, снимая передник. – Откуда у мужика-то?! Или это?… Не понимаю.

Кузя была явно обескуражена.

– ПМС в данном случае, дорогая подруга, – это «Памятью Моей Стала». У Покойницкого объем памяти на жестом диске по нулям, так что она у него как бы за флешку. А еще – он даже самых простеньких моих каламбуров не понимал, так она ему меня переводила. Типа «блю туса» для сопряжения с внешним миром. Представляешь? Он мне как-то предложил написать – полностью, одной, – «Энциклопедию очищения организма».