Человек дождя (СИ) - "Сан Тери"

   Та - та. Скрип - скрип.

   Та - та. Скрип - скрип.

   Незнакомец сидящий в ней, поёт неслышную песнку про себя, на каждый такт прикасаясь к полу пальцами босой ноги, для того, что бы оттолкнуться.

   Скрип - скрип.

   Та - та

   Солнце заливает пол, струиться в окна, проскальзывает и крадётся через невидимые щели.

   Изу стоит, замерев, как это бывает во снах и не может сделать шаг, что бы увидеть лицо. Но это очень важно увидеть. Понять. Он почти не дышит.

   Скрип - та.

   И кресло замирает. Незнакомец поднимается. Напряжение настолько велико, что Изумо не выдерживает и просыпается.

   Каждый раз, именно в этом месте, с тоскливым ощущением острой потери в душе, словно упустил нечто очень важное. Нечто насмешливо проскользнувшее мимо него, показавшее нос, в ту секунду, когда он почти держал пальцами. Оставалось сделать только шаг и вот он увидит истину, волшебный секрет, прячущийся в глубине дома, маленькую тайну, которая должна быть открыта, и кажется сейчас, наконец, он поймёт... И просыпается. Снова и снова просыпается, в трёх секундах от понимания.

   Бесполезно возвращаться в этот дом в мечтах, играться с воображением. Место существует лишь в его снах. Маленькая щель неведомого между мирами, получить ключ доступа невозможно. Только терпеливо раз за разом ждать возможности увидеть продолжение. Настраивать себя на продолжение и понимать, что иногда этот сон приходит спустя годы, и тогда ему снова представиться шанс. Он видел этот дом три раза, в детстве, потом будучи подростком, и один раз совершенно недавно, несколько месяцев назад, для того чтобы проснувшись, нервно курить глядя в окно, заливая неведомую печаль алкоголем.

   Он желал увидеть, должен понять.

   И понимание пришло и сложилось в одну секунду, сыграв по прихоти подсознания. Ему не нужно было видеть, он знал. Всегда знал ответ.

   В том сне, держась рукой за спинку кресла на него смотрел ...ОН.

   Приветливо улыбаясь, готовый сделать шаг на встречу, но не сделавший. Он просто стоял и улыбался, ждал, и оказалось, что понимать, ничего не нужно. Всё встало на свои места. Всё сделалось в порядке.

   В полном, абсолютном порядке теперь. Человека, которого он искал, и любил всю жизнь, подсознательно ожидая этой встречи, звали Ренди Аллен.

   Сделалось удивительно спокойно на душе, без напряга, даже смущение улетучилось без следа, уступив права эйфории.

   - Это Азу придумала.

   Не замечая чужого состояния, продолжил Рен, естественно обволакивая Сато своим присутствием. Он хлопотал по хозяйству, двигался.

   Изумо впитывал его присутствие всей кожей. Секунды растягивались превращаясь в вечность, а он отмечал и отмечал новые детали, словно компьютер. Каждую деталь. Вбирал в себя всё, движения, жесты, мимику, изгибы стройного тела.

   - Она художница. Честно говоря, мне не очень нравиться, когда собственный портрет смотрит со стены. Манией величия не наслаждаюсь, но хозяйка упёрлась.

   Он болтал без умолку.

   Изумо лежал на матрасе, безропотно позволяя, осмотреть свои раны и блаженно молчал, не желая двигаться, ощущая себя ребёнком. Маленьким, потерявшимся, нашедшим любящую маму, которая хлопочет над ним, уговаривает и обещает, что всё будет хорошо. Разумеется, это было метафорическое сравнение, но именно так он ощущал себя рядом с ним. Потерявшимся ребёнком, вернувшимся домой, туда, где его ждали и любили, всегда примут, любым. Особое место, крепость, понимание, что здесь можно отдохнуть. До этого дня, он и не знал, что устал. Чудовищно, невероятно устал, а вот теперь чужое присутствие целило, уносило заботы и тревоги, забирало боль, заставляя блаженно щуриться, прикрывая глаза, когда сильные, и в то же время удивительно чуткие пальцы касались его тела. Уверенные, спокойные. Он казался водой, тёплой и одновременно прохладной, полной цветочного аромата. Скалой через которую течёт чистый горный родник. Внимательный, сосредоточенный, когда занимается перевязками, несмотря на то, что не перестаёт болтать, звенеть. Залечивающий собой, каждый чёртов шрам в клочья изрезанной души.

   - А тебя как зовут? - спросил Рен, завязывая последний узелок бинта и обрезая края ножницами. Наклонился на секунду, вызвав внутри Изумо мысленный стон от понимания: Как же с ним хорошо. Как хорошо рядом с ним. От одного присутствия, мать его. Невероятно. Кайфово. Тонуть в нём. Выныривать не хочется. Взять автомат и расстрелять любую падлу, что попытается это отобрать и разрушить. Но время не расстреляешь.

   Безумно хочется сгрести в охапку и не отпускать...

   - Чёрт, вот я тормоз. Тебе говорить, наверное, больно.

   - Тер...терпимо, - говорить действительно оказалось не пряником, но ради этого парня, Сато с отрезанным языком, сумел бы спеть.

   - Киёши. Ито...

   Изу солгал, не моргнув глазом и удивлённо осознал, что голос звучит под стать новому имени. Слабо и робко. Наверное, рядом с Реном он и ощущал себя таким. Восторжённым, трепетным, готовым мать его, следы ног целовать, только бы не отпугнуть, не разрушить хрупкий мостик доверия.

   - Будем знакомы, Ито. Кто избил, помнишь? Стоп. Не отвечай. А то, совсем тебя затираню .

   От этих слов, Изумо сделалось смешно. Изнутри остро царапала нежность.

   - Выпей немного супа, жить станет полегче.

   Рен заботливо помог ему приподняться, вливая в рот тёплый бульон.

   - Доставил тебе хлопот, - Изумо покачал головой, мысленно чертыхнувшись, потому что отсутствие зубов делало речь шепелявой.

   - О драке не помню ничего. Из дома ушёл. С предками ...поругался.

   Начав лгать трудно, остановиться. Изу убедился в этом на собственном опыте и сейчас с удивлением слушал собственный вдохновенный монолог, прерывающийся, ( говорить действительно оказалось больно,) но в тоже время гладкий, шитый нитками.

   - Обычно мы ладим, но вчера, я сильно вспылил. Хотел матери позвонить, и тут на меня напали. Больше ничего не помню. По голове ударили.

   Он с сожалением посмотрел на запястье.

   - Часов нет. Телефон и деньги тоже украли?

   - Радуйся, что штаны оставили. В наших местах прохожего до нитки раздеть, обычное дело.

   Рен, кажется, не удивился. - Стоило вызвать такси или одеться попроще.

   - Он указал глазами на одежду Изу отстиранную и приведённую в порядок. Изу с умилением подумал, что этот парень безумно мил.

   - Будешь заявлять в полицию?

   - Полицию? - Изумо нахмурился. - А зачем?

   - Смотрю тебя ударили, - рассмеялся Рен звонко, демонстрируя в улыбке белоснежные ровные зубы. - Начистоту. Решишь заявление написать, меня не вмешивай. Я тут хату на птичьих правах снимаю, в общем, внимание полиции мне не к чему.

   Он беспечно развёл руками и спохватился.

   - Бульон, наверное, остыл. Подогреть?

   - Я не голоден. Спасибо.

   - Тогда чаю?

   - Можно, - прошептал Изумо и бурно покраснел, натолкнувшись на спокойный дружелюбный взгляд.

   Рен скептически хмыкнул.

   - Ты всегда такой застенчивый, Ито? Сколько тебе лет интересно? Не бестактно? - спохватился он.

   - Двадцать один, - солгал Изу не раздумывая.

   На деле, Сато стукнуло двадцать восемь, но выглядел он молодо, чем беззастенчиво пользовался.

   - А мне двадцать три. Исполниться в следующем месяце, - слегка снисходительно и с осознанием собственного превосходства похвастался Рен, небрежно отбросив со лба короткую тёмную прядь.

   Изу сделалось смешно.

   - Ты совсем взрослый, - заметил он и отвернулся, рассматривая фотографию на стене, что бы удержаться от невольной ухмылки.

   Рен секунду сверлил его подозрительным взглядом, затем, собрав чашки поднялся

   - Кстати, тебе нужно в больницу обратиться, - прокричал он уже с кухни. - Чтобы тебя осмотрел настоящий врач. Мне кажется у тебя ребро сломано. - Через минуту он вернулся, неся в руках большую чашку и вазу с печеньем.