Жемчужина Лабуана (сборник) - Эмилио Сальгари

Четверо корсаров, прикрывая собой своего капитана, бросились вперед, но, сраженные ружейными выстрелами, пали бездыханными. Раненный пулей в грудь, упал и Сандокан. Несколько солдат с карабинами в руках пытались окружить его, но вдруг он вскочил, несмотря на рану, из которой потоком лилась кровь, чудовищным прыжком достиг правого борта и, уложив ударом сабли солдата, который пытался помешать ему, бросился головой в море. И сразу пропал, как в омуте, исчез в его черных волнах.

Глава V

Спасение

Сандокан, не мог так легко погибнуть. Выждав, чтобы крейсер прошел мимо, перепахивая воду огромными гребными колесами, Сандокан мощным рывком снова всплыл на поверхность. Его душу переполняла ярость и клокочущая жажда борьбы.

– Стой! – закричал он, видя уходящий от него в темноту корабль. – Стой, проклятое корыто! Я разнесу тебя на тысячу железных кусков!.. Я уничтожу тебя, где бы ни встретил!..

Дрожа от пожирающей его ярости, несмотря на рану в груди, он бросился вплавь вслед за крейсером в безумной надежде догнать и наказать его за гибель своих кораблей. Он грозил ему кулаком, он посылал вслед уходящему крейсеру страшные проклятия, но за шумом колес и грохотом паровой машины на палубе его никто не слышал. Долго еще не мог он успокоиться и, пока вражеский крейсер можно было различить в ночной темноте, посылал ему вслед страшные угрозы. Были моменты, когда он вновь бросался вслед за кораблем и голосом, в котором не было ничего человеческого, голосом безумного, орал вдогонку.

Но наконец разум победил, и Сандокан пришел в себя. Он сбросил одежду, которая стесняла его, обмотал собственным поясом кровоточащую рану и, стиснув зубы, превозмогая страшную боль, поплыл к берегу. Он перевернулся на спину и дал приливу нести себя, слегка подгребая руками. Время от времени он замирал на месте, стараясь хоть немного отдохнуть и набраться сил.

Вдруг он почувствовал легкий толчок: что-то твердое коснулось его. Акула?.. При этой мысли, несмотря на всю смелость Сандокана, мурашки пробежали у него по спине. Инстинктивно он протянул руку и ухватился за какой-то твердый предмет, слегка возвышавшийся над поверхностью воды. Он притянул его к себе и увидел, что это обломок, кусок палубы его корабля, на котором все еще болтаются обрывки канатов.

– Очень кстати, – пробормотал Сандокан. – Силы мои на исходе.

С трудом он взобрался на этот обломок, держа над поверхностью воды свою рану, с краев которой, красных и вспухших, еще сочилась кровь, смешиваясь с морской водой. Запах крови мог привлечь к нему акул. А, значит, нужно было как можно быстрее плыть к берегу, хотя уже и просто держаться на воде было ему почти не под силу.

Начинало светать, когда сильный толчок вывел его из забытья. С трудом он приподнялся на руках и огляделся вокруг. Волны с шумом бились вокруг обломка, на котором он лежал, обдавая его пеной и брызгами. Похоже, под обломком уже были отмели.

Впереди, совсем близко, но как бы через кровавый туман, он увидел лесистый берег.

– Лабуан… – прошептал он. – Вот куда меня вынесло, на землю моих врагов.

Но делать было нечего, собрав последние силы, он оттолкнул обломок, который спас его от неминуемой смерти, и, с трудом поднявшись, чувствуя под ногами песчаную отмель, пошатываясь, побрел к берегу.

Волны толкали его в спину, накатывали сбоку, яростно били по ногам, точно свора голодных псов. Он падал, вставал и снова падал, и снова вставал…

Шатаясь, он пересек песчаные отмели, из последних сил, борясь с последними волнами прибоя, вышел на берег и упал под деревьями, дававшими здесь густую тень. Хотя он был совершенно измучен долгой борьбой с волнами и большой потерей крови, он не мог позволить себе отдыхать. Обнажив рану, он внимательно осмотрел ее.

Это была рана от пули, скорее всего, пистолетной, с левой стороны под пятое ребро. Пуля, скользнув по кости, затерялась внутри, но не затронула, насколько модно было судить, важных органов. Наверное, рана не была бы особенно опасной, если бы он занялся ею сразу. Но в его положении она становилась смертельной, и Сандокан это понимал.

Услышав неподалеку журчание ручья, он дополз туда, промыл рану, воспалившуюся от долгого контакта с морской водой, и тщательно перевязал ее обрывком рубашки.

– Я поправлюсь! – стиснув зубы, пробормотал он. – Я очень скоро вновь встану на ноги.

Он припал к ручью и сделал несколько глотков, чтобы успокоить начинающийся жар. Затем ползком добрался до большого дерева с густой тенистой кроной и прилег у его ствола. И вовремя – Сандокан снова почувствовал, что силы оставляют его. Он закрыл глаза, в которых плавали кровавые круги, и впал в тяжелое забытье.

Так пролежал он много часов, пока солнце не начало спускаться к западу. Нестерпимая жажда и резкая боль в воспаленной ране привели его в чувство.

Он хотел было подняться, чтобы добраться до ручейка, но тут же снова упал.

– Нет, – сказал он, превозмогая мучительную слабость и боль. – Я Тигр – меня нельзя победить. У меня есть еще силы.

Хватаясь за ствол дерева, он поднялся на ноги и, чудом сохраняя равновесие, двинулся к ручью, на берегу которого снова упал. Собравшись с силами, он утолил жажду, еще раз обмыл рану и, сжав голову руками, устремил взгляд на море, которое с глухим равнодушным рокотом разбивалось о берег в нескольких шагах.

– Ах! – воскликнул он с горечью. – Не думал я, что дело так закончится. Кто бы сказал мне, что леопарды Лабуана победят тигров Момпрачема? Кто бы сказал мне, что я, непобедимый Сандокан, буду беспомощно валяться здесь на берегу, потеряв свои корабли и всех до единого людей. Нет, этим не может все закончиться! Я за все отомщу! Месть!.. Клянусь, я отомщу!..

Он вскочил, в полубреду готовый сию же минуту сразиться с врагом, и сразу же, как подкошенный, упал на траву.

«Терпение, Сандокан, – морщась от боли, приказал он себе. – Я выздоровлю, даже если два месяца придется жить в этом диком лесу, питаясь лишь травой и устрицами. Но когда силы вернутся ко мне, я возвращусь на Момпрачем, клянусь, я сумею!»

Несколько часов он лежал, раскинувшись под широкими ветвями дерева. Он чувствовал, что жар все сильней охватывает его, ощущал, как кровавая волна заливает его мозг. Рана невыносимо болела, но ни стона, ни жалобы не срывалось с его уст.

Вскоре солнце ушло за горизонт, и гнетущая тьма спустилась на море, окутав лес. То, чего не могли сделать с его душой ни жестокое поражение, ни гибель всех его соратников, ни жестокие раны и страдания, добилась вечерняя тьма – душа его дрогнула, и сознание помутилось.

– Эта тьма! Это черная смерть!.. – вскричал он, царапая землю ногтями. – Я не хочу, чтобы была эта тьма!.. Я не хочу умирать!..